Падение «Купидона» - Алекс Джиллиан

Мы запрограммированы на выживание с самого рождения, но любая система дает сбой. Только не в этот раз.

Сердце бьется оглушительно громко. Во мне нет сомнений, когда я взвожу курок. Ее глаза — бездонные океаны, охваченные штормом. Бушующие волны клокочут и пенятся, затягивая в свой омут.

Однажды мне приснилось нечто похожее. Сон, в котором я победил океан.

— Наверное, ей повезло больше, а я… я заслужила, — выдыхает Фей сквозь сжатые побелевшие губы.

Это правда. Она заслужила, но я еще помню, как любил ее, и как больно было вырезать собственное сердце, чтобы избавиться от яда, пропитавшего меня насквозь. Я еще помню, как верил, что Фей — мой единственный шанс на счастье. Я помню наши обещания, которые не сдержали, и первую неокрепшую любовь, которую предали.

Общее прошлое мелькает сейчас между нами сменяющимися горько-сладкими воспоминаниями, смазанными поблёкшими кадрами, пропитанными обманчивой страстью, разочарованием, несбывшимися мечтами.

«— Когда-нибудь мы уедем отсюда, Фей. Только ты и я. Купим домик на берегу океана, поженимся, ты родишь мне детей, и мы будем счастливы.

— И что это за чудесное место?

— Мы назовем его рай. Рай для Фей.

— А где оно будет?

— Какая разница, главное, чтобы вместе. Ты поедешь со мной?

Что из этого было правдой? Может быть, мы оба заблуждались. Или наивно верили, что день, когда не останется никаких преград, настанет. И будет свадьба, берег океана, просторный дом с распахнутыми окнами. И рай для Фей, такой, какой она нафантазировала.»

Я снова не сдержал своих обещаний. Ей есть в чем упрекнуть меня.

Никакого рая, Фей.

Тебя ждут в абсолютно противоположном месте.

Я спускаю курок, не отводя взгляда до самой последней секунды, удерживая ее в мире разрушенных иллюзий, улавливая в переливе эмоций облегчение, отрицание, сожаление и любовь. Как ни странно, любовь.

Я бы хотел сказать, что испытываю потрясение, скорбь, боль, но ничего нет. Пустота. Я забрал ее жизнь, но это слишком мизерная цена за то, что она со мной сделала.

Выпущенная пуля отбрасывает женское тело назад, впечатывая в стену. Идеально ровное отверстие. Никакого уродства. Аккуратная быстрая смерть в грязном полуразрушенном цехе. Я опускаю взгляд и слышу, как она падает. Это не страшно. Не больно. Мысленно я убивал ее сотни раз за последнюю неделю. Мысленно я пытал ее и разрывал на части каждую минуту, когда пускал в свои мысли.

«Надеюсь, ты найдешь силы простить себя и защитить то, что тебе дорого.»

Ты была чертовски права, Фей. Именно это я собираюсь сделать, когда разберусь с последним фигурантом грандиозной аферы.

Я выхожу на улицу, снимаю перчатки и достаю сигарету, давая своим людям знак к действию.

Я курю, глядя в голубое ясное небо. Холодные зимние лучи солнца слепят глаза. Иней сверкающим хрусталем блестит на деревьях. Я вспоминаю лицо Логана в тот момент, когда я направил на него дуло пистолета. Удивленное, недоверчивое. Ни слова не было сказано. Зачем? Он отступил к окну пошатнувшись и нервно рассмеялся, все еще не веря, а щенок взял и выстрелил в матерого волка. И сейчас молчаливые парни в черном вытаскивают из багажника его тело и волокут в заброшенный цех.

Конец истории. Или только начало?

— Готово, босс, — спустя какое-то время раздается за моей спиной спокойный сдержанный голос. Я оборачиваюсь, коротко кивая.

— Отличная работа, Брекстон. Осталось решить вопрос с Краузом.

— Не волнуйся, его уже взяли. Вывезут за город и позаботятся, чтобы никто не нашел, — спокойно сообщает Рони.

— Уходим, — сухо бросаю я, жестом приказывая разойтись по машинам. И в тот момент, когда открываю дверцу бронированного джипа, из-за поворота на подъездную дорогу выруливают три одинаковых черных БМВ и быстро движутся в нашу сторону. Щурясь от прямых лучей неласкового солнца, я наблюдаю, как приближается мрачный кортеж.

— Уезжайте без меня, я остаюсь. Вас не будут преследовать. Им нужен только я, — обращаюсь к всполошившимся парням. Брекстон неуверенно стоит, глядя на меня из-под сдвинутых бровей. На суровом лице упрямое выражение.

— Проваливайте, я сказал, — безапелляционно приказываю я. — Быстро.

— Босс… — Брекстон делает шаг вперёд, продолжая сверлить меня тяжелым взглядом.

— Вон! — кричу я.

Рони, сделав над собой усилие, отворачивается и командует остальным садиться по машинам. Я слышу, как хлопают двери и с ревом заводятся моторы, и через минуту остаюсь один в дорожной пыли, поднятой шинами умчавшихся джипов. Продолжаю дымить сигаретой, не двигаясь с места. Слегка расставив ноги, приподнимаю ворот пальто, выдыхая серое облако никотинового дыма.

Первый БМВ останавливается в десяти метрах от меня. Я знаю, кто внутри. Во мне нет тревоги или страха, скорее глухое раздражение. Я не закончил, и это все, что меня волнует в данный момент. История всегда повторяется. Блюстители порядка и защитники человеческой жизни никогда не появляются вовремя. Рано или поздно, но не тогда, когда в них нуждаются.

Ни один из федералов не выходит, тонированные окна наглухо закрыты, иней блестит на черных глянцевых крышах автомобилей. Я докуриваю сигарету и бросаю под ноги в грязный снег. Твердыми, уверенными шагами подхожу к ожидающему меня БМВ и, открыв дверь, сажусь на заднее сиденье рядом с агентом Бернсом. Он делает знак водителю трогаться, и автомобиль резко срывается с места. В салоне душно, пахнет кожей и лимонным кондиционером. Бернс смотрит прямо перед собой, сложив руки на коленях, я — в окно.

— Даже наручники не наденешь? — нарушая тягостное молчание, спрашиваю я.

— Мы оба знаем, что тебе некуда бежать, — бесстрастно отвечает Бернс. Я не спорю, признавая его правоту. — Это было глупо, Джером, — жестким суровым тоном говорит он, и я снова молчу, только усиливая его раздражение. — У нас была договорённость. Ты нарушил все условия.

— Я не мог ждать, — коротко отзываюсь я. — И у меня не было никаких гарантий, что ты сдержишь слово. Они могли уйти в любой момент.

— Уголовные дела возбуждены…

— Просто слова, Бернс. Никаких действий.

— Ты организовал пожар в «Медее Фарм», спалил все лаборатории, включая оформленные на подставных лиц, и уничтожил архивы со всеми исследованиями и разработками, — обвинительным тоном зачитывает список