Мой талисман - Татьяна Романова

– Его императорское величество Александр Павлович поручил мне передать вам его поздравления с помолвкой и вручить подарок, что я с радостью и делаю.

Она передала футляр девушке, обняла ее и, целуя, тихо шепнула:

– Дорогая, никогда не теряй надежды, если что-то сильно хотеть, это обязательно исполнится, может быть не скоро, но обязательно. Все зависит от силы желания, а значит, от тебя.

– Спасибо, Долли, – ответила удивленная княжна.

Она так старалась, чтобы ее сомнения и страхи остались никем незамеченными, но от графини Ливен скрыть что-то было невозможно, пришлось признать эту истину. По тревожным глазам невестки Ольга поняла, что Дарья Христофоровна поделилась сомнениями и с Катей. Теперь ей предстояла мучительная осада. Она впервые обрадовалась, что Сергей завтра уезжает, наверное, одной ей будет легче справиться со своими чувствами и разобраться со всеми своими родственниками.

Графиня Долли попрощалась и уехала, а вечер продолжился без нее. Капельмейстер объявил вальс, это был последний танец перед ужином, и княжна должна была танцевать его с женихом. Сергей обнял ее за талию, и хотя он не прижал ее к себе сильнее, чем требовали приличия, казалось, что его руки лежат не на шелке платья, а на ее обнаженной коже. Ольга подняла глаза на князя и поняла, что он чувствует то же самое. Как будто не было множества гостей, не было ее родных, и они снова были вдвоем в полутемной спальне, девушке даже показалось, что сейчас они выдадут себя, и все узнают их тайну. Но вокруг них уже кружилось множество пар, Ольга увидела брата, обнявшего жену, кузенов, танцевавших со своими невестами, этот пронизанный любовью танец околдовал не только ее. Девушка подняла лицо и посмотрела в глаза Сергея, она тут же утонула в любви и нежности его взгляда, и не смогла не сказать:

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя больше жизни, – признался Сергей, – для меня эти месяцы будут тянуться бесконечно долго.

– Ну что же делать, я не могу пойти против воли семьи и убежать с тобой в Англию, – грустно сказала девушка. – Да еще на твоем корабле будет Долли Ливен, она сразу же ссадит меня на берег, или развернет корабль обратно.

– По крайней мере, я буду знать, что ты была на это согласна, это будет греть мне душу в холодные зимние вечера, – улыбнулся ее жених.

Он теснее прижал девушку к себе и незаметно поцеловал каштановый локон на виске. Музыка смолкла, и Сергей с сожалением разомкнул объятия. Сказка кончилась, начинались серые будни. Они сидели рядом за столом, поднимали бокалы и благодарили тех, кто приносил им свои поздравления, но это было уже не то. Только два одинаковых камня на руках были их общей тайной, и князь потихоньку поглаживал пальцы невесты.

Гости разъехались глубокой ночью. Луиза де Гримон, уезжавшая вместе с Сергеем, ушла спать еще четыре часа назад, а он все никак не мог оторваться от своей Холи. Наконец, князь в последний раз поцеловал грустные глаза и отправился к себе за вещами. Корабль выходил в море через два часа. Он попросил Черкасского не привозить Ольгу на пристань, это было бы слишком мучительно. Он хотел запомнить невесту такой, какой она была сегодня – прекрасной и любящей.

Алексей Черкасский так и не смог поспать этой ночью. Когда последние гости покинули дом, а его уставшая жена мгновенно заснула, только положив голову на подушку, из своей комнаты уже вышла одетая в дорогу Луиза де Гримон. Несмотря на то, что почтенная дама еще накануне отказалась от его помощи, князь собирался сам проводить ее на корабль и поручить заботам капитана. Это было самое малое, что он мог сделать для супруги Ивана Ивановича Штерна, который за последние годы стал не только поверенным Кати, но и другом семьи Черкасских. Луиза, а вместе с ней князь Сергей и графиня Ливен должны были отплыть на «Манчестере», последнем из кораблей Алексея, покидавшем порт российской столицы.

Князь пригласил Луизу выпить с ним кофе, но дама очень беспокоилась о своем багаже, и они почти полчаса следили за тем, как увязывались кофры и сундуки, размещались коробки и корзинки с провизией. Наконец, Луиза де Гримон, бережно прижимая к себе сафьяновый портфель, где хранились эскизы к заказу императрицы-матери, уселась в экипаж, и князь сел рядом. Карета покатила в порт, и успокоившаяся Луиза вспомнила о том, что она не поблагодарила хозяина дома за гостеприимство.

– Простите меня, милорд, я не поблагодарила вас за гостеприимство и внимание ко мне и моей племяннице, – виновато сказала она. – Тем более что я оставляю Генриетту на ваше попечение.

– Луиза, вы знаете, что для моей жены вы не просто компаньон в делах, но и подруга, а Генриетта через несколько месяцев станет женой моего кузена. Двери моего дома всегда для вас открыты, это не требует ни благодарности, ни обсуждения. Это – естественно.

– Спасибо, я очень тронута, – растроганно улыбнулась женщина. – Я уезжаю со спокойным сердцем. Судьба моей девочки устроена по ее выбору, теперь я могу сосредоточиться на работе.

Они обсудили предстоящий дебют молодой герцогини в Большом театре, и оба с облегчением отметили, что, обручившись, девушка уже не так рвется на сцену, которой раньше бредила. Луиза выразила осторожную надежду, что, заключив контракт на два десятка спектаклей, Генриетта попробует себя на сцене, а потом сосредоточится на семье. Алексей, мысленно пожелав этого счастья для своего кузена Ники, согласился с ней и, перейдя к делам, попросил женщину передать письмо своему мужу. Князь еще три года назад попросил Штерна стать и его поверенным в делах. В том письме, которое должна была отвезти Луиза, Черкасский просил Ивана Ивановича найти хорошее поместье на юге Англии и купить его на имя княгини Екатерины Павловны.

За год, прошедший после возвращения государя из Европы, Алексей со все нараставшей тревогой наблюдал за тем, что происходит при дворе. Еще во время пребывания с императором в Варшаве Черкасский узнал от великого князя Константина Павловича, что тот категорически отказался быть наследником российского престола.

– Как же так, ваше императорское высочество? – изумился тогда Алексей, – вся страна привыкла считать вас цесаревичем.

– Я не хочу судьбы отца и брата, мне тридцать шесть лет, я хочу, наконец, стать мужем любимой женщины и жить частной жизнью. Польша меня устраивает, большего мне не надо, – запальчиво ответил ему тогда Константин, и князь подумал, что ужасная судьба отца тяжким бременем легла на судьбы обоих его друзей детства.

Алексей, наблюдавший в Варшаве за братьями, догадался, что Александр Павлович не принимает решение младшего брата, но он также понял, что Константин уперся, а если это случалось, то изменить его решение могла только смерть. Зная эту черту характера второго внука, Екатерина Великая всегда больше любила старшего из братьев, в котором видела свой ум и свой дипломатический талант, а упрямство и вспыльчивость Константина напоминали ей сумасбродный и неуправляемый характер сына Павла. В который раз согласившись с мнением покойной императрицы о характере ее внуков, Черкасский спрашивал себя, что же будет дальше. Неужели цесаревичем объявят великого князя Николая? Но тот был почти на двадцать лет моложе государя, да к тому же Алексей знал о сложном отношении к этому брату со стороны императора Александра. Покойный Павел Петрович почти не скрывал, что не считает младших сыновей своими, и Александр не мог этого не знать. А Константина, вместе с которым он рос во дворце великой бабушки, государь обожал, полностью ему доверял и считал самым близким человеком.