Только ты - Янина Логвин

Мы говорим тихо, отчима в гостиной нет, и взгляд у матери скорее осуждающий, чем по-настоящему сердитый. Конечно, ей все известно, но я все равно чувствую, что должен сказать:

– Я не ожидал, что она приедет, иначе никого бы не привел сюда. Ты знаешь.

Да, знает. Я не скрывал от матери свою боль. Она помнит, чего ей стоило отрезвить меня после отъезда Эльфа и как долго заживали порезы на запястьях, которые я медленно, снова и снова, упрямо сжав рот, все глубже наносил себе лезвием, отказавшись с кем бы то ни было говорить.

– Ну, извини, Стаська, что соломку под задницу не подстелила и передок белой манишкой не прикрыла. Может, и лучше, что Настя увидела все своими глазами. То, как именно ты живешь. Ведь это правда.

– К черту, мам, – я останавливаюсь и смотрю в дорогие сердцу глаза. Которым, как бы ни хотел, – не соврать. – Ты же все понимаешь!

– Я – да. А ты-то? Что понимаешь ты?

– Ничего не изменилось. С той самой последней минуты – ничего.

– И сколько тебе понадобилось времени, чтобы это понять?

– Я всегда это знал. Только не говори, что так не бывает.

Мать долго молчит, разглядывая меня. Встает с дивана, откладывает книгу в сторону, чтобы снова повернуться и посмотреть в лицо. Ответить спокойно, с твердой уверенностью, что ее услышат.

– Для тебя, возможно, и не изменилось, Стаська, но не для Насти. У нее теперь своя жизнь, свои друзья и своя территория, независимо от того, где она живет. Я хочу, сын, чтобы ты с этим считался. Красивый ты у меня парень, горячий и, надеюсь, не дурак. Не навороти дел, иначе больше шанса не будет. Так или иначе, я все равно приму любой выбор Насти.

Мать желает мне спокойной ночи и уходит, укорив на прощание за комнату и неизвестную подружку. С материнской горечью в глазах треплет макушку, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку. Я знаю: она привыкла вставать рано, чтобы удержать под жестким контролем разрастающийся с каждым днем холдинг, сегодняшний день давно подошел к концу, и чувство вины за то, что заставил себя ждать, находит горький отголосок в душе.

Сколько раз я испытывал ее нервы на прочность, когда днями не приходил домой, не давал о себе знать? Заявлялся пьяным с дружками, а то и в обнимку с очередной девчонкой, на которую утром не мог смотреть?.. Не сосчитать. Пора бы уже дать Галине Фроловой возможность выдохнуть. Или убраться к чертовой матери со своими проблемами с ее глаз!

Конечно, Эльф так и не вошла в мою комнату, решив расположиться в соседней. Не стоило и надеяться, что после всего она легко примет от сводного брата такую щедрость. Наверняка мое предложение, после всей той ненависти, что я когда-то вылил на нее, показалось ей глупой шуткой. Злой шуткой, если уж быть до конца честным.

Я подхожу к двери спальни, за которой она спит, и прислоняюсь плечом к стене. Руки сами тянутся к карманам в поисках пачки сигарет, и не найдя ее там – сжимаются в кулаки. Я бросил курить год назад, но сейчас, слыша в тишине холла собственное лихорадочное биение сердца, мне хочется унять его парой крепких затяжек. Продрать горьким дымом пересохшее горло и снова, как пять лет назад, хрипло повторить ее имя. Тихо, в ночь, как повторял сотни раз в ту зиму, не в силах себе простить.

Она уехала, мать раз и навсегда запретила задавать вопросы о Насте, и я не спрашивал, зная, что не имею права. Но не было дня, когда бы ни вспоминал своего нежного Эльфа. То, как осторожно касался ее, в редкий миг смелости отпуская на волю свои чувства.

Ладонь ложится на дверную ручку, мягко щелкает, открываясь, собачка замка, и я захожу в спальню прежде, чем успеваю дать оценку тому, что делаю.

Утро наступает поздно. Гораздо позже того времени, в которое я обычно привыкла просыпаться в нашей с бабушкой квартире или в версальском таунхаусе. С удовольствием потянувшись на подушке после крепкого сна, с удивлением встречаю первую мысль о том, что снова нахожусь в доме мачехи и отца. Сажусь в кровати, потираю лицо, понимая, что бессовестно проспала завтрак, а может, и обед. Вот же соня!

Сегодня выходной, но даже в этот день у меня запланирована куча дел. Нужно обустроить комнату, разложить вещи и приготовить место для учебы и работы. Купить мольберт, карандаши, краски, бумагу и еще очень много полезных и нужных вещей для занятий по рисованию, обучение которому я собираюсь продолжить в известной художественной школе.

В новой спальне достаточно светло и просторно, легкий ветерок, залетевший в приоткрытое окно, колышет тюль, но здесь нет ванной комнаты, и мне приходится накинуть халат, захватить зубную щетку, белье и босиком спуститься вниз, чтобы принять душ в родительской части дома. Смешно, но когда я прохожу мимо закрытой двери комнаты, где когда-то жила, а теперь живет Стас, я останавливаюсь, чувствуя неожиданный укол тоски.

Он прав, однажды это спальня была и моей тоже.

Господи, как давно это было! И вместе с тем будто вчера.

Обитателей дома не видно, хотя из центральной гостиной доносится звук работающего телевизора, и у меня получается проскользнуть на первый этаж никем не замеченной. Я принимаю душ, щедро взмылив гель в пену, смываю с тела французский загар, подсушиваю феном длинные волосы, которые за лето заметно отрасли и теперь мягкой волной касаются талии, чувствуя себя на удивление спокойно. Еще раз напоминаю собственной уверенности, что все самое сложное с моим возвращением уже произошло прошлым вечером, и стараюсь убедить себя в этом снова и снова.

Это моя семья, так уж случилось. Я взрослая девушка, у Стаса бурная личная жизнь, – мы оба готовы начать заново. Время юношеской ревности и обид прошло, у нас обязательно получится не осложнить друг другу проживание под одной крышей. Спасибо мачехе, она в полной мере позволила осознать: я больше не оторванный кусок чужого прошлого. У меня получится. Иначе придется съехать отсюда куда раньше, чем того хочет хозяйка дома. Второй раз сбегать от нее в Дальний Бур я не стану.

Все это просто от моего неожиданного возвращения – такое внимание Стаса и разговор. Пять минут с давно пропавшей сводной сестрой, разве это много? Он все равно весь оставшийся вечер посвятил незнакомой девушке.

– Стаська, ты? – окликает из кухни мачеха, и я почему-то сразу понимаю, что вопрос обращен ко мне.

– Я, мама Галя.

– Иди к нам, дочка! – приглашает. – Мы тут как раз все припозднились с побудкой, захлопотались вчера, вот вместе и позавтракаем…

– Господи, Настя! – хватается рукой за сердце, когда я появляюсь на пороге кухни и встречаю свою названую мать улыбкой: это кажется немного странным, но мне действительно приятно вновь находиться с ней рядом. Здесь. Не на чужой территории, а там, где моя мачеха хозяйка и рада мне. – Ну нельзя же с порога так шокировать свою семью, которая тебя долгое время не видела!

– Что? – ее слова заставляют меня растерянно остановиться.