Сердце из тьмы и тумана - Ольга Пашнина

Чем удивит Одри?

– Идем. Если обиженная половина школы решит слиться с лекции, я хочу занять место получше.

Я с тоской посмотрела за окно, где сгустился настолько плотный туман, что не удавалось рассмотреть даже соседнюю башню. Пришлось признать: семинар – определенно лучшее, что случилось за последние дни.

– Жаль, что меня никто не пригласил на Темный Бал, – задумчиво протянула я, когда мы шли к аудитории. – До него не так много времени.

– Жаль, что ты так и не поняла: тебя не нужно никому приглашать, – хмыкнула Одри.

Я остановилась как вкопанная.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы опоздаем, Коралина!

– Одри! Что ты имеешь в виду? Ты что-то знаешь? Даркхолд снова собирается это делать? Эй!

Я схватила ее за руку, вынуждая остановиться. Одри наверняка с легкостью вырвалась бы (несмотря на полноту, она явно не пропускала занятия по физподготовке и уж точно не была кисейной барышней), но к горлу вдруг подкатила тошнота.

Грудь обожгло огнем, и я увидела Одри.

На невысоком каменном столе, непривычно худая, с разметавшимися по темному камню светлыми локонами, Одри истекала кровью. Прямо по центру грудины, там, где еще недавно билось сердце, зияла кровавая дыра.

А сердце все еще билось – в руках высокого демона с перепончатыми крыльями.

В руках Даркхолда.

* * *

Над Штормхолдом поднялась луна.

В старых книгах Даркхолд читал, что небо не всегда выглядело так, и мир освещали три луны, посвященные великим богам.

Самая большая светила Кросту – богу стихий и грозы.

Самая яркая – Тааре, богине хаоса и смерти.

Самая маленькая – Акориону, богу тьмы и брату богини смерти.

Они вставали в неизменном порядке: сначала темное небо освещал Крост. Затем к нему присоединялась Таара. И лишь потом, замыкая незыблемый ритуал, луна Акориона загоралась рядом с сестрой.

Так, во всяком случае, считали легенды. Акорион и Таара погасли, когда он был совсем ребенком, пары месяцев от роду. Боги погибли, оставив мир нестись, никем не управляемым, а его спутники слились воедино, оставив над Штормхолдом одну яркую луну.

Значит ли это, что кто-то из богов все же остался присматривать за нерадивым детищем? Даркхолд не знает, но давно перестал надеяться на отца. Акорион, темный бог, мертв. Неизвестно, существовал ли он вообще, отец так часто лгал, что вполне мог солгать и в этом. Даркхолду нравится представлять себя темным принцем, чья сила так велика, что однажды сокрушит Штормхолд, но жестокая правда жизни, скорее всего, заключается в том, что он обычный демон, не унаследовавший и десятой части темного дара чистокровных созданий темного бога.

– Эй! Ты здесь?

На пороге появляется мрачный отец.

– Оставь это. Позже прочтешь. Идем, я кое-что принес.

Ничего хорошего он не ждет, но все же заинтригован: отца не было несколько дней. Выбраться в деревню, увы, не получилось, урок отлично усвоен. Но все же несколько дней удавалось дышать и спать спокойно.

И все же интересно. Отец направляется не в тренировочный зал, не в библиотеку и не в подвал. Он ведет Дарка прямиком в жилую часть замка, туда, где находится его спальня. В которой, впрочем, редко удается поспать. Даркхолд не умеет быть послушным и в башне оказывается чаще, чем получает разрешение уйти к себе.

– Что ты принес, отец? Это для моего обучения?

– Да. Ты уже взрослый, Даркхолд, тебе пора становиться мужчиной. Я сознательно ограждал тебя от внешнего мира, прекрасно понимая, ЧТО ждет такого, как ты, среди людей. Ты должен был вырасти достойным наследником отца и с гордостью нести его силу, а не униженно бояться людей. Следует признать, я не учел некоторые аспекты воспитания.

– О чем ты?

– Я прекрасно знаю, зачем ты сбегаешь из замка. И даже понимаю, что взросление не обходится без подобных желаний. Но и рисковать твоей жизнью не стану, ты еще не готов и не обучен. Поэтому…

Отец толкает дверь в спальню, и Дарку кажется, что разум сыграл с ним злую шутку.

Он видел ее в деревне. Мельком, всего несколько раз. Миловидную худенькую блондинку лет шестнадцати. Она запала в душу смехом: искренним, звонким, беззаботным. Даркхолд долго гадал, из-за чего можно так смеяться, но не решился подойти и спросить.

Сейчас, впрочем, огромные глаза девчонки полны страха.

– Я не понимаю…

– Твой подарок на шестнадцатилетие, – усмехается отец. – Развлекайся, как душе угодно, сын.

– Я не… она…

– Ее продали за горсть огненных крупиц. Дома ее не ждут, поэтому, если увлечешься – я пойму.

– Она еще ребенок.

– Ты еще не понял? Либо ты берешь в этом мире все, что хочешь, либо он тебя уничтожит. В этом случае гораздо лучше, если это сделаю я.

Плечо в захвате ледяных пальцев отца немеет. Даркхолд делает несколько шагов вперед, туда, где во мраке плотных задернутых штор в угол забилась девчонка. За спиной закрывается дверь.

Лорд ван дер Грим много раз говорил, что Акорион, его настоящий отец, был достаточно силен, чтобы получить все, что хотел. Даркхолд должен быть на него похож. Если отец не врет, где-то внутри живет эта тьма, дающая право вершить чужие судьбы.

Это всего лишь девчонка. Всего лишь подарок ценой в горсть огненных крупиц.

Даркхолд солжет, если скажет, что не ощущает ни капли желания воспользоваться одним из немногих подарков отца.

– Как тебя зовут? – спрашивает он.

– Одри.

– Ну что, сейчас ничьи крылья не мешают?

Я нахмурилась, облизнула пересохшие губы и с трудом открыла глаза. Они припухли, словно я много часов проплакала. Ужасно болели спина и шея. Я перевернулась на бок и застонала. Какого демона случилось? Ничего не помню.

Магистр ван дер Грим сидел в кресле у больничной койки, по иронии – той самой, на которую уложили Дарка. Если бы тело слушалось, я бы в мгновение ока отсюда слетела, но, к счастью, разум взял верх. Белье давно сменили, а если я хочу избегать всех мест, где Даркхолд развлекался, то придется отчислиться из школы.

– Что случилось? – спросила я, решив тратить остатки энергии на что-то полезное.

– Я хотел тебя спросить. Ты упала в обморок в коридоре. Ты нормально спишь?