Где скрывается правда - Кара Томас

– А тебе разве не этого надо? – всхлипывает она. – Вернуться к своей прекрасной жизни во Флориде и снова забыть о моем существовании?

Меня как молнией поразило. Она правда так думает или за нее говорит «Капитан Морган»? Это ведь она притворялась, что меня не существует; это она продолжала жить дальше, с друзьями, пока я каждый божий день на протяжении последних десяти лет думала об Уайатте Стоуксе. Пока Кэлли упивалась до состояния нестояния на школьных вечеринках, я, придя домой после школы, ежедневно просматривала форумы. Этот ритуал стал моим карцером. Школа, бабушкин дом, работа, бабушкин дом. И между ними – никаких полноценных отношений с людьми.

Моя жизнь стала добровольной тюрьмой, потому что в тюрьме нам и место. Просто Кэлли избегала своего заключения до сегодняшнего дня.

Я не могу выговорить ни слова из-за кома в горле. Я всего-то хотела покончить с ней и с этим местом. Я вернусь в свою тюрьму во Флориде, если придется, потому что где угодно будет лучше, чем здесь.

И, естественно, когда я решаю, что хуже быть уже не может, в гостиной включается свет. Из окна прямо на нас смотрит Мэгги.

Мэгги не смотрит на меня и ничего не говорит. Мы молча помогаем Кэлли подняться по лестнице и лечь в постель. Мэгги бормочет что-то нечленораздельное, обращаясь к Кэлли, но она не отвечает, а ее голова склоняется набок.

Она отрубилась.

Мэгги наконец поднимает на меня взгляд.

– Что случилось?

На языке вертится ложь, что мы поехали в ПЗД и немного увлеклись. Но даже я не пошла бы в бар в том, что на мне надето. Мэгги на это не купится.

Если я скажу, что мне пришлось забрать Кэлли из бара, Мэгги тут же сообщит в полицию, что они продали Кэлли алкоголь.

– Мне пришлось ее забрать, – проговариваю я медленно, – от подруги.

– Какой подруги? – голос Мэгги звучит резко. Вся эта сцена: ее сердитое лицо, почти безжизненное тело Кэлли, награды за вращение жезла – вокруг меня разваливается на куски.

Я не могу бросить Райана под бронепоезд, а если скажу правду, будет еще хуже.

– Она попросила не говорить.

– Черт побери, Тесса, – Мэгги закрывает руками лицо, вероятно, размышляя, в какой момент я стала верна Кэлли, а не ей, – такое я ожидала бы услышать от дочери?

У меня сжимается сердце. От ее дочери, которой я, очевидно, не являюсь.

– Прости.

– Утром поговорим. Не хочу будить Рика. – И она уходит, не оглядываясь на меня.

***

Утром мы не разговариваем. Когда я просыпаюсь, Мэгги с Риком уже нет. На кухонной стойке записка.

«Мы поехали к бабушке. Вернемся днем. Нарезка на обед в холодильнике».

И ни слова о том дерьме, в которое вляпались мы с Кэлли. Однако я не сомневаюсь, что, когда Мэгги приедет домой, у нас с ней будет разговор о том, сколько еще времени я проведу в Фейетте.

Время истекает, а у меня на руках только случайные крупицы мозаики, и я даже не знаю, от одной они картины или нет.

Я смотрела фильм «Снять маску с монстра» столько раз, что практически запомнила все слова из него, но одна строчка прочно застряла у меня в голове. Что-то о том, что, после того как Стоукс оказался в тюрьме, его дело взялся бесплатно расследовать частный детектив.

Я всегда говорила, что это дело смог бы развалить всего один человек – тот, который что-то видел или что-то знает, но не выходит из тени.

Я наливаю себе стакан апельсинового сока и гляжу на часы над раковиной. Самое начало девятого. Я иду наверх и стучу в дверь Кэлли. Она не отвечает, и я захожу.

Она спит лицом к двери, рот чуть приоткрыт, еще и храпит. Здесь душно: ночью никто не включил ей кондиционер. Я включаю его и закрываю за собой дверь.

С тех пор как я оставила свой номер матери, мне никто не звонил. Я кладу телефон рядом с собой на кровать и тяну руку за изголовье кровати, где оставила вещи отца.

Что бы я ему сказала, если бы приехала вовремя? И что мне мог сказать он?

«Прости, малышка». Это последнее, что он сказал мне перед тем, как уйти. В документах сказано, что он плакал в зале суда. Он смотрел прямо на Мануэля Гонзало и сказал, как сильно раскаивается из-за того, что тот не сможет больше ходить. Отец играл роль кающегося осужденного и молил о смягчении наказания, но это не помогло. Его все равно осудили на пожизненное заключение.

Когда судья объявлял, что Стоукса приговорили к смертной казни, тот только ухмыльнулся. Этот момент поймали операторы. Режиссеры спросили его об этом. Он загасил окурок и поглядел в камеру; рябое лицо казалось пепельным под светом камеры.

– На прошлой неделе в моем блоке казнили парня, – говорил Стоукс. – Пришлось подключить трех охранников и электрошокер, чтобы он перестал выть, как застрявшая корова. Я так умирать не собираюсь.

– Тогда как будете умирать вы? – спросил интервьюер.

– Уж точно не цитируя 14-й стих 6-й главы от Матфея, – ответил Стоукс.

Недавно я посмотрела, о чем говорилось в этом стихе: что-то о прощении. Я вспоминаю о Библии отца и залезаю в его мешок с вещами. Найдя ее, снова опираюсь на изголовье и раскрываю ее, положив на колени.

Когда дохожу до Нового Завета, из книги выпадает квадратный листок бумаги: может, закладка. Я подбираю его, рассматриваю и понимаю, что это часть конверта.

В углу, над маркой, есть поблекшие розовые чернила. Я придвигаю листок вплотную к лицу, пытаясь различить название почтового отделения.

И-С-Т-О. Остальное оторвано. Может, это Истон, штат Пенсильвания? Кажется, в Лихай-Вэлли есть Истон, недалеко от Аллентауна.

Возможно ли это? Писала ли Джослин в тюрьму отцу?

Я переворачиваю оторванный листок бумаги – там в углу написан какой-то номер телефона, почерк папин. Имени нет, только номер.

Я выуживаю телефон из кучи вещей на кровати и набираю номер.

Со второго гудка трубку берет женщина.

– Алло.

Голос незнакомый. Сердце падает: я позволила себе самую чуточку понадеяться, что трубку возьмет Джослин или мама.

– Кто это? – настойчиво спрашивает женщина. Голос у нее измотанный, сердитый. – Вы кто?

Я в панике вешаю трубку. Дура, дура. Можно было просто ответить: «Простите, кто говорит?».

Иду вниз, набираясь храбрости на повторный звонок. Я пропустила завтрак, поэтому решаю поесть.

Я как раз скручиваю себе кусок индейки, когда телефон вдруг начинает вибрировать. Вот только номер на экране не тот, по которому я звонила несколько минут назад.

Не узнаю ни сам номер, ни код округа. Стук сердца наполняет уши. Это может быть она. Хотя я не готова и никогда не буду готова, отвечаю.