Диадема Марии Тарновской - Ольга Баскова

Мария кинулась ему на шею:

– Павел, Павел, у тебя такое доброе сердце! Как я люблю тебя, дорогой!

Граф почувствовал, как по всему его телу разливается блаженство. Прикосновение ее губ сводило с ума, обещало райские наслаждения. Ни одна женщина не возбуждала его так, как Мария.

Мысль о том, что с ней когда-нибудь придется расстаться, лишиться этого крепкого здорового тела, вгоняла графа в депрессию. Жизнь без этой женщины казалась бессмысленной. Такой любви, бешеной, исступленной, доводящей до изнеможения, уже никогда не будет. А стоит ли без нее жить?

Он сжал ее ладошку своими мокрыми пальцами:

– Пообещай, что ты останешься со мной до моей смерти.

– Это я твердо могу тебе пообещать, – заверила она его и отвернулась, чтобы Павел не заметил ее улыбку.

Тарновская ждала, что Комаровский отправится к нотариусу уже на следующий день, но что-то помешало ему это сделать.

Не пошел он ни через неделю, ни через две, хотя постоянно обещал, и, чтобы подтолкнуть его к этому, она укатила в Вену, куда вскоре подъехал и Прилуков.

Приморск, наши дни

Павлов пригласил меня в свой кабинет рано утром, я даже не успел позавтракать. Он впервые за время нашего знакомства мне дружески улыбнулся, и я не знал, хорошо это или плохо.

– Вас следовало освободить уже вчера, когда информация по поводу Елены подтвердилась, – сказал он, переходя на вы и протягивая мне руку, – но мне сказали, что вы заснули в камере, и я не стал вас будить.

Я опустил голову и ничего не ответил.

– Я приношу вам свои извинения. – Майор похлопал меня по плечу. – Прошу вас, не держите на меня зла. Я был уверен, что она все завещала вам, но ваш защитник – не забудьте его поблагодарить – оказался упрямым и настоял, чтобы мы проверили эту парочку. Выяснилось: они знакомы довольно давно, постоянно перезванивались и писали СМС. Несмотря на то что сообщения были удалены, наши ребята восстановили переписку. Парочка обсуждала поездку в горы и убийство. Так что вы вне подозрений. Еще раз прошу прощения.

– Знаю, после смерти жены муж автоматически попадает в разряд подозреваемых, – процедил я. – Ладно, считайте, что извинения приняты. Где Елена? Вы ее арестовали?

Он покачал головой:

– Оперативники не нашли ее в квартире. Вероятно, она скрылась со своим любовником и выжидает удобный момент, чтобы предъявить права на наследство.

– Если они почуяли неладное, то могут и уехать из города, – предположил я. – Надеюсь, вы не забыли, что у них диадема стоимостью в миллион долларов? Они наверняка рассчитывают продать еще тысяч на двести долларов дороже. С такими деньгами можно безбедно прожить на каких-нибудь островах.

Он ударил себя по лбу:

– Черт возьми, совсем забыл о проклятой диадеме! Сейчас дам команду перекрыть все выезды из города. А вы ступайте домой и хорошенько выспитесь. Даю вам слово, убийца моей подруги не уйдет.

Честно говоря, мне в это слабо верилось. Большинство преступников обладало каким-то звериным чутьем, я не думал, что эта криминальная парочка была исключением. Может быть, оперативники сработали слишком грубо и спугнули их? Возможно, Елена и ее любовник уже далеко, и даже Павлову не под силу поймать их. Я подхватил свои вещи и, попрощавшись со следователем, вышел из отделения, раздумывая, куда идти. Действительно, куда? Только не в особняк, где все напоминало о Надежде. Немного подумав, я отправился в свою квартиру. Мать уехала в санаторий (Надежда лучше меня следила за ее здоровьем) еще неделю назад и ничего не знала об убийстве и о моем аресте. Слава богу, ей никто не успел сказать. И слава богу, что в квартире никого не было. Я хотел побыть в одиночестве, чтобы привести в порядок свои мысли и подумать, как жить дальше.

Вена, 1907 г.

Донат пил кофе с бисквитом, и крошки сыпались на его когда-то белую рубашку, падали на пол. Мария знала, что горничная все уберет, что для австрийцев чистота и аккуратность – неизменные атрибуты их жизни, и все равно Донат раздражал ее. Он сосал из нее деньги, обещал подлечиться, но все больше и больше опускался.

Тарновская дала себе слово, что после того, как они разделаются с Комаровским, она заставит Прилукова покончить с собой: с психикой у бывшего присяжного поверенного были явные нелады.

– Значит, ты думаешь, что он выполнит свое обещание в ближайшее время? – Донат икнул и посмотрел на нее мутными глазами.

Она кивнула:

– Я оставила на столике твою телеграмму от Трубецкого. Эта фамилия всегда действовала на него как удар кнутом.

Он хихикнул, дернулся и пролил кофе на белоснежную скатерть:

– Да, в телеграмме этот Трубецкой умоляет тебя вернуться в Россию. Должно сработать.

– Я тоже так думаю.

Мария отошла к окну и выглянула на улицу. Летняя Вена ничем не напоминала ее родину. Чистые улочки и аккуратные домики наводили тоску. Хотелось в родной Киев, где уже отцвели каштаны и акации, к могучему желтоватому Днепру, к степному запаху. Она не скучала по детям, она скучала по городу, по его зеленым улочкам, по большим церквям с золотистыми куполами, по их колокольному звону.

– Мне хочется вернуться в Россию, – прошептала она. – Мне до смерти хочется вернуться в Россию.

Донат посмотрел на нее с удивлением и хотел что-то сказать, но в дверь постучала горничная, которая принесла письмо для госпожи Тарновской.

Мария бросила взгляд на конверт и усмехнулась:

– Это от Комаровского. Кто бы сомневался! Он боится меня потерять.

Прилуков отставил недопитый кофе и подался вперед:

– Читай скорее.

Она торопливо вытащила письмо, уселась поудобнее на диван и прищурилась. Небрежный, размашистый, хорошо знакомый почерк Комаровского говорил о том, что он находился в состоянии истерики.

«Моя дорогая Мария, – писал граф, – вчера, когда я расстался с тобой, я все обдумывал, как бы лучше устроить дела согласно твоему желанию, которое для меня священно. Не думай, что только Трубецкой тебе предан и готов пожертвовать для тебя своей жизнью. Комаровский готов для тебя на все и все готов забыть. Я выполню обещание, данное тебе насчет страховки. Если сегодня ко мне не приедет инспектор страхового общества, тогда мы обратимся в другое. Единственная причина, по которой я прошу тебя подождать, это для твоей же пользы, так как ты получишь больше денег. Дорогая моя, верь, что я все для тебя сделаю. Люби меня хоть немножко, тогда ты получишь все, о чем мечтаешь. Твой Комаруля.

Постскриптум: Прежде чем ты уедешь в Россию, все будет исполнено. Первое: завещание будет утверждено, страховка сделана. Тебе не придется продавать свою диадему. Я куплю тебе еще одну, с огромными бриллиантами. Третье: все препятствия удалю, чтобы мы могли с тобой обвенчаться. Если тебе еще что-нибудь нужно – приказывай, моя радость. Тебе отказа быть не может. Ты вся моя жизнь, все мое существование. Твой навсегда Комаровский. Как я тебя люблю!» – она закончила читать и небрежно швырнула письмо на стол.