Мой талисман - Татьяна Романова

Женщина свернула письмо и запечатала его красным сургучом. Наконец, мадам Кларисса вздохнула свободно. Сегодня она заработала кучу денег и сделала любезность своей старой подруге, на которую очень рассчитывала по возвращении в Париж. Не доживать же свой век в этой холодной варварской стране. Пора было собираться домой. Мадам Кларисса достала из бюро черного дерева маленькую записную книжку и начала подсчитывать свои доходы за последние десять лет. Закончив подсчеты, женщина улыбнулась. Она возвращалась во Францию богатой женщиной. И сейчас самое время было уехать. Отточенное многими годами чутье подсказывало Клариссе, что тот расцвет оккультизма и религиозных сект, который случился в последние годы в Санкт-Петербурге, долго не продлится, скоро маятник качнется в обратную сторону. Хорошо бы, чтобы ее при этом не было.

Утром следующего дня Сикорская была первой в приемной императрицы. Она ждала появления своей соперницы, чтобы посмотреть, не отражаются ли на лице девушки первые признаки надвигающейся болезни. Но к выходу государыни явилась княжна Туркестанова, за ней прибыла Катрин Загряжская, последней, за несколько минут до десяти утра, в комнату, гордо неся свою южную томную красоту, вплыла Роксана Струдза, но обеих молоденьких фрейлин не было.

«Белозерова, вероятно, еще не вернулась из Москвы, а почему нет Черкасской? – подумала Наталья. – Я не могла пропустить письмо от девушки».

Сикорская получала все письма и записки, которые приходили от фрейлин или для них. Письма от Черкасской она не видела. Неужели кто-то еще начал получать письма, минуя ее? Женщина поежилась. Если она не будет читать всю переписку, приходящую в приемную императрицы Елизаветы Алексеевны, кузен будет очень недоволен ее работой. Ссориться с Аракчеевым в этой стране не хотел никто, и уж она – меньше всех. Наталья решила потом аккуратно выяснить, что же случилось с соперницей, а сейчас, улыбнувшись одними губами, подошла к фрейлинам.

– Здравствуйте, дамы, – кивнула она, – сегодня запланирована поездка в Смольный институт. Вы уже знаете, кого возьмет с собой государыня?

– Ее императорское величество вчера сказала, что поедут все, кто захочет, – ответила ей Туркестанова. – Воспитанницы подготовили спектакль, по-моему, Шекспир. Теперь у старшеклассниц, кроме балета, еще и обязательные спектакли на языке автора. Шекспира, естественно, будут представлять по-английски.

Веселый блеск в глазах Барби ясно сказал камер-фрейлине, что та специально рассказывает про английский язык представления. Сикорская в который раз чертыхнулась про себя и подумала, что вместе с Черкасской следовало бы навести порчу и на мерзкую Туркестанову. Но тут же одернула себя, вспомнив, сколько берет мадам Кларисса за эту услугу. Если так разбрасываться деньгами, она никогда не наберет денег на имение. Но тут же шальная мысль пришла в ее голову.

«А зачем мне копить деньги? – подумала она, – я собираюсь стать княгиней, значит, все имущество мужа должно стать моим».

Она знала, что князь Курский – единственный наследник у родителей. Его племянница Натали хвасталась перед фрейлинами тем, что дядя уже сейчас очень богат, и хотя у него пока нет своего дома в столице, но как только он женится, родители подарят ему свое поместье около Павловска и недавно купленный дом на набережной Мойки. Жених был лакомым куском, но все никак не шел на сближение с ней. Как дать ему приготовленную воду, если он не показывается на глаза?!

Настроение у Сикорской окончательно испортилось. Нужно было придумать предлог, под которым можно было бы остаться во дворце. Следует подойти к гофмейстерине и спросить о срочных поручениях. Наталья решила тут же найти старуху, но служанка распахнула дверь, и в приемную вышла Елизавета Алексеевна. Сегодня она была одета в темно-синее бархатное платье, драгоценности на государыне, как всегда, были самыми скромными – два ряда крупного жемчуга, схваченные бриллиантовым аграфом, и жемчужные сережки. Императрица улыбнулась своим фрейлинам, присевшим в глубоком реверансе, и, сделав им знак подняться, сказала:

– Дамы, сразу после завтрака мы едем в Смольный институт, я возьму только тех, у кого нет срочных дел во дворце. Кстати, сегодня я получила письмо от императрицы-матери, она предлагает мне выбрать одну из моих фрейлин для поездки в Берлин. Наша делегация через месяц отправляется за невестой великого князя Николая Павловича – принцессой Шарлоттой Прусской. Ее императорское величество и я должны выделить по одной своей фрейлине, чтобы наша новая невестка еще в дороге начала привыкать к укладу нашего двора. Может быть, кто-нибудь хочет поехать?

Фрейлины переглянулись, но промолчали. Елизавета Алексеевна была добра и милостива, а если уехать сейчас в Берлин к новой великой княгине, был шанс, что уехавшую потом могли перевести к новому двору. Все фрейлины понимали, что это было бы понижение в статусе. Правильно поняв их молчание, государыня вздохнула и сказала:

– У нас еще есть много времени, я подумаю и выберу кого-нибудь, а пока я буду завтракать, решайте, кто хочет ехать со мной в Смольный институт.

Она отправилась в небольшую столовую, примыкавшую к ее кабинету, фрейлины двинулись за ней, и только Сикорская, которой нужно было найти гофмейстерину, отправилась в противоположную сторону. Старую даму она обнаружила в маленькой комнате, служившей той кабинетом. Увидев входящую Сикорскую, она вопросительно подняла брови над дужками круглых очков.

– Ваше высокопревосходительство, я помню, что сегодня должен прийти скорняк, подготовить шубы ее императорского величества к сезону. Вы кому поручили это дело?

– Старшей горничной Лентуловой, – вспомнила гофмейстерина.

– Позвольте мне проконтролировать их работу, – предложила Сикорская. – Меха ее императорского величества представляют такую ценность, что я не рискнула бы оставить все на усмотрение горничной.

– Старшей горничной, – поправила гофмейстерина, – к тому же Лентулова очень опытная женщина, последние пятнадцать лет за меха отвечала именно она. Но если вы сами вызываетесь заняться этим делом, пожалуйста, я не против, еще одни глаза не помешают. Хотя мне и докладывали, что в этом году моли в меховой кладовой не было, но лучше перестраховаться.

Наталья согласилась с ней, пообещала проследить за работой скорняка и, попрощавшись, собралась присоединиться к остальным фрейлинам. Выйдя в приемную, она застала их всех около государыни уже одетыми. Поймав вопросительный взгляд императрицы, Сикорская поклонилась и сказала:

– Ваше императорское величество, ее превосходительство гофмейстерина поручила мне контролировать работу с вашими мехами. Сейчас прибудет скорняк.

– Жаль, что вы не увидите спектакль, – посетовала императрица. – Но раз вы остаетесь, выполните и мое поручение. Я пригласила к обеду помощника министра просвещения князя Ресовского. Если мы будем задерживаться, развлеките его. Я еще не знакома с этим молодым человеком, хотя князь Голицын его очень хвалит. Не хотелось бы начинать знакомство с неучтивости.

– Я все сделаю, ваше императорское величество, – пообещала Сикорская, и тут же подумала, что если бы она была на месте Елизаветы Алексеевны, то уж точно не задумывалась бы о том, что думают люди, ожидающие ее в приемной.