Комната страха - Николай Леонов

– Как думаешь, он приедет или придет? – глубокомысленно спросил Крячко.

Но ответ он получил не от Гурова. Вдруг за их спиной из-за бетонного ограждения вывернулся красавец-мотоцикл, сверкающий хромом и сталью, влился в поток машин, а еще через несколько секунд притормозил возле газона, разделяющего проезжую часть и пешеходную дорожку. Ксения тут же сорвалась с места и бросилась к мотоциклу.

Гуров быстро распахнул дверцу и, выскочив из машины, быстрыми шагами направился туда, где остановился парень на «Харлее». Жмырин последовал за ним. Крячко рассудил, что негоже оставлять машину без присмотра, и остался на месте.

Мотоциклист был в сверкающем черном шлеме, из-под которого не было видно лица, но и без того было ясно, что он жутко нервничает. Заметив, что к нему идут люди, он истерически заорал, повернув голову к девушке: «Прыгай скорее, дура!» – и повернул ручку газа. Гуров предупреждающе замахал руками. Ксения в растерянности остановилась посреди газона. Парень в шлеме выкрикнул что-то нечленораздельное, намертво зажал в руках руль и стартовал. Гуров едва успел отскочить в сторону. «Харлей» мелькнул мимо него, как снаряд, и с грохотом полетел в сторону Николоямской набережной, виляя среди движущихся машин.

– Позаботься о девчонке! – крикнул на бегу Гуров Жмырину и помчался к машине.

Крячко уже принял решение. Едва завидев, как мотоциклист ударился в бега, он мигом перебросил свое грузноватое тело через спинку сиденья и, усевшись за руль, завел мотор. Гуров садился уже в отъезжающую машину.

– Гони! – коротко сказал он. – Все последствия беру на себя.

Крячко нажал на газ и одновременно на клаксон. С тревожным воем они покатили вперед. Автомобилисты, не выдерживая психической атаки, прижимались к бордюрам. Черный мотоцикл петлял уже метрах в ста впереди них.

– Зуб даю, он сейчас направо свернет и будет уходить переулками, – сказал Крячко. – Послушай, Лева, а может, нам гонки не устраивать? У парня явно рыло в пуху. Дать его в розыск, и бог с ним, с его заслуженным папой и его драгоценным здоровьем… У нас тоже здоровье не железное.

– Может, ты и прав, – сказал Гуров. – Но все-таки давай попробуем. Если у него рыло действительно в пуху, то потом нам придется слишком долго его искать.

Мотоциклист перестроился в крайний правый ряд и нервно оглянулся через плечо.

– На маневр пошел, – сказал Крячко. – Что плохо, тут его нигде не объедешь, а он мобильнее, конечно.

«Харлей» прошмыгнул перед самым носом у каких-то «Жигулей» и скрылся за углом. Крячко, чертыхаясь сквозь зубы, вертел баранку, пробираясь среди потока транспорта.

– Что за тупоголовые водители! – ворчал он. – Неужели нельзя сообразить, что, если человек торопится, значит, на то есть причины?

Они свернули в переулок и поняли, что «Харлей» уходит от них. Он был уже у следующего перекрестка и вот-вот должен был исчезнуть из поля зрения. Но вдруг впереди произошло что-то непонятное.

Гуров и Крячко увидели, что тяжелый «Харлей» будто подпрыгнул, вильнул в сторону и врезался в столб у бордюра. Мотоциклист вылетел из седла и, совершив в воздухе непроизвольный кульбит, шлепнулся на тротуар и, прокатившись по нему до стены ближайшего дома, распластался, раскинув по сторонам руки. Мотоцикл с неприятным скрежетом вспахал асфальт, распугал нескольких прохожих и тоже остановился метрах в пятнадцати дальше. К упавшему со всех сторон побежали люди.

Крячко подъехал ближе, и они поняли, в чем было дело. На том самом месте, где перевернулся мотоцикл, собралась толпа, в центре которой оперативники обнаружили совершенно окаменевшую молодую женщину в белом обтягивающем платье. Лицо у нее было точно такого же белого цвета. Перед ней стояла детская коляска, в которой мирно посапывал младенец. Публика выражала женщине сочувствие и нелестно высказывалась о чокнутых байкерах. Высказывалось пожелание, чтобы все они как можно скорее переломали себе шеи.

Такая перспектива для парня с «Харлея» была сейчас вполне реальна, и Гуров всерьез был этим обеспокоен. Они с Крячко протолкались поближе к распростертому на тротуаре телу. Кадошкин не шевелился. Пластиковое забрало на его шлеме было пополам перерезано трещиной. Люди в толпе казались растерянными. Какая-то женщина повторяла, что нужно вызвать «Скорую».

– Звони «ноль-три», – сказал Гуров Крячко и присел рядом с парнем.

Он осторожно снял с его головы шлем и нашел пальцами артерию на шее. Она слабо пульсировала. Кадошкин был жив, но находился без сознания. Удар оказался слишком силен.

«На убийцу он, судя по всему, не тянет, – с облегчением подумал Гуров. – Тот бы не стал отворачивать, когда бы перед ним на мостовую выскочила мамаша с коляской. Совесть у парня на месте, только, похоже, не совсем чиста – иначе зачем бы он задал от нас такого стрекача?»

У Кадошкина было круглое, ничем не примечательное лицо, нос картошкой и коротко стриженные рыжеватые волосы. Когда он открыл глаза, оказалось, что они у него разного цвета – один карий, а другой зеленоватого оттенка. Увидев Гурова, Кадошкин непонимающе уставился на него и хрипло спросил:

– Вот черт, что это было?

– Все нормально, – сказал ему Гуров. – Просто ты слишком быстро ехал. Сейчас тебя отвезут в больницу и приведут в порядок. Главное, не волноваться и не делать резких движений. Похоже, у тебя сотрясение мозга.

– Башка гудит, – согласился Кадошкин, облизывая сухие губы, и тут же попытался встать. – Мне нужно… Тут…

Ноги не слушались его, и он с размаху опять сел на тротуар. Лицо исказилось гримасой боли.

– О твоем велосипеде позаботятся, – пообещал Гуров. – Кому позвонить, чтобы сказать, в какой ты больнице?

Кадошкин с ужасом посмотрел на него. Соображал он плохо и медленно подбирал слова.

– Зачем звонить? – сказал он. – Не надо… Я сам… Мне нужно идти…

– Куда тебе идти? – рассердился Гуров. – Ты на мотоцикле разбился. Если ты опять от нас бежать собрался, то это бессмысленно – мы уже здесь.

По лицу Кадошкина пробежала судорога.

– Вы… с той бабой… – убежденно пробормотал он и снова потерял сознание.

Одежде Владимир Николаевич Гладилин придавал особенное значение. «По одежке встречают, по ней же и провожают, – любил повторять он, цинично при этом улыбаясь. – Никого не волнует ваш ум и таланты. Вообще эти качества скорее вызывают в окружающих раздражение. Ни ума, ни таланта купить нельзя. Это недостижимая мечта, мираж. Люди любят успех. Успеха может добиться каждый. А первый признак успеха – хорошая одежда. Видя на вас отлично сшитый пиджак, люди понимают, что вам палец в рот не клади».

Сам он всегда был одет безукоризненно, стригся в первоклассной парикмахерской и пользовался настоящим английским одеколоном для истинных джентльменов. Из соображений престижа он счел нужным обзавестись новенькой «БМВ», хотя такое решение далось ему нелегко – Владимиру Николаевичу были больше по душе миниатюрные японские машины, недорогие и надежные. Но если бы он не пускал пыль в глаза, окружающие могли подумать, что его дела идут не слишком удачно. В столице на такие штуки у людей глаз наметан.