Эпоха завоеваний - Ангелос Ханиотис

События этих лет демонстрируют перемены в римской политике на Востоке. Война была объявлена без веских оснований; побежденное государство утратило свою целостность; были созданы новые государства, политическое устройство которых было продиктовано римлянами; Риму уплачивалась дань; земли переходили из рук в руки на основании односторонних решений сената; цари терпели унижения. В 167 году до н. э. вифинский царь Прусий посетил Рим с остриженной головой и в одеянии вольноотпущенника, чтобы просить милости у сената. Психологическое воздействие этого факта на греческий мир было огромным; к счастью, мы можем наблюдать это в документах того времени. В 167 году до н. э. послы ионийского Теоса отправились в Рим, чтобы выступить в защиту их колонии Абдеры во Фракии, конфликтовавшей с фракийским царем Котисом. Декрет в их честь показывает, с каким эмоциональным напряжением сталкивалась традиционная гордость свободной общины, вынужденной униженно просить римлян: «Прибыв в Рим в качестве посланников, они терпеливо перенесли душевные и телесные страдания, взывая к римским должностным лицам и в своем упорстве предлагая себя в роли заложников… Они даже с тщанием посвятили себя ежедневным визитам в портики». Ни одна другая греческая надпись не сообщает более о душевных страданиях. Послы, вынужденные обращаться к римским магистратам и ежедневно исполнять клиентские ритуалы, чувствовали себя так, будто они уже утратили свободу и стали заложниками, бесчисленное множество которых тогда свозилось в Рим. Предсказание, якобы сделанное Агелаем в Навпакте, сбылось: тучи с Запада надвинулись на Элладу.

Расчленением царства Антигонидов и другими односторонними мерами 167 году до н. э. римляне продемонстрировали свое стремление к гегемонии в Греции и Малой Азии. Однако им потребовалось еще 20 лет для того, чтобы перейти к последнему шагу — введению прямого управления после присоединения территории и создания собственной администрации путем создания провинций. Удобный предлог для этого им предоставили восстание в Македонии и бесконечные конфликты на Пелопоннесе.

В 153 году до н. э. некий Андриск, правитель Адрамиттиона, что на северо-западе Малой Азии, объявил себя сыном и законным наследником Персея, царя Македонии. «Дядя», селевкидский царь Деметрий I, не поддержал его претензии на трон, а вместо этого доставил самозванца в сенат. Тем самым он признал сенат высшим органом власти, который имел если и не право, то, безусловно, достаточно силы для того, чтобы признавать или отвергать царей. В Риме Андриска никто всерьез не воспринял (его имя означает «Человечек»). Но в 149 году до н. э. ему удалось бежать из Рима при помощи фракийского царя Тереса, который был женат на сестре Персея, вторгнуться в Македонию, восстановить монархию и начать набеги на земли Фессалии. Передают, что низшие классы его поддерживали, питая надежды на отмену долгов и передел земли. Римляне первоначально недооценили опасность и намеревались разобраться с ним руками Ахейского союза. Но в 148 году до н. э. началась Третья, и последняя, Пуническая война, и Андриск совершил фатальную ошибку, заключив союз с Карфагеном. Римскому легиону, посланному против него, разбить Андриска не удалось, и тот даже завоевал Фессалию. Но, когда в 148 году до н. э. прибыли два легиона под командованием претора Квинта Цецилия Метелла, у Андриска не оставалось шанса на победу. Царь, не заручившийся поддержкой македонской знати и не имевший союзников в Греции, вскоре был побежден, показан на триумфе в Риме и казнен.

Примерно в то же время на Пелопоннесе вновь вспыхнуло вечное противостояние между Спартой и Ахейским союзом. После убийства в 192 году до н. э. царя Набиса Спарту вынудили присоединиться к Союзу, что самими спартанцами воспринималось как утрата независимости. Напряжение достигло крайней точки, когда в 165 году до н. э. сенат попросил Союз выступить арбитром в земельном споре между Мегалополем и Спартой, где тот вынес решение в пользу Мегалополя. Желание Спарты покинуть Ахейский союз было доброжелательно встречено сенатом. Сенаторы, не разбиравшиеся в острых для местного населения вопросах или безразличные к ним, дошли до того, что в 147 году до н. э. рекомендовали выйти из союза нескольким важным городам, включая Коринф и Аргос. Ситуация стала взрывоопасной, когда этот конфликт приобрел социальную окраску. Ахейский политик Критолай связал вступление Спарты в Ахейский союз с обещаниями социальных реформ в пользу должников и неимущих. Был ли это итог искреннего интереса в реформировании общества или просто популистская мера для завоевания поддержки масс, определить трудно. Критолай предлагал не отменить долги, но лишь заморозить выплаты и освободить тех, кто утратил свободу из-за неуплаты задолженностей. Его социальная программа, изначально направленная против Спарты, объединила всех тех, кому она была выгодна, и обратила их гнев не только против Спарты, но и против Рима. После того как ряд федеративных государств (Беотия, Эвбея, Фокида, Локрида) поддержал политику Критолая, конфликт распространился и на Центральную Грецию.

Метелл, остававшийся в Македонии после своей победы, отправил трех послов на народное собрание Ахейского союза, однако собрание отослало их назад и объявило Спарте войну, спровоцировав тем самым ответные действия Рима. Легионы Метелла без промедления выдвинулись из Македонии и разбили ахейцев у Скафея. В этой битве Криолай погиб, а его преемник Диэй наскоро организовал оборону Коринфа. В отчаянии ахейские лидеры обещали свободу и гражданство всем рабам, которые будут сражаться вместе с ними. Последняя битва греков, закончившаяся их разгромом, случилась у Левкопетры близ Коринфа. Новый римский консул Луций Муммий взял город Коринф и, вероятно, по решению сената, стер его с лица земли в 146 году до н. э. — в тот самый год, когда такую же судьбу пережил Карфаген. Диэй покончил с собой; жители Коринфа были убиты или проданы в рабство. Если уничтожением Коринфа сенат хотел задать эллинам урок — таково наиболее правдоподобное объяснение этой жестокости, — то ему это удалось. На протяжении жизни двух поколений материковая Греция не создавала проблем для римских сенаторов.

Действия римлян после победы беспрецедентны не только по своей жестокости, но и по своему размаху организационных мер. Четыре македонских государства были ликвидированы, а их территория стала первой римской провинцией в Греции. За новую провинцию отвечал проконсул — консул, власть которого продолжалась после годового пребывания в должности, назначаемый в область, находившуюся в прямом подчинении Риму. Юрисдикция проконсула простиралась до Иллирии, которая после смещения ее последнего царя Гентия в 167 году до н. э. была номинально независимой. Первый глава провинции после отъезда Метелла, Гней Эгнаций, прибыл в 146 году до н. э. Он немедленно, опираясь на модель Фламиниевой дороги, начал строительство Эгнатиевой дороги, связывавшей важный порт Эпидамн (Диррахий, Дуррес) на Адриатическом море с Фессалониками, способствуя объединению провинции, увеличению грузооборота и улучшению связи с Италией. Этот путь неоднократно восстанавливался и используется до сегодняшнего дня (см. илл. 17).

Комитет сенаторов из десяти человек регулировал вопросы Центральной и Южной Греции; историку Полибию была поручена задача осуществить политическую реорганизацию Южной Греции. Большинство мер можно лишь косвенно восстановить по более поздним источникам. Союзники Рима (Спарта, Афины, Этолия, Акарнания, федеративные государства Фессалии) сохранили номинальную независимость. Все прочие государства (Ахейский союз, Мегара, Локрида, Беотия, Фокида, Эвбея) попали под юрисдикцию чиновника, управляющего провинцией Македония. На короткое время федеративные государства были распущены, а когда они восстановились, количество их членов было уменьшено; например, Ахейский союз сократился до границ одноименной области Ахеи в северо-западной оконечности Пелопоннеса. Города оставались свободными и автономными. Так как сведений о сборщиках подати (publicani) в Греции нет, вряд ли они с самого начала вынуждены были платить Риму дань. Часть территории Коринфа и владения тех, кто возглавлял антиримскую оппозицию, перешли в категорию общественных земель Рима. Новая свобода греческих городов радикально отличалась от свободы, некогда объявленной Фламинином. Теперь в Македонии находился римский проконсул, и ни одна греческая община не могла и подумать о том, чтобы предпринять какие-либо внешнеполитические шаги, не обсудив этого с проконсулом и сенатом. Что касается внутренних дел, они находились в руках олигархических режимов, которые установились повсюду при поддержке Рима. После 146 года до н. э. Греция оказалась во власти римского сената.