Лунная девушка - Анна Овчинникова

— Ладно, давай кончать. Эта свадьба принцессы загонит меня в Бездну, каждую олу все ведут, ведут и ведут… Откуда в Лаэте берется столько мрази?

Все это происходило не со мной.

Все было нереально.

Нечеловеческие вопли и визг, выплескивающаяся на меня кровь, тяжкие удары, то и дело сотрясающие помост, деловитые голоса палачей…

Только одно было самым настоящим: веревка, снова пережавшая мне горло, вздернувшая в воздух, и муки медленного удушья, выдавливающие глаза из орбит!

— Стойте!

Тонкий крик, донесшийся издалека, так похожий на голос Наа-ее-лаа, тоже не мог быть настоящим…

— Стойте, мерзавцы!

Воздуха! Воздуха! О господи!

В который раз я упал на спину, корчась, дергаясь, обдирая пальцы об удавку на шее… На этот раз палачи не спешили ее ослабить: повернувшись ко мне спиной, они тупо пялились на площадь. Удары топоров и мечей замолкли, только взбесившаяся кровь в моих висках грохотала, отчаянно ища выхода.

Я перевернулся на бок, из последних сил пытаясь ослабить веревку…

Вокруг помоста колыхалась толпа без лиц, просто множество мутных пятен, то и дело сливающихся в одно большое пятно… И сквозь эту муть летел олтон, стремительно взрезая болото безликих фигур, прокладывая себе дорогу к помосту.

— Стойте, волей Высочайшей!

Конец крика утонул в оглушительном громе, под который я начал проваливаться в ничто. Я больше не пытался бороться, я хотел остаться там, откуда меня уже не вытащит никакая веревка…

… Меня вытащил оттуда умоляющий голос, в котором звенели слезы:

— … Джу-лиан!

Нет… Этого не может быть!

Я попытался вдохнуть, но не смог.

— Джулиа-а-а-ан!

Мягкие губы прижались к моим губам, кто-то сделал за меня этот вдох, втолкнув воздух в мои ссохшиеся легкие.

— Вы все пойдете под «колесницу богов»!.. Господи, чей это голос звенит надо мной, такой знакомый, дрожащий от негодования голос?

— Я всех вас отправлю в Бездну, ублюдки! Джу-лиан! Джу-лиан, очнись!

Меня трясли за плечи, щекочущие волосы касались моей щеки, и я наконец понял, кто зовет меня, не желая отпустить во тьму.

— Во имя всех небесных богов, во имя огня, и твердого неба, и благодатной…

Я открыл глаза, и голос Наа-ее-лаа пресекся.

— Джу-лиан…

Еще никогда и ни в чьих глазах я не видел такого сияния, как в устремленных на меня голубых глазах принцессы Лаэте.

— Неела…

Нет, я не смог произнести ее имя, при первой же попытке выдавить малейший звук мое горло перехватило так, словно мне опять набросили на шею удавку.

— Высочайшая, вам лучше отсюда уйти! Над стоящей на коленях Наа-ее-лаа возник высокий седой унит в серебристо-черных доспехах.

— Вам не подобает…

— Молчи! — Наа-ее-лаа продолжала поддерживать мою голову.

— Я позабочусь об Итоне Джу-лиане, — продолжал настаивать седовласый. — А вам не подобает…

— Я сама решу, что мне подобает, Ирч-ди! — Неела резко вскинулась и вдруг, взглянув по сторонам, зажала рот рукой.

Кем бы ни был этот Ирч-ди, он был совершенно прав — принцессе не следовало здесь находиться! Невероятным усилием воли я приподнялся на локте, но Неела уже овладела собой.

— Ирч-ди, мы должны немедленно доставить его во дворец!

Рай

В своей первой в жизни поездке на олтоне я оказался не на высоте. По правде говоря, большая часть пути прошла без моего участия; только когда меня стащили с седла, я пришел в себя настолько, что снова смог видеть окружающее более-менее четко…

Но в длинном темном коридоре, по которому вел меня высокий седовласый богатырь, нечего было разглядывать, кроме тусклых факелов, воткнутых в железные кольца на стене на каждом повороте. Наконец мы очутились в столь же скупо освещенной комнате, и унит свалил меня на широкую кровать.

Утонув в сладко пахнущих покрывалах, я со стыдом подумал, какую ужасную картину собой представляю: полуголый, заросший щетиной, покрытый кровью и грязью смертник — такому в самый раз валяться на кровати в королевских покоях! Я шевельнулся, намереваясь сползти на пол, но нежные руки принцессы удержали меня за плечи, не позволив даже привстать.

— Высочайшая, — встревоженно рыкнул седой. — Это просто неслыханно… Если об этом узнает ямадар…

— Ты еще здесь? Не испытывай мое терпение, Ирч-ди!

Выпрямившись во весь рост, Наа-ее-лаа гневно посмотрела на воина. А я снизу вверх глядел на нее, с трудом узнавая прежнюю Неелу.

Куда девалась та девочка с короткими неровно остриженными волосами, обряженная в мою клетчатую рубашку, которую я нес на руках по тропинкам в Свободных Горах? Рядом с кроватью стояла ослепительная красавица в изукрашенном драгоценностями ярко-синем платье, с упрятанными под золотую сеточку волосами цвета живого огня. Высочайшая среди равных, властная казнить или миловать, отдающая приказы одним движением унизанной перстнями руки. И эта рука властно указала Ирч-ди на дверь.

Старый воин молча склонил голову, прижал кулак к груди, повернулся и вышел.

А я вздрогнул при мысли о том, как рисковала принцесса, доставив меня сюда. Что грозит дочери Сарго-та, если меня здесь обнаружат? В этом больном, вывернутом наизнанку мире можно было ожидать всего, чего угодно! Перед моими глазами встало жуткое видение Помоста Казней, и я рывком приподнялся.

— Неела, мне…

Я хотел сказать, что мне лучше уйти, но первые же слова заставили меня схватиться за горло, свесить голову с кровати, и меня вырвало кровью на ковер, расшитый яркими цветами. Наа-ее-лаа самоотверженно помогала мне до тех пор, пока не прошли чертовы спазмы, потом побежала в угол комнаты. Я смог только проводить ее глазами: каждая попытка пошевелить шеей вызывала такую боль, что я боялся повторения своего позора.

Принцесса вернулась с деревянным ящичком и захлопотала, раскладывая на столике у изголовья кровати флаконы, какие-то баночки, куски ткани… Она принялась смазывать мою израненную шею, ободранный подбородок, освежеванные веревкой щиколотки остро пахнущей мазью, а я лежал с закрытыми глазами, блаженствуя от осторожных прикосновений ее ласковых рук. Неужели этой блистательной красавице не противно прикасаться к такому грязному доходяге, как я?

Принцесса приподняла мою нечесаную голову и поднесла к губам чашку с темной жидкостью, уговаривая выпить до дна. Каждый глоток был настоящей пыткой, но я выполнил просьбу нон-новар и снова растянулся на кровати, чувствуя, как боль медленно отступает, как мир вокруг обретает прежнюю яркость…

Но когда я попытался заговорить, унизанная перстнями ручка ласково легла на мои губы.