Прайд окаянных феминисток - Ирина Волчок

Анастасия Сергеевна и Степан Михайлович пихнули друг друга локтями и с гордостью уставились на Полининого брата.

Вера-Надя переглянулись и с ожиданием уставились на Наталью. Три мамы Натальиных детей, снятые на время обеда с сельхозработ, одинаково закрыли рты ладошками и уставились друг на друга. Менты, наоборот, опустили глаза и сделали непроницаемые лица. У Натальи на коленях шевельнулась Любочка, обвела всех тревожным взглядом и спросила:

— Руки — это как?.. Зачем?

— Это он жениться на тете Наташе хочет, — солидно объяснил тот из близнецов, который цыган. — Когда жениться хотят, всегда руку просят.

— И сердце, — добавил тот близнец, который белорус. — Руку и сердце. Я читал.

— Жениться! — обрадовалась Любочка. — Это мы теперь все вместе жить будем? Всегда? Тетя Наташа, вы же согласитесь жениться, правильно?

— Да, вместе… — Наталья проглотила комок в горле и прокашлялась. — В смысле — да, я согласна.

И вздрогнула от ликующего вопля Полины и ее брата. Вот ведь два сапога пара…

Бэтээра из кухни выгнали. Он, видите ли, слишком много места занимает, а там и так тесно. Еще бы там не было тесно! В двадцатипятиметровой кухне собрался весь прайд во главе с Наташкой — и все ее котята, и Пулька со своими подружками, и несколько мам Наташкиных детей, и безбожный одуванчик Анастасия Сергеевна… Часть прайда переместилась в гостиную, в гостиной тоже сразу стало тесно, и оттуда Бэтээра тоже выгнали. Нет, надо срочно расширять квартиру, ведь невозможно в такой тесноте существовать, и так уже на каждом шагу на кого-нибудь натыкаешься, а ведь еще Ядвига со своими бабами придти должна, и кто-то из детсадовских баб, и еще несколько мам Наташкиных детей… А потом мужики начнут собираться! Где все поместятся? Совершенно срочно квартиру надо расширять, а то просто некуда сунуться.

— А ты не суйся, — рассеянно посоветовала Наташка, полностью поглощенная руководством всей этой толпой. — Не суйся, мы сами справимся. Любочка проснется — на шее ее покатаешь. А пока иди, делом каким-нибудь займись… Газету почитай, что ли. Или телевизор посмотри.

Ну, он и пошел читать газету и смотреть телевизор, прилепив на дверь спальни записку «Просьба не беспокоить». Бэтээр знал, что беспокоить его и так не будут, кому он тут нужен, о нем вообще вряд ли кто вспомнит… Но записку все-таки прилепил. Надо же напомнить, кто в доме хозяин. Это не они его прогнали, это он сам ушел. И все, и пусть его не беспокоят. Он делом занимается. Газету читает, телевизор смотрит.

Этим делом он занимался почти каждый день вот уже целый месяц. Выбирал время, когда дома никого не было или все были чем-то заняты и на него не обращали внимания, — и закрывался в спальне с газетой и телевизором. Особенно газета ему нравилась. Он ее уже наизусть выучил и в буквальном смысле до дыр зачитал, — а каждый раз лез в тумбочку за затертой газетной страничкой с предвкушением удовольствия.

Все-таки молодец этот корреспондент, это их продажное золотое перо, которого нашла Ядвига. Ни одного слова брехни! Невиданное дело. Правда, это в большей степени заслуга Ядвиги, это она каждую фразу по сто раз выверяла, чтобы ни к одному факту, ни к одной формулировке, ни к одному слову, ни к одной запятой невозможно было примотаться с опровержением. Вот никто и не сумел примотаться. Но и золотое перо тоже молодец — все-таки это он сам в своей редакции отстаивал каждый факт, каждую формулировку, каждое слово и даже каждую запятую, чтобы никто с правкой не влез. Отстоял. Нет, молодец, чего уж там.

Наташка была в ярости: как это — платить за правду?! Вот ведь глупая. Да именно за правду и приходится дороже всего платить, а бесплатно они вон какую брехню печатают. К тому же, это золотое перо могла перекупить противная сторона, и тогда никто ничего об этой сладкой парочке не узнал бы, и Любочку наверняка отдали бы им. И что тогда с Наташкой было бы? То-то. Нет, хорошая статья получилась. Убедительная, доказательная, в меру эмоциональная, но без соплей. Главное — чистая правда. И не так уж дорого, если учитывать результат. Ведь именно благодаря этой статье сладкая парочка нечувствительно покинула сплоченный коллектив желающих удочерить Любочку вместе со всем ее наследством.

Но и после этого Любочку могли отдать кому попало. Мало ли вокруг бездельников, у которых в администрации — папы, в казино — долги, а в столице — блестящие перспективы, для осуществления которых срочно нужна московская квартира… Или никому не стали бы отдавать, отправили бы в детский дом, и неизвестно, сколько бы потом биться пришлось, чтобы ее оттуда вызволить. А то, что Любочку все-таки отдали им с Наташкой, — так это благодаря телевизионщикам. Кино, конечно, получилось невероятно дурацкое, но нужное впечатление произвело. Телезрители обрыдались.

А Ядвига за эту передачу чуть Бэтээра не убила. Так орала, что даже охрипла. И с кулаками на него кидалась, а когда он ее руки перехватил, — два раза пнула его ногой, больно, прямо по голени, синяк потом неделю держался. Вообще-то правильно орала, и пинала тоже правильно…Бэтээр эту передачу организовал на свой страх и риск, Ядвигу даже не предупредил, не то что советоваться… Авантюра. А что делать было? Результаты официальной генетической экспертизы еще незнамо когда будут, да и от результатов неофициальной они не будут отличаться, то есть никто не скажет «да, отец», а скажут в лучшем случае «может быть отцом». А время поджимало. Вот Бэтээр и организовал передачу на телевидении. Риск, конечно. Если бы кто вздумал копать всерьез, — его просто по стенке могли бы размазать. Потому что кое-что в передаче было… ну, в общем, не совсем правдой. Да ладно, подумаешь! Как будто в других передачах правды больше. К тому же, никто копать не вздумал, документальных подтверждений не потребовал, а Любочку отдали им с Наташкой. Бэтээр считал, что отдали благодаря именно этому дурацкому кино, поэтому это дурацкое кино он любил, попросил телевизионщиков записать кассету и время от времени с удовольствием ее пересматривал. Закрывшись в спальне, чтобы никто не застукал. Все-таки очень дурацкое кино получилось.

Бэтээр смотрел на экран телевизора со смесью стыда и гордости. Молоденькая ведущая чуть не плакала, рассказывая Любочкину историю, страдальчески поднимала брови, таращила глаза и запиналась, не сразу находя нужные слова. Очень убедительно. Еще убедительнее — Любочка на больничной койке, вся в синяках и ранах, с забинтованной головой, с иглой капельницы в тонкой ручке, со стариковской безнадежной тоской в ввалившихся глазах. Эти кадры уже проходили раньше, это показывали, когда Наталья отбила Любочку у этого подонка, а потом подняла шум на всю область, добиваясь над ним немедленного суда. Правильно сделали, что повторили. Потому что следом за этими кадрами — другие, где Любочка уже смеется, играет с Верой-Надей, сидит на коленях у Наташки и ездит на шее у Бэтээра. А потом Бэтээр, уже без Любочки, рассказывает в камеру, как долго искал дочь, и как наконец-то нашел, и благодаря этому познакомился со спасительницей своей дочери, и что теперь он сделает все, чтобы его новообретенная семья была счастлива… А потом ведущая опять говорит растроганным голосом, и чуть не плачет, и желает ему и его навообретенной семье большого человеческого счастья, и ей в голову не приходит спросить, с какой такой стати Бэтээр решил, что Любочка его дочь, и давно ли он обрел семью. Ну и хорошо, что не спрашивает. Потому что семью Бэтээр обрел только на следующий день после этой передачи, а о результатах экспертизы еще вообще ничего не знал. Именно это обстоятельство и толкнуло Ядвигу на применение к нему физических мер воздействия.