В Буэнос-Айресе - Александр Афанасьев

Я кивнул.

— Я приму к сведению.

Субботич рассматривал меня.

— Нравитесь вы мне. Хотите, дам работу?

— Не нуждаюсь.

— Ну… как знаете. Хотя… на вашем месте я бы подумал. Работа… она ведь ценна не только деньгами. А русский в сегодняшнем мире, вы уж извините — как козел отпущения. Во всем и всегда виноват…

Субботич встал, демонстративно положил на стол деньги. Кивнул.

— Будьте здоровы…

И пошел к выходу. За ним — телохранители.

Обдумать справедливость слов Субботича я не успел — Субботич с телохранителями вышел из ресторана — и тут же грохнули выстрелы…

Слышно было плохо — но я понял, что это выстрелы, а когда охрана втащила Субботича обратно в фойе, я понял, что проще всего в этом будет обвинить меня. Потом, когда Субботича тащили внутрь — я уже бросился к кухне.

— Стой!

Поздно — я уже в служебных помещениях. Схватил первого попавшегося официанта за грудки, крикнул.

— Где выход?!

Тот ошалело показал.

Ходу!

Слетел по небольшой лестнице, пробежал коридором… за мной точно бежали, я слышал. Дверь… если бы она была заперта, я бы выстрелил, но она была открыта. И я вывалился наружу, в стремительно сгущающуюся ночь, пахнущую пищевыми отходами с помойки…

И деваться мне было некуда — только на улицу, с перспективой быть запертым с двух сторон в этом грязном проулке…

На ходу достал рацию, включил режим Зелло — вот чем хороша эта связь, не надо номер набирать, как на телефоне.

— На Короне — двадцать секунд!

Выскочил — типичная аргентинская улочка, узкая, машины. Крики, столпотворение у отеля — можно понять, тут не каждый день перестрелки.

Бросился от отеля — не к отелю же бежать. Уже слышны сирены…

За спиной щелкнули выстрелы, один, другой. Я выбежал на проезжую часть, побежал, лавируя между остановившимися машинами. Сшиб с ног какого-то аргентинца, который выскочил из машины навстречу…

Улицы здесь короткие, на перекрестке — остановился Крузер, Трактор был за рулем. Кто-то из моих, высунувшись из окна чуть ли не наполовину, целился из СКАРа. Первый выстрел, второй… хорваты стрелять перестали, им явно было теперь не до преследования.

— Не стреляй, поехали!

Чтобы не терять время — открыл заднюю дверь и ввалился назад. Машина тут же рванула с места, из багажника мне было видно, как кто-то выскочил на дорогу с ружьем, но стрелять не осмелился — уже копы подъезжали.

— Направо давай!

Трактор выполнил приказ. Я полез вперед — надо сменить его за рулем, я город всяко лучше знаю.

— Целы?

— Как новенький, б…

— Что случилось-то?

— Похоже, главного у хорватов завалили.

Трактор присвистнул.

— И обвинят в этом нас…

…

Чокария вышел из комиссариата через час после того, как я позвонил ему и сказал, что жду его. Понятно, что машину я опять сменил, и пацанов отправил на очередную конспиративку — сидеть и носа наружу не показывать. Вид у него был не из лучших — глаза как у кролика, пахнет кофе и коньяком…

— Субботич жив? — спросил я

— Нет. Скончался на месте. Так это ты там был?

— Да.

— Ты его грохнул?

— Нет — сказал я — точно нет. Я с ним договариваться хотел, а не убивать. И договорился. Потому-то его и грохнули.

Чокария покачал головой:

— Плохо.

— Как его убили?

— Снайпер, с крыши. Сделал четыре выстрела.

Я заподозрил неладное.

— Из чего стреляли?

— Автомат, русский. С оптическим прицелом.

Так и есть.

— Подумают на тебя.

Русский автомат с оптическим прицелом. Ими вооружены украинцы — но сейчас про это никто не вспомнит. Мы все за границей — русские.

— Хочешь, чтобы я был твоим должником?

Чокария уставился на меня.

— Раскрой это убийство. Уверен, это украинцы сделали. Ищите среди украинцев. Исполнитель, скорее всего, въехал за последний год-полтора, он молодой, ранее служил в армии, бывший участник АТО…

Чокария невесело усмехнулся.

— Да кому это надо, дружище?

— Мне — надо! И тебе — надо. Потому что ты — комиссар уголовной полиции. И потому что здесь завтра бойня может быть, если не раскроете. Знаешь, чем русский язык от испанского отличается?

— Нет.

— Когда вы кого-то о чем-то просите, вы прибавляете «для меня» — para mi. У нас в русском такого нет, мы просто говорим — сделай то-то и то-то, обычно «для меня» не говорим — у нас не принято уточнять. Так вот, найди того кто стрелял. Para mi.

У посольства было уже откровенно небезопасно. И дело не в том, что за посольством могут следить, а натворили мы достаточно, чтобы даже терпеливые аргентинцы вышвырнули из страны половину русского дипперсонала за действия, несовместимые со статусом дипломата, а таких, как меня и Слон, показательно посадили, тем более, что есть за что. Дело в том, что там может оказаться второй такой же снайпер, что за посольством могут следить уже люди Костенко, и что в любой момент может бойня начаться.

Потому мы со Слоном встретились недалеко, на набережной. Здесь гуляли люди, здесь играла музыка, здесь можно было познакомиться с очаровательной бегуньей и пригласить ее посидеть где-нибудь после пробежки… или просто посмотреть на океан. Все эти люди — были не виноваты в наших славянских «спорах между собою», в том что мы все уже отморозились напрочь и делаем чужие города аренами для своих кровавых стычек. Они не знали, что со дня на день в Буэнос-Айресе может произойти такая бойня, что ее будут помнить их внуки…

— Значит, Субботич убит, — уточнил Слон, выслушав мой рассказ.

Я кивнул.

— Это сделал Костенко. Точно. У него какая-то своя группа, независимая. Он ввозил сюда бывших участников АТО, размещал их. Скорее всего, есть какая-то тренировочная база, там он их и держит…

— Он убил американского куратора, а теперь он убил лидера хорватской диаспоры. Так? То есть, теперь с него имеют не только американцы, но и хорваты. Так?

Я кивнул

— И что?

— В таком случае, его уберут либо те, либо другие.

Я покачал головой.

— Не успеют. Никто не успеет. Костенко слетел с катушек. Он псих. Он сжег свои корабли и его не остановить. Только если убить.