Книжный ниндзя - Эли Берг

– Ты не понимаешь, Фрэнки. Ты опоздала, – выдохнул Санни. – Ты врала мне на протяжении всех наших отношений. – Он повернулся к ней спиной. – Я желаю тебе счастья. Правда. Я желаю тебе успеха, чтобы ты реализовала свой потенциал. Но я не смогу это пережить.

Осознание тяжело повисло в воздухе между ними. Две большие слезы выкатились Фрэнки на щеки. Ее дыхание участилось.

– Санни…

Все еще стоя к ней спиной, Санни тихо сказал:

– Думаю, тебе нужно идти.

И, прежде чем она успела вымолвить хоть слово, он ушел в спальню и закрыл за собой дверь. Даже не взглянув в ее сторону, он оставил ее балансировать на краю дивана и беззвучно звать его.

* * *

Мгновение (или вечность) спустя Фрэнки заставила себя встать с дивана. У нее мелькнула мысль постучаться в дверь спальни в последней попытке убедить Санни в том, как ей жаль, как она была ему предана. «Но какой смысл? Он все решил». Фрэнки огляделась по сторонам, казалось, в последний раз. Окинула взглядом прекрасные рисунки, развешанные по стенам, и творческие слова, соскальзывающие с кухонного стола. «Ты не знаешь, что у тебя есть, пока этого не лишишься. Господи, какое клише».

Фрэнки собрала свои вещи и тихо вышла из квартиры, закрыв за собой дверь с решительным щелчком. На секунду она позволила себе прислониться к ее твердому дереву. Молча просила Санни выйти, удержать ее, пока она не ушла и не стало слишком поздно. Она подождала, болезненно прислушиваясь, не раздастся ли приближающийся звук его шагов. Представляла, как он обхватывает ее обеими руками и яростно целует в щеки и шею, шепчет ей, что все в порядке, что он ее простил, что у них все получится, что он все равно ее любит. Она ждала. Но он не пришел.

Пока она тащилась среди вечерних пешеходов, ее печаль стала ощущаться физически. Кожу покалывало, сердце сжималось. «Все действительно кончено? Господи, я все разрушила!»

На подходе к остановке трамвая Фрэнки ускорила шаги. Она не могла дождаться, когда доберется домой и спрячется под одеялами. Возможно, она никогда не вылезет оттуда. Может просто жить под ними всегда, питаясь шоколадными батончиками, консервированной кукурузой и вином. Фрэнки вынула телефон, чтобы проверить расписание трамваев, радуясь поводу отвлечься, и так глубоко погрузилась в поиск, что посмотрела вперед всего за мгновение до того, как врезалась лбом в прохожего; ее телефон вылетел из руки и полетел на землю, а она разразилась ругательствами.

Она подняла голову.

– Том! – ахнула она.

Том, с которым было свидание в поезде. Том, участник эксперимента с книгами в поездах, из-за которого развалились ее отношения с безнадежно любимым мужчиной, Санни. Конечно, именно сейчас она наткнулась на Тома.

– Фрэнки! – Том наклонился, чтобы подобрать ее телефон. Вкладывая телефон ей в руку, он поцеловал ее в щеку. – Как неожиданно я на тебя наткнулся! Буквально. Как у тебя дела?

Фрэнки попыталась непринужденно прикрыть покрасневшие глаза прядями растрепанных волос.

– А, хорошо, прекрасно, – выдавила она. – Ты – как дела у тебя?

– Все хорошо, спасибо. Возвращаюсь домой после вечера в городе. Вообще-то, я как раз вчера думал о тебе. Я наконец добрался до «1984», следуя твоей рекомендации. Теперь полностью понимаю, почему ты так возмущалась: мол, чего ты ждешь?! Этот Оруэлл, да? С ума сойти, какие точные предсказания. И эта фраза, что-то там… «быть любимым настолько, чтобы быть понятым». Она звучит у меня в голове с тех пор, как я отложил книгу!

Фрэнки вежливо кивала. Еще вчера такое литературное замечание заставило бы ее бежать за ноутбуком (и, возможно, в холодный душ). Но теперь все звучало иначе. Все силы уходили на то, чтобы держать себя в руках, и она не смогла придумать даже самый простой ответ. Она снова кивнула.

– Я лучше побегу, завтра мне рано вставать. – Том взмахнул рукой, бросая взгляд на часы. – Но я так рад, что тебя встретил, Фрэнки. Знаешь, читая эту книгу, я думал: хорошо бы снова найти время и встретиться.

– Извини, что я тебе не написала. На работе был довольно напряженный месяц. – Фрэнки осеклась, заглядывая ему за плечо. «Где этот чертов травмай?»

– Так бывает. Не переживай, – отмахнулся Том. – Ты не против, если я как-нибудь попытаюсь снова? Приглашу тебя на встречу?

Фрэнки напряглась всем телом. «Ничего не говори, – сказала она себе. – Повторяю: не говори ни слова».

– М-м-м, а… – Все, что ей удалось выдавить.

– Прости, не хотел припирать тебя к стенке. Лучше дам тебе поразмыслить несколько дней. – Том легонько сжал ее руку. – Позвоню тебе, например, в конце недели, и посмотрим, в каком ты настроении.

Фрэнки безмолвно смотрела на Тома, ответив ему только слабой улыбкой.

– Хорошего завершения вечера, – сказал Том и побежал прочь.

Фрэнки протяжно выдохнула, не уверенная, что в течение всего этого разговора хоть раз вдохнула. Она немедленно пожалела о своем разговоре с «совершенно чудесным, но все еще без искорки» Томом. «Наверное, он меня снова позвал встретиться из простой вежливости», – сказала себе Фрэнки, садясь в трамвай.

Фрэнки плыла на огромном надувном матрасе в виде арбуза. Вспышки света мелькали перед ее закрытыми глазами. Она лениво закинула одну руку на лоб в тщетной попытке отгородиться от солнечных лучей, а другую опустила на прохладную поверхность воды. На ее голом животе лежала раскрытая книга «Гордость и предубеждение». Слова «знай свое счастье» ритмично проплывали у нее в голове. За исключением этих трех слов, у нее не было мыслей или забот, ее разум был почти полностью пустым и мирным.

Ветерок начал усиливаться, и по коже Фрэнки пробежали мурашки. Вода под ней поднялась, легкие волны качали матрас вверх-вниз. Стайка чаек пролетела над ней, громко крича. «Фрэнки! Фрэнки! Фрэнки!» – орали они. Волны неожиданно стали сильнее, они плескались и трясли ее. «Фрэнки! Фрэнки! Фрэнки!» – насмехались чайки. Движения внезапно стали дурманящими, звуки резали ухо. Все, чего ей хотелось, – это выбраться из воды и встать ногами на твердую землю. «Фрэнки! Фрэнки! Фрэнки!» Она ворочалась и крутилась. «Фрэнки! Фрэнки!»

Фрэнки рывком открыла глаза. Прямо перед ней, в дюймах от ее лица, стояла мать, держала ее за плечи и яростно трясла.

– Фрэнки! Фрэнки, милая! Проснись, – словно заклинала Путу.

– Мама, какого черта ты тут делаешь? – Фрэнки вывернулась из хватки матери, неловко принимая сидячее положение. – Сколько сейчас времени? – спросила она, протирая глаза.

Путу включила настольную лампу одним быстрым и резким движением.

– Проснись и пой, мой милый каштанчик. Я тебя похищаю!

Фрэнки заворчала и закрыла лицо подушкой. «Святая Остин на небесах, почему ты так жестока?» Подушку у нее отобрали, и снова появилась Путу, слишком близко, глядя на нее в упор.