Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

бойцы из отряда милиции, которым командовал капитан Демьянов, хотят вместе с ними идти на Заринск, чтобы освободить законного правителя Богданова из подвала, а Бергштейна повесить на осине, потому что именно на ней полагается вешать иуд и предателей.

«Вернутся, тогда больше узнаем», — отмахнулся старикан от дальнейших запросов.

Было около четырех утра, и Данилов уже почувствовал, как у него слипаются глаза (а до смены караула оставался еще час), когда из окна в торце здания он увидел красный огненный росчерк, похожий на комету, после которого в небе остался висеть ярко горящий огонек, который должно было быть видно издалека.

«Фейерверк?»

Только через мгновение он догадался, что видит сигнальную ракету. У них их было довольно много, но почти все из них были уже испорчены.

— Так дело не пойдет, — покачал головой кожевник Соловьев, который откуда-то материализовался прямо у Сашки за спиной. — Надо радиосвязь наладить.

Дед Федор с ним согласился.

— Но главное, что они возвращаются. И с победой.

Встреча была радостной почти для всех. Раненых было довольно много, но убитыми мстители потеряли всего одного человека. Зато группировка «зеленых», которую отправили в восточные поселения, просто перестала существовать.

Несколько часов они гнали их через промзоны, которые тянулись отсюда далеко на запад вдоль железной дороги. Пока не зажали на территории фабрики, где раньше делали кирпичи — там, откуда никакого пути у них не было. Тогда объединенный отряд заринцев и прокопчан-киселевцев сумел хорошо использовать и четырехкратное преимущество в людях и машинах, и помощь местных проводников.

Ответный огонь был вначале довольно сильным, но когда чужаки поняли, что шансов у них нет и их медленно прижимают к развалинам кирпичных цехов и высокой бетонной стене, во время короткого затишья кто-то выбросил серую тряпку на длинной палке.

Сашка слышал, как еще перед отправлением, стоя на лестнице, Пустырник учил молодого Демьянова. «Обещай им хоть луну с неба. Сам слово даешь, сам назад можешь взять. Мы не в рыцарей играем. Главное, людей сберечь и гнид побыстрее перебить».

На что они надеялись, когда сдавались?

Как Лысый и обещал, умирали пришедшие из-за Урала на пару минут быстрее, чем могли бы. Эту милость им оказали за то, что те хотя бы не убили пленных в Автоцентре.

Машины чужаков и другие трофеи победители привезли с собой. Особую радость вызвал захваченный бензовоз, хотя он и был больше, чем наполовину пуст.

Трупы врагов бросили как есть. И в мертвом здании мертвого города они будут пиршеством для любителей падали. Есть в человеческом теле микроорганизмы-паразиты. Некоторые из них вызывают болезни. А другие не вредят, пока человек жив. Они терпеливо ждут, когда тело умрет. И только тогда принимаются за работу. Жизнь после смерти — это и есть пир червей и бактерий. Это их жизнь. Так из одного становится много, а плоть становится прахом и землей, на которой потом вырастет трава.

Через полчаса в большой и светлой комнате, где раньше был кабинет директора этого санатория, за большим столом собрались вожди и командиры обеих союзных сторон. С тяжелыми напряженными лицами они сидели по разные стороны стола, на полированной поверхности которого было выцарапано столько матерных скабрезностей, что они казались языческими письменами.

Комнату освещали несколько керосиновых ламп.

— Ну что, братишки... начнем.

Данилов сидел через три стула от Пустырника — вполне почетное место, впрочем, он знал, что его не заслужил и все это сделано из уважения к человеку, которого больше нет.

— Если не секрет, когда тебя назначили командиром милиции? — задал первый вопрос дядя Женя, адресуя его Демьянову.

— Чуть больше недели.

— А предыдущий был не Юра Масленников?

— Нет. Егоров. Тоже молодой. Но он в пустыне исчез. Говорят, дезертировал. Масленников был до него. Но он умер, от сердца, через день после того, как Богданова сняли.

— А как народ отнесся к тому, что Богданова… сняли, как ты выражаешься?

— Ну… ворчали. Нескольких человек бросили в казематы за это.

— Тут вопросов больше нет. Поворчали и перестали. Даже мне с моим средним умом видно, что ниточка тянется к одному человеку. И тут не надо быть гением, чтоб дотумкать. Знаете, ваш город в опасности. Офигенной опасности.

— Дядя Женя, погоди. Дай ему пару ласковых сказать. А ваши где были, когда наших… резали и трахали? — глядя Демьянову прямо в глаза, вдруг произнес Артем Краснов, вставая с места. На лице у него заходили желваки.

«Вот его-то они вообще сюда зря посадили. Как бы не было беды», — подумал Сашка.

И то, что он внешне выглядит как замерзшая глыба льда, еще ни о чем не говорит. То, что все в комнате были при оружии, только добавляло риска. Хорошо, хоть автоматы оставили за дверью. Зато пистолеты и ножи были у каждого и в пределах досягаемости.

— Мы не знали, что так будет. У нас эти ребята, «сахалинцы», вели себя мирно. Даже помогали нам порядок наводить. Нам сказали, что вас мирно переселят и заберут только излишки.

— Сказочный долбон. Простите мой французский, — опять пробормотал Лысый.

Пустырник бросил на него свирепый взгляд.

— Нам сказали, что СЧП пришло сюда навсегда. Что наладят торговлю, паровоз пустят … — продолжал капитан Демьянов.

— Паравоз-шмаравоз, — передразнил Волков. — А если скажут отрезать себе члены, вы отрежете?

— Поплачут и отрежут, — ответил вместо заринцев Лысый. Про него говорили, что после этой ночи его коллекция ушей пополнилась новыми экспонатами.

Как ни молод и неопытен был командир «милиции», а такое обращение он был терпеть не намерен.

— Да если бы вы спокойно отдали излишки, нас бы сюда вообще не послали!

— А ху-ху ни хо-хо? В смысле а морда у вас не треснет? — глаза Волкова налились кровью. — А то, что они нашим пальцы резали и покойников минировали, это нормально? Дело житейское?

Перепалка грозила перерасти в конфликт. Еще немного, и дошло бы до драки. А там и стрельба. Сашка напрягся, чувствуя, как наэлектризован воздух в комнате.

— Тихо! Тихо вы все, я сказал! — Пустырник не стукнул кулаком по столу, но звук его голоса прозвучал, как удар. — Хватит собачиться.

— Мне жаль, что так вышло. Мне стыдно, — наконец выговорил капитан. — Но мы должны вместе действовать, ведь так? Враг моего врага мой друг.

— Не всегда. Если волк сожрет моего врага, он станет мне другом? — Пустырник криво