Мой талисман - Татьяна Романова

Сикорская побелела, но стойко выдержала удивленные взгляды фрейлин. Ее план рушился на глазах, и это после того, чего он ей стоил! Это было неожиданно и поэтому особенно жестоко.

Ольга смотрела на сияющее лицо своей невестки и страшно боялась ее расстроить. Катя ходила вокруг нее, обсуждая вместе с Луизой де Гримон, что еще нужно подправить в великолепном белом шелковом платье, в котором она должна была сегодня предстать на торжественном ужине, посвященном ее помолвке. Герцогиня Генриетта уже была объявлена невестой, что тоже было отпраздновано в доме на Миллионной улице два дня назад, а теперь пришел ее черед. Если бы можно было не устраивать никакого празднества, Ольга была бы счастлива. Она хотела провести дни, оставшиеся до отъезда Сергея в Лондон, вместе с любимым, просто сидя с ним рядом на диване или гуляя по засыпанному первым снегом саду, но у брата были свои представления, как он должен выдавать сестер замуж, поэтому ей, как и всем остальным в доме, приходилось подчиняться.

Вся семья вернулась в столицу неделю назад. Алексей обнял сестру, выбежавшую встречать родных, и сообщил:

– У меня есть две приятные новости: первую ты, конечно, уже знаешь, поскольку твой жених вернулся раньше нас, но вот вторая – сюрприз.

– И что же это за новость? – спросила заинтригованная Ольга, но тут же догадалась. – Ты хочешь сказать мне про Лизу? Кто-то родился? Но ведь еще рано!

– Ну вот – никаких сюрпризов… – улыбнулся брат. – А родилась девочка Александра, она, хотя и семимесячная, но сильная и здоровая. И мать, и малышка чувствуют себя хорошо. Мои скромные познания в греческой мифологии наводят на мысль, что девочка получила то имя, с каким ее мать выступала на сцене. Ведь у древних греков Кассандра и Александра считались одним именем.

– Господи, какое счастье! – обрадовалась княжна, – и как все прошло?

– Тетушка осталась пока с Лизой, но ее состояние опасений не вызывает, хотя роды длились почти сутки. Счастливый отец не отходит от жены и дочки, которая, кстати, очень напоминает свою мамочку. Ну, а если тебе интересны подробности, то спроси Катю.

Ольга так и поступила, и потом, сидя на диване между Натали и Генриеттой, целый вечер слушала рассказы, как семья отпраздновала сначала помолвку Натали с кузеном Никитой в доме вдовствующей графини Белозеровой, потом помолвку Генриетты и кузена Николая в доме Черкасских, и как потом все в парадных платьях и драгоценностях, которые не успели снять после торжественного ужина, сидели в гостиной дома Печерских, ожидая, когда же закончатся неожиданно начавшиеся у Лизы роды. Уже на рассвете, поняв, что ребенок родится еще не скоро, Катя, оставив с роженицей тетушку и Луизу де Гримон, отправилась устраивать всех на ночлег. От Михаила Печерского толку было мало, он посоветовал невестке делать то, что она считает нужным, и остался сидеть в гостиной. Княгиня понимающе погладила его по плечу и, вызвав экономку, приказала подготовить три спальни. Спустя полчаса она отправила спать измученных девушек и предложила то же самое Алексею. Но тот остался в гостиной вместе с зятем, который сидел бледный и потерянный и категорически отказывался идти отдыхать.

– Холи, они так и просидели в гостиной до вечера, пока не появилась на свет малышка Алекс, я только успевала посылать им все новые графины. Но зато когда все было кончено, твой брат проспал почти двенадцать часов, чего я за ним никогда не замечала. А Михаила мы не смогли уговорить покинуть комнату жены, он так и спал на узеньком диванчике, и проснулся в тот момент, когда Лиза утром открыла глаза. Слава Богу, что девочка, хотя и маленькая, но сильная. Печерский оказался таким восторженным отцом, что я даже не могла себе это представить.

– Действительно, граф не спускает малышку с рук, – подтвердила Луиза де Гримон, – обычно отцы боятся новорожденных, а он сразу взял девочку на руки, объявил красавицей, и с тех пор все время старается быть поближе к ней.

– Михаил – прекрасный человек, – согласилась Катя, – к тому же он сам рано остался без матери, а отец всегда жил отдельно. Поэтому он уже сейчас старается, чтобы его дочка сразу почувствовала отцовскую любовь.

– Да и Лиза теперь на седьмом небе от счастья, ведь когда начались роды, мы все очень перепугались, – подтвердила Генриетта. – Слава Богу, все закончилось хорошо. Девочка так похожа на мать, я думаю, что ей достанется и голос Лизы.

– Кстати, а что с твоими пробами в Большом театре? – спросила Ольга, вспомнив, зачем Генриетта поехала в Москву.

– Меня берут на двадцать спектаклей, вводят на роль Розины в «Севильском цирюльнике», – просияла Генриетта. – Мы с Николаем решили, что я через две недели вернусь в Москву в дом Печерских. Я буду занята два с половиной месяца, а потом уеду в Англию, буду готовиться к свадьбе. Князь Алексей сказал, что мы обе будем выходить замуж в июне в Лондоне. Ты знаешь об этом?

– Знаю, – кивнула Ольга, – мой жених уедет на следующий день после нашей помолвки. Он не может остаться, его ждет служба.

– Вот увидишь, время пролетит быстро, – нежно обняла золовку Катя, – через несколько дней вы с Генриеттой будете самыми красивыми девушками на собственной помолвке, а потом не успеете оглянуться, как пойдете к алтарю в самых красивых подвенечных нарядах. Луиза, я уверена, превзойдет сама себя, придумывая их.

– Конечно, они обе будут ослепительны, – кивнула мадам де Гримон.

Она сдержала слово, и платье из атласа цвета морской волны, единственным украшением которого была скромная вышивка шелком в тон по подолу, так шло молодой герцогине де Гримон, что все не могли оторвать от нее глаз на торжественном ужине в честь ее помолвки. А князь Николай не отходил от своей невесты, как будто боялся, что эта красавица исчезнет, как бестелесная мечта.

«Генриетта дождалась своего счастья, – подумала тогда Ольга. – Она уже больше так не рвется на сцену, как раньше, хотя получила сразу все – и жениха, и исполнение своей мечты».

Княжна так хотела, чтобы и ее мечта исполнилась, чтобы Сергей не только любил ее, но к тому же стал нежным мужем и замечательным отцом их ребенку. Так хотелось узнать, что все ее страхи напрасны, и она сможет стать матерью. Чем ближе приближался тот день, когда она могла узнать правду, тем сильнее нервничала девушка. И теперь, примеряя ослепительно-белое шелковое платье с широкой полосой вытканных фестонами кружев шантильи вокруг выреза и у края рукавов-фонариков, княжна думала только о том, что через четыре дня все должно стать явным. Но еще предстояло пережить сегодняшний ужин и завтрашний отъезд князя Сергея. Девушка посмотрела на Катю и Луизу, живо обсуждавших, следует ли чуть подкрахмалить кружева, чтобы они красиво отгибались от корсажа, или оставить все как есть, и мысленно взмолилась:

«Господи! Помоги мне, дай то, чего жаждет моя душа. Ведь если я окажусь бесплодной, мне придется самой отказаться от своего счастья, Сергей теперь уже не сможет этого сделать из соображений чести».

Она так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как упустила нить разговора, и только когда тонкая рука Кати легла на ее плечо, девушка опомнилась.