Солдаты холодной войны - Филип Таубман

На следующий день Никсон на своей собственной пресс-конференции сказал, что он предпринял действия после «получения нами информации, которая позволила нам понять, что Советский Союз планирует направить значительные силы на Ближний Восток, вооруженные силы». Он явно намекал на послание Брежнева, а также имел в виду сообщения американской разведки о том, что советские вооруженные силы, вероятно, готовятся к отправке на Ближний Восток. «Когда я получил такую информацию, я приказал вскоре после полуночи рано утром в четверг объявить состояние повышенной боевой готовности для всех американских войск по всему миру. Это были меры предосторожности. Цель объявления таких мер повышенной боеготовности – показать Советскому Союзу, что мы не согласимся с какими бы то ни было односторонними действиями с их стороны по направлению вооруженных сил на Ближний Восток».

Несколько отчетов о кризисе приводят к выводу о том, что Никсона не поставили в известность о ядерной тревоге. Стенограмма бесед Киссинджер – Хейг не оставляет практически никаких сомнений в том, что Никсон не был в курсе заседания СНБ и, возможно, спал, когда шло это заседание. Эти разговоры предполагают, что рекомендация перейти к повышенной степени боеготовности не была единогласно принятой, как утверждал Киссинджер. «Вы и я были единственными, кто выступил за нее, – сказал Киссинджер Хейгу на следующий день. – Эти ребята без толку слонялись по разным комнатам».[266]

Разговоры Киссинджера с Хейгом после обеда 25 октября, казалось, показывали, что Никсон не приказывал повысить уровень боеготовности. Излагая подробно, как он отвечал на вопросы на своей пресс-конференции, Киссинджер сказал Хейгу: «Я сказал, что это было объединение советов всех советников – что президент решил поступить таким образом. Я считаю, что сделал благое дело для президента». Хейг ответил: «Даже больше, чем вы думаете». Если бы не было объявлено тревоги, как сказал Киссинджер, «у нас там была бы советская парашютно-десантная дивизия сегодня утром». Хейг согласился. Потом Хейг спросил: «Вы переговорили с боссом?» Киссинджер ответил: «Нет. Я позвоню ему. Давайте не будем распространять это повсюду, иначе это будет выглядеть так, будто мы все сфабриковали».

После пресс-конференции Никсона на следующий день Киссинджер сказал Хейгу: «Сумасшедший ублюдок все перепутал с русскими». Киссинджер был недоволен комментариями Никсона, которые производили впечатление того, что он «подкалывает Брежнева. …С этим парнем так не пройдет. Этот парень там тоже маньяк».

Киссинджер воспринял в штыки мысль о том, что он действовал по своему собственному усмотрению, когда его спросили об этом случае в интервью в 2009 году. «Это не относится к обсуждаемой нами теме, – сказал он. – Все было не совсем так, …многое из того, что якобы происходило, был ли президент в курсе всего или он отдал иные распоряжения. Тогда возникает вопрос: а почему я удержался? Как вы можете сохранить пост советника по национальной безопасности без полного к вам доверия со стороны президента? Это самое главное условие».[267]

Позднее он говорил слушателям в Калифорнии: «Не могу припомнить ни одного случая, чтобы мы предпринимали меры, которые сознательно вели бы к ядерной войне. Было два эпизода, которые часто представляют как ведущие к ядерной боеготовности, что является сущим вздором. …Состояние боевой готовности номер один – это ядерная война, поэтому СБГ-III в основном имеет мало чего общего с ядерным оружием. Мы пошли на такие действия отнюдь не для того, чтобы угрожать ядерным оружием».[268]

Брент Скоукрофт, старший помощник Киссинджера во время октябрьской войны, сказал: «Я не могу честно сказать, будто я знаю, что он (Никсон) одобрил это. Но Ал Хейг, бывший в то время руководителем аппарата Белого дома, постоянно связывался с президентом во время того заседания».[269]

На вопрос, не является ли объявление повышенной боеготовности примером непреднамеренного использования ядерной угрозы, Скоукрофт сказал: «Нет. Нет, нет. Нет. Это был просто способ сказать русским, что мы на этот раз не шутим. Только и всего».

Брежнев отступил, и советские вооруженные силы не были направлены на Ближний Восток. Не ясно, повлияло ли на Кремль повышение ядерной боеготовности. Вероятнее всего, решающим фактором стало решение Израиля отказаться от нападения на Египетскую третью армию. Киссинджер рассматривал шаг с ядерным оружием как продуманное, хорошо рассчитанное применение американской мощи.

«Нас больше всего интересовала работа средств связи после принятия решения о СБГ-III, а не угроза ядерной войны как таковая», – сказал он.[270]

И тем не менее, даже когда Киссинджер размахивал ядерным оружием как видом дипломатии принуждения, он превратил переговоры с Москвой о контроле над вооружениями в главную тему повестки дня администрации Никсона. Переговоры о вооружениях были частью внешнеполитической стратегии, разработанной Никсоном и Киссинджером, в соответствии с которой соединялись в единое целое разные элементы американо-советских отношений. Перспективы соглашений по ядерным вооружениям, например, могли бы дать толчок сотрудничеству с Советским Союзом в прекращении вьетнамской войны. Во всяком случае, теоретически. В то же самое время Никсон и Киссинджер стремились использовать соперничество между Китаем и Советским Союзом для оказания давления на Кремль. Геостратегическая стратегия, которую назвали дипломатией «треугольника», привела к поездке Никсона в Китай в 1972 году.

Переговоры по вооружениям между Вашингтоном и Москвой затрагивали как наступательные, так и оборонительные системы. Переговоры по ограничению стратегических вооружений (ОСВ), первая попытка прекратить рост советских и американских стратегических ядерных арсеналов, начались в ноябре 1969 года. Усилия Линдона Джонсона начать переговоры приказали долго жить в 1968 году, когда советские войска вторглись в Чехословакию для того, чтобы разгромить там демократическое движение.

Никсон и Киссинджер вновь вернулись к этой идее, Киссинджер возглавил американскую делегацию на переговорах. Одним из главных вопросов переговоров был вопрос об ограничении или запрещении размещения на ракетах узлов разделяющихся головных частей. Новые технологии явились одним из важнейших и спорных вопросов, стоящих перед Киссинджером. В конечном счете Никсон и Киссинджер отбросили совет Дрелла и других ученых, поддавшись давлению со стороны Пентагона, настаивавшего на дальнейшем развитии новой системы, ставшей известной как разделяющаяся головная часть индивидуального наведения (РГЧИН). Эта технология усложнила гонку вооружений как раз тогда, когда Киссинджер и Никсон пытались ее замедлить.