Беглая книга - Анна Мурадова

Перед тем, как уйти от профессора, я положила на стол под абажур обещанные шестьсот рублей. Я сделала это по возможности незаметно, пока аккуратный хозяин относил на кухню поднос с чашками. Больше всего я боялась, что Вениамин Георгиевич начнет говорить «Что вы, что вы!» или «Зачем же, не надо!». Но он сдержанно поблагодарил меня.

Как истинный джентльмен, профессор подал мне пальто в прихожей, а на прощание сказал:

— Если Вас не затруднит, держите меня в курсе этой истории. Помочь вряд ли чем смогу, но мне и самому любопытно, где же отыщется рукопись.

Я вышла из странной обманчивой высотки, прошла через слабо освещенный двор. Книгу — хоть и не ту! — я бережно прижимала к себе, хотя она вполне бы поместилась в моей сумочке. Сейчас спущусь в метро, а там по дороге домой и почитаю…

— Маргарита!

— Ой, господи!

В следующую секунду я лежала на мокром тротуаре, по которому бежала мутная дождевая вода. Какой-то пожилой мужчина склонился надо мной:

— Вы не ушиблись? Он помог мне подняться.

— Ничего страшного, испачкалась только…

— До чего дошла эта молодежь, — процедил он сквозь зубы, и посмотрел в темноту…

Мне было неудобно привлекать к себе внимание, и я быстро зашагала в сторону метро. Я попыталась вытереть пальто его платком, но только размазала грязь еще больше.

Только спустившись в метро и окунувшись в людской поток, я начала соображать, что же произошло. Итак, я пересекла двор, вышла на улицу, и уже подходила к станции, как меня окликнул Рыжик. Я даже не успела удивиться тому, что он прождал-таки меня здесь, как вдруг он толкнул меня так, что я упала. Конечно, я выронила сумку и книгу… Сумка ему была, по-видимому, не нужна, но книга… Я точно помню, что когда я раскинула руки от неожиданности, он выхватил у меня Библию и побежал. Я попробовала себе представить это со стороны… Возмутительно! Никто даже не пытался его остановить, поймать… А я то-то хороша! Молча шлепнулась на тротуар, и все. Надо было кричать… А что положено кричать в таких ситуациях? «Держи вора!»? «Караул, ограбили!»? Глупо! Даже сейчас не сообразишь, а это все так быстро случилось. И ведь я даже не знаю, кто он. Пойти в милицию? И что я им расскажу? «Он меня толкнул и книжку отнял»? Детский сад! Да, вот еще что непонятно, а зачем ему нужна эта книга? Неужели он тоже ищет? Бред. Нет, не совсем. Если он хотел просто ограбить меня, то почему он не взял сумку с кошельком и документами?

Стоя боком к неоткрывающимся дверям вагона, так чтобы не видно было испачканной полы пальто, я думала о моем безымянном и вероломном поклоннике. Кстати, не он ли подкарауливал профессора Матвеева на прогулках? «Рыжий, на лисенка похож». Или я что-то выдумываю? Хотя… Вообще для чего он за мной столько времени ходил и маргаритками завлекал? Ничего не понимаю… Приеду домой, позвоню Вениамину Георгиевичу. Может быть, к нему совсем другой человек приставал?

Дома я и вовсе сникла и даже разревелась. Мне было обидно. Меня обманули. Не то, чтобы я поверила, что Рыжик влюблен в меня без памяти, но то, что он сделал, все равно было подлостью, особенно если учесть тот факт, что у меня только одно демисезонное пальто. Послезавтра мне идти в МГУ на семинар по германистике, а что я надену? Зимний пуховик разве что… Сейчас бы сесть за стол, посмотреть, как бретонцы перевели Новый завет в 20 веке, а и смотреть уже нечего. Села бы баба за стол, да стол за ворота ушел.

За окном моросил нудный дождь, наверное, более удручающего антуража для такого неудачного вечера и придумать было нельзя. Я долго слонялась по квартире, пошла на кухню, выпила стакан ряженки, включила телевизор, посмотрела рекламу пива, выключила телевизор, включила радио. Послушала радио, снова началась реклама. Я выключила радио, открыла холодильник, закрыла его, хотя это было единственное место, где рекламу не передавали. Поискала сигареты. Не нашла. Решила позвонить Вениамину Георгиевичу.

К телефону никто не подходил. Я ждала достаточно долго, но трубку никто так не поднял. В тишине что-то мягко потрескивало, и с каждым щелчком я вздрагивала: наверное, это он неторопливо снимает трубку с рычага… Нет, опять помехи! Я перезвонила через полчаса. Тот же результат. Вряд ли он вышел погулять в такую-то погоду. Набрала ему еще через четверть часа — та же история. Мне стало зябко и беспокойно. Что-то случилось с профессором? И это как-то связано с моим визитом? Но я ничего плохого сделать ему не могла… А Рыжик? Куда он побежал после того, как сбил меня с ног?

Когда стало ясно, что успокоиться я не смогу, осталось одно: позвонить на мобильник Володе. Домой названивать я не решалась, хотя знала, что уж ко мне-то его супруга не станет ревновать. Но все равно я считала, что звонить домой женатому мужчине неприлично.

— Ритулик-красотулик! — завопил Володька вместо приветствия. — рад слышать тебя, свет моих очей, но я сейчас жутко занят.

— Володя, я не задержу. У меня только один вопрос: кто дал тебе телефон Матвеева?

Володька растревожился и перестал балагурить. Неужели у меня был такой трагический тон?

— Что случилось? Рита, ты… у тебя все нормально?

— Относительно. У меня украли Библию.

— Ой, ё! Ту самую?

— Нет, не ту, но сейчас это не важно. Я боюсь, что… Не могу дозвониться до Вениамина Георгиевича. Мне надо срочно знать, кто тебе дал его телефон!

— А черт его знает. Уже не помню.

— Володя, ну пожалуйста, вспомни, напрягись! Это сейчас очень важно! Если с Вениамином Георгиевичем что-то случится, это будет на моей совести.

— Рита, я постараюсь узнать, — Володя начинал нервничать, — а сейчас извини, ну никак не могу… В общем, пока, да связи!

И гудки…

Пальто пришлось сдать в химчистку, и мне не оставалось ничего, кроме как надеть зимний пуховик и в нем поехать на Воробьевы горы. В пуховике было жарковато, особенно в метро, и я с большим удовольствием избавилась от него в гардеробе первого Гуманитарного корпуса. Поднимаясь по лестнице по направлению к суровым охранникам, проверявшим пропуска и студенческие, я встретила Александру, филолога-германиста. Саша иногда залезала в ирландщину, и даже опубликовала пару статей по поводу особенностей глагольных форм в современном английском на территории Северной Ирландии. Не могу сказать, что я очень ей обрадовалась: после вчерашних происшествий у меня сердце было не на месте и мне не особенно хотелось с кем-то вести светскую беседу, тем более с ней. Но не делать же вид, что я ее не замечаю!

— А, Рита, привет! Ты тоже на семинар? Вот и отлично. Я как раз хотела с тобой поговорить. В Институте Языкознания будут чтения памяти Ярцевой, сборник делают. Ты будешь участвовать?

Я покачала головой:

— Я же этнограф, не лингвист…

— Да брось ты, неужели ты не напишешь ничего филологического? Нет, ты напишешь, я знаю! Кстати, я совсем забыла тебе сказать, что твоя статья… Ээээ… Что с тобой, Рита?