Русь измочаленная - Юрий Гаврюченков

— Один да без оружия не боишься ходить?

— Я не ношу оружия, не люблю его, — поведал Тавот. — Однако путешественник вроде меня частенько сталкивается с людьми, не обременёнными интеллектом и хорошими манерами. Приходится терпеть издержки.

— Жизнь это ещё тот прокурор, — согласился Лузга. — Кто смело идёт ей навстречу, получает кулаком в нос.

— В принципе, я могу за себя постоять, — запальчиво заявил колдун. — Даже сейчас могу. Но тогда их было слишком много, и они были пьяны.

— Сейчас-то что ты можешь? — не поверил Михан.

— Какой вред ты мне способен причинить? — отстранённо и надменно поинтересовался колдун.

— Башку проломлю.

— Башку, говоришь, проломишь? — Тавот вцепился обеими руками в перила и поднял себя на ноги. — Возьми полено и попробуй.

Предвкушая забаву, Лузга отошёл в сторонку, потянув за собою Жёлудя. Михан выбрал в поленнице сучковатую палку с руку толщиною, рубанул воздух.

— Бей с разбегу.

— Зашибу ведь, — предупредил парень.

— Делай, не бойся.

— Да кто боится!

Михан изготовился к атаке, взвесил полено, примерился. До колдуна было шагов десять, куда бежать? Михан вразвалочку побрёл, глумливо ухмыляясь. Если этот простак думает спор в шутку обратить, то не на того напал. Всё всерьёз. «По башке не по башке, а по горбу огрею, — подумал Михан. — Соскочить с прожарки не выйдет. Будешь потом дураков лечить, что слово за слово. Небось, так и в Арзамасе у тебя с кем-то обернулось к нехорошему, что до сих пор еле ходишь».

Да только что за напасть? Михан стоял на том же месте! Колдун смотрел на него и лыбился. Разозлённый молодец ускорил шаг, потом побежал. «Вроде преодолел чутка или нет? — запаленно хватая ртом воздух, подумал парень и припустил во всю мочь. — Быстрее, ещё быстрее! Вроде сдвинулся малехо».

Михан сорвался с места, пролетел мимо крыльца и врезался в стену. Перед глазами сверкнули звёзды, очнулся молодец на земле. Над ним склонились озабоченные лица, с липового ковшика лилась холодная вода.

— Силён бечь! — заржал Жёлудь, увидев, что товарищ пришёл в себя.

— Что я делал-то? — Михан сел, ошеломлённо помотал головой, брызгая, как собака.

— На месте топтался, потом вроде как подпрыгивать начал, затем как ломанулся! И лбом в стену.

— Зачаровал, проклятый! — сверкнул глазами Михан в сторону колдуна.

Тавот не смутился:

— Потому и оружия не ношу. К чему тяжести таскать, когда я сам оружие?

— Покажи на мне, как ты это делаешь, — завёлся Жёлудь.

Тавот обежал парня намётанным взглядом.

— Ты наполовину ингерманландский эльф. С тобой у меня ничего не получится, — заключил учёный раб.

— Тогда меня заколдуй, — предложил Лузга.

— Тебя? Пожалуйста. Становись.

Лузга сунул руки в карманы, отвалил от крыльца на десяток шагов, вихляво повернулся, как на разболтанных шарнирах, сплюнул в пыль.

— Дубинку брать не будешь?

— И так сойдёт, — оскалился Лузга.

— Тогда вперёд.

Тавот стоял, слегка покачиваясь, крепко держась за перила.

— Ну?

— Болт гну! Что я тебе, нанимался?! — заорал Лузга, но с места не сдвинулся.

Жёлудь, который стоял рядом с Тавотом и смотрел ему в лицо, увидел, как глаза колдуна загорелись светом неземной мудрости.

— Я восемь лет топтал зону, брился миской, но я в натуре не вижу, кто здесь блатной! — завопил Лузга так, что звонкое эхо отозвалось во всех дворах по соседству, а по деревне залаяли собаки.

— Ничего-то ты не можешь… — как слюну с губ, уронил еле слышные слова поганый рот учёного путешественника.

— Эх, порви меня сила мысли! — Лузга топнул что было дури, выдернул пакши из карманов и запулил в лоб колдуна свинчаткой, которую всегда носил при себе на крайний случай.

Увесистый кусок переплавленных пуль, которые оружейный мастер когда-то сам отлил из старых аккумуляторов, а затем присвоил за ненадобностью калибра, шмякнулся в лобешник Тавота. Колдун выпустил перильца и хлопнулся без чувств.

Пришлось Жёлудю снова бежать в сени за водой.

— Что ты разорался как с утра на заборе? — на крики показался из дома Щавель в сопровождении Скворца и Сверчка. — О, да у вас тут ристалище, — оценил командир мокрого валяющегося колдуна и Михана с наливающейся шишкой на лбу. — По какому поводу устроили гладиаторские бои?

— Всё ништяк, командир, — Лузга оттаял, прошкандыбал до Тавота, опустился рядом на корточки, принялся тереть ему уши. — Ты только не думай, старый, что я ещё одного раба твоего убил. Видишь, оживает.

Тавот и в самом деле открыл глаза и задвигался. Лузга помог ему сесть, показывая Щавелю, что всё нормально с рабом, очухался и скоро будет в полном порядке. Тавот и в самом деле быстро оправился. И пока Щавель с прохладцей озирал поле боя и перекидывался словами с дружинниками, оружейный мастер усадил колдуна на крыльцо, приговаривая:

— Жизнь, она прокурор. Юнца зачаровал, а с матёрым не справился. А вот был бы у тебя огнестрел, всё могло сложиться иначе. Иной раз ырым не помогает, а ружьё всегда выстрелить может.

— Ырым? — бормотал в ответ Тавот, утративший умственное проворство. — Знаешь это слово?

— Бывал в Орде, — Лузга сунул ему в руку свинчатку. — На́, вот, ко лбу приложи. Свинец не только калечит, но и лечит. Давай, она холодная, синяка не будет. Держи, говорю, калечный.

Вернувшемуся с ночной стражи у реки Жёлудю не спалось. После вчерашнего его одолевали думы. Раньше он не представлял, что мир бывает таким внезапным и неожиданным.

Почему так получалось, что чем дальше от дома, от прекрасной лесной страны эльфов, тем подлее становились люди и суровей протекала жизнь?

Где была отправная точка, с чего всё началось? Со знакомства с бардом?

Святая Русь оказалась наполнена злыми и жестокими людьми чуть менее, чем полностью. Взять хотя бы тех разбойников возле Московского шоссе, когда Жёлудь впервые убил человека. На охоте он бывал и раньше, но по молодости ходил в загонщиках, да пару раз добивал воров, испускающих дух в глухих зарослях. Тут же всё приходилось делать с самого начала. К этому готовил его отец, для того и взял с собой, чтобы начать боевой путь с достоинством. Следуя за отцом, наблюдая и участвуя, надо было учиться, но чему?

Парень ворочался на лавке, скрёб пятернёй в волосах. Сон не шёл.