Атташе - Евгений Адгурович Капба

В этот момент состав вздрогнул, и, переходя на основную ветку, еще немного сдал назад, и Тесфайе сказал:

— Если не передвинуть железную палку, то мы поедем обратно и не догоним полковинка, масса!

Стоит признать — мерзкий вопрос «Почему я?» звучал в моем мозгу очень отчетливо, а холодок страха, который поднялся от потяжелевших ног до самого горла, я почувствовал, несмотря на адский жар, источаемый топкой. Чтобы как-то справиться с собой, я потянулся за чайником с водой — он стоял тут же на приступочке, предусмотрительно приклепанный к какой то железяке длинной тонкой цепочкой.

Пара глотков теплой воды и секундный перерыв дали возможность собраться с мыслями. Я протиснулся мимо тендера к дверям президентского вагона и долбанул по ним ногой:

— Эй, там! Нужна смена кочегаров! И тащите сюда всё, что еще не сожгли! Книги, тряпки, матрасы и всё, что попадется под руку… Живо, живо, если не хотите, чтобы в следующий раз к вам постучали федералисты!

Пара руссильонцев протиснулась мимо меня с охапками тряпья в руках. Кажется, там были и чертовы бордовые гардины. С Феликса станется — он и на снарядных ящиках сможет устроиться с комфортом, даже при сломанных-то ребрах… Из вагона передавали еще топливо, какие-то обломки и щепки.

Я ногой выдвинул раскладную лесенку и полез вниз, ощущая голой кожей внезапно прохладный ветер. Мать его, рубаха-то моя так и была намотана на голову! Вид, должно быть, был вполне кретинский…

Подошвы сапог хрупнули гравием, когда я спрыгнул на насыпь и огляделся. Противника видно не было, только стрельба со стороны станции и какие-то дикие крики на десятке языков возвещали о том, что полковник Васин ведет бой.

Черно-белая «железная палка» — или стрелка, если по-человечески, поддаваться не хотела категорически. Поясница, натруженная в кочегарке, тупо саднила, отдавались болью мозоли на ладонях.

— Ну, давай, давай! — сжав зубы, процедил я.

Мышцы заныли, и стрелка сдвинулась с места, рельсы дернулись и лязгнули. Я махнул Тесу, коричневая физиономия которого виднелась в смотровой щели локомотива, и он двинул состав вперед, самым малым ходом. Мне оставалось только горестно вздохнуть и побежать следом, вытаскивая из кармана револьвер — чтоб не мешал. Он вообще здорово натер мне ногу, пока я кидал уголь в топку, но расстаться с оружием я бы не согласился ни за какие коврижки.

Бежалось тяжело, воздух с сипением выходил из легких, грудь горела. Наконец мне удалось уцепиться рукой за железную скобу на борту броневагона, рядом с дверцей, которая тут же распахнулась, и Эшмуназар вместе с Арисом втянули меня внутрь.

— А орудие… — начал я, но, оглядев усыпанный гильзами от снарядов пол, кажется, уже знал ответ.

— Всё расстреляли, — безразлично пожал плечами особист, — Остались только винтовки. И «максимы».

Значит, крупнокалиберный на башне тоже замолчал… И когда успели? Поезд набирал ход, колеса стучали всё бодрее, и я, придерживаясь рукой о стену, пробрался к окошечку. Над городишком, застилая небесный свод, клубились дымы пожаров — больше дюжины. Еще недавно полный живой суеты, Нажон вдруг резко превратился в развалины.

— А который сейчас час? — повертел головой я.

Арис молча протянул мне хронометр. Ну, надо же! Первый выстрел прозвучал каких-то сорок, ну — сорок пять минут назад! Чтобы добраться до станции, нам понадобилось не так-то много времени — четверть часа, не больше. Противник себя за это время никак не проявлял.

— Взгляните! — сказал кто-то, и мы все прильнули к окнам.

Там люди Васина споро собирали и перегружали на телегу ящики с артиллерийскими снарядами, в беспорядке разбросанные у фонтана на привокзальной площади. Фонтан представлял собой скульптурную композицию из нимфы с кувшином, из которого лилась когда-то вода, и сатира в похотливой позе. У нимфы была оторвана голова, у сатира — причинное место.

Сам наш основной состав стоял у угольного терминала, и кардиф сплошным потоком сыпался в необъятный тендер головного локомотива. Полковник Васин с биноклем в одной руке и пистолетом Федерле в другой. Дались им эти Федерле… Как будто на слонов охотиться собрался!

В дверях появилась потная, но довольная рожа Кузьмы:

— Вашбродь, пойдем сцепку сделаем? Тес очень просит!

Никогда в жизни не делал сцепку. Понятия не имею, как происходит эта процедура, но раз Тес просит… Но почему именно меня? Может, не доверяет вчерашним сидельцам? Так в команде Васина есть грамотные люди…

Я рассуждал так, снова хрупая сапогами по насыпи и безбожно отставая от бравого преторианца. И, наверное, прозевал бы момент, если бы чертов тюрбан из сорочки на голове внезапно не размотался. Матерясь, скинул его на гравий, поднял глаза и оказался лицом к лицу с берсальером-федералистом в отличной шляпе с плюмажем. А в руке он сжимал здоровенную такую связку гранат!

Думать было некогда: я пальнул в федералиста прямо через карман, и он осел на гравий, ухватившись за грудь, а гранаты, перемотанные его же поясным ремнем, упали рядом, и, черт побери, я ясно видел, что чека в одной из них отсутствовала!

Наверное, будь я игроком в столь любимый лаймами соккер, меня можно было бы считать очень успешно дебютирующим бомбардиром — пинок был впечатляющим, и последнее, что я запомнил прежде, чем мягкая тьма поглотила меня — это связка гранат, которая крутилась и вертелась, совершая замысловатый полет в лучах солнца, едва-едва пробивающихся сквозь жирный дым горящего города.

XXIV ГОСПИТАЛЬ В ГЕНИСАРЕТЕ

Я попытался открыть глаза — ничего не получилось. Первая дурацкая мысль — мол, помер, сменилась паникой — ослеп! Руки самопроизвольно дернулись, и судорожными движениями принялись срывать с лица повязки, не обращая внимания на боль. Почему-то казалось, что всё дело в чертовых бинтах. Сними их — и всё наладится!

Свет ударил внезапно, испепеляющим белым потоком. Я закричал и закрыл лицо руками, в голове как будто взорвался фугасный снаряд, и мне ничего не оставалось, как рухнуть на койку и вцепиться зубами в подушку, потому как второй раз позволять себе слабость я не собирался.

— Какого… — раздался голос Феликса, — Очнулся? Ну, хорошо… А нет, ни черта хорошего! Сестра-а-а-а! Позовите доктора, тут пациент бинты сорвал! Боже, поручик, не кретин ли ты после этого? На кой черт ты сорвал повязку? Ты думаешь, ее тебе в качестве украшения намотали? Это госпиталь, а не цирк-шапито!

Феликс, госпиталь — по крайней мере, это прояснилось. Я всё еще боялся убрать ладони от глаз, и так и лежал скорчившись. Но спросить — спросил:

— А как мы…

— Прорвались к Арлингтону, легионеры нас встретили с