Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь - Ричард Лоув

Тем не менее, имея выбор, большинство людей предпочитают не иметь в соседях койота. «Но мы привыкаем к ним, – продолжал Герт. – Такая же реакция была зафиксирована и в других случаях в отношении более крупных хищников, таких как волки, медведи, горные львы. В Европе, когда начали восстанавливаться популяции волков, медведей и рысей, отношение сообществ изначально было чрезвычайно устойчивым, но со временем они привыкли жить рядом с этими хищниками так же, как представители дикой природы привыкли к людям».

Большая часть органов по контролю за животными также во многом изменила свой подход. Как и в случае с енотами, убийство или переселение койотов неэффективно до бесполезности, поскольку это создает популяцию более умных, осторожных и выносливых животных. Кроме того, койоты сами регулируют размер своей популяции. Когда их численность сокращается, матери-койоты получают больше пищи и производят более здоровых детенышей. Гормональные изменения, происходящие из-за снижения численности койотов, также стимулируют рождение более крупных пометов. И когда популяция снижается, молодые самки раньше становятся половозрелыми. Некоторые агенты по контролю за животными, увидев цифры, умерили свои усилия и теперь ловят или убивают только тех койотов, которые демонстрируют наиболее агрессивное поведение.

В игру вступает еще один фактор. На Среднем Западе и Востоке у койотов нет хищников-соперников. Традиционный ареал обитания койотов когда-то ограничивался западными равнинами Северной Америки, но по мере того как охотники и скотоводы истребили волков на большей части Запада, койоты переселились во владения своих собратьев-собак. При отсутствии естественных хищников, кроме людей, количество койотов возрастает. Интересный факт: когда волки были вновь завезены в некоторые районы северо-запада страны, они восстановили часть своей бывшей территории. Несколько волков двинулись на восток вдоль американо-канадской границы; не имея потенциальных партнеров-волков, они могут иногда спариваться с койотами, производя гибридных койволков, более крупных, чем стандартные койоты.

Когда я обсудил это с Сетом Мэглом, он оспорил это утверждение, объяснив, что небольшое количество волчьей ДНК, найденной у восточных койотов, «в первую очередь связано с историческим размножением, а не с нынешней ситуацией». Точно так же, как у большинства людей сегодня обнаруживаются следы неандертальских генов, большинство койотов сегодня имеют от двух до десяти процентов древних волчьих генов. Чтобы еще больше усложнить ситуацию, некоторые исследователи утверждают, что восточный койот – это гибрид четырех в одном: смесь койота, западного серого волка, восточного волка и домашней собаки. Добавление собачьих генов, возможно, помогло восточным гибридам приспособиться к условиям обитания рядом с человеком. Ничто из этого не доказывает создание нового вида койволков, но позволяет предположить, что строгая классификация различных хищников, основанная на генетике и поведении, меняется, как и наши отношения. Подобная реакция койотов на уменьшение численности была важным аспектом их выживания пятьсот тысяч лет назад, до плейстоцена. Койоты сталкивались с хищниками, которые были крупнее и страшнее людей. После волн вымирания в плейстоцене появились койоты, подготовленные к длительному выживанию любой ценой.

– Может быть, койоты отлично подготовились как к успеху, так и к поражению, – предположил Мэгл.

– Подготовились?

– Да, как крупные хищники, у которых будет шанс закрепиться благодаря опыту общения с людьми. Вряд ли другие крупные хищники будут столь же успешны в городах.

Но они все равно придут.

Медведи, еноты и койоты еще не являются завсегдатаями Старбакса, но журнал Wired уже предполагает интригующую возможность: «Если люди смогут достаточно долго сохранять свою цивилизацию нетронутой, станут ли городские популяции животных в конечном итоге самостоятельным отдельным видом – смелым, расслабленным и умным, с запасом усвоенной информации о наших привычках и, возможно, какими-то другими, случайно возникшими свойствами?»

В ответ на расширение городских территорий и перемещение некоторых диких животных в города мозг животных, по-видимому, меняется. Возможно, это происходит не только с неофилами, которых привлекают человеческие поселения, но и с животными, которым нет до нас дела, даже если они, подобно голубям (скалистым голубям), ценят нашу архитектуру. Например, мозг белоногой мыши и луговой полевки, обитающих в городах или пригородах, примерно на шесть процентов больше, чем мозг того же вида, обитающего на фермах или в других сельских районах. Размер мозга не обязательно связан с интеллектом, но такое быстрое изменение размера мозга, когда другие части тела остаются того же размера, предполагает, что перемещение в человеческие поселения требует неврологической, а также поведенческой адаптации.

Как только задача будет решена и колонизация завершена, мозг некоторых потомков поколений первопроходцев может постепенно вернуться к своему первоначальному размеру, предположительно потому, что они освоились в новых условиях. И так – до следующей проблемы, которая, из-за увеличения популяции диких животных в городах, обязательно случится, рано или поздно.

По мере того как взаимодействие человека и животного увеличивается, некоторые животные становятся не только более скрытными и умными. Они физически меняются, становясь более спокойными. Русские биологи разводили лис с более желательным поведением. Через 15–20 поколений некоторая часть лисиц стала более дружелюбной к людям. Химический состав их гормонов стресса изменился, реакция на страх смягчилась. У небольшого процента лисиц появились висячие уши и свернутые в кольцо, более короткие хвосты. Их мех начал окрашиваться в более разнообразные цвета (по-видимому, изменения уровня адреналина лисиц повлияли на выработку меланина, ответственного за пигментацию меха). В каком-то смысле всего за пятьдесят лет они превратились в собак. Кроме того, форма их морды начала меняться.

Это и многое другое было непреднамеренным результатом одомашнивания, умышленного размножения для изменения темперамента или, порой, эволюционных трансформаций. Рассмотрим обезьян бонобо, которые отличались от своих собратьев, обычно капризных и даже воинственных шимпанзе, и эволюционировали, став более общительными и позитивно эмоциональными. В качестве явной стратегии разрядки социальной напряженности они занимаются любовью, а не войной, – буквально и везде, без оглядки на пол. «Обычно вы думаете об одомашнивании как о чем-то, что происходит под руками человека, – говорит Брайан Хэйр, эволюционный антрополог из университета Дьюка и соавтор обзора исследований “самоодомашнивания”, опубликованного в журнале Animal Behavior. – Идея о том, что какой-то вид самоодомашнился, кажется немного безумной, но есть виды, которые обошли в конкурентной борьбе других, став спокойнее и добрее». Другие виды просто становились хитрее и умнее.

Но для некоторых городских новичков жизнь действительно становится темнее. Буквально. Исследователи из Танзании и Калифорнии обнаружили, что дикие млекопитающие, которые обычно охотятся и перемещаются в дневное время, перебравшись в городские районы, становятся ночными – именно потому у них практически не происходит опасных встреч с людьми. В Непале тигры в сельскохозяйственных районах перешли на ночную охоту. И койоты в горах Санта-Крус в Калифорнии. Дневные животные становятся ночными существами не только ради охоты, но и – что удивительно! – из-за туристов и иного вида вторжений, которые подвергают животных новым рискам и атакам других хищников. Таким образом, в краткосрочной перспективе мы будем сосуществовать с ними, и сосуществовать неожиданным образом. Плюс в том, что эти животные могут лучше приспособиться к нам, а это значит, что они будут лучше знать, как избегать нас (пока мы их не кормим), и станут менее агрессивными, когда мы сталкиваемся с ними.