Заложники времени - Ян Мортимер

Мы смотрели на мою раненую руку и палец без кольца.

Быстро оглянувшись, чтобы нас никто не заметил, Роза перекрестилась.

Я улыбнулся ей. И она улыбнулась мне. Это была прекраснейшая улыбка на свете.

Прозвонил колокол, и Роза знаком показала мне, что пора спать.

Мы вышли из столовой и направились к лестнице. Свечей не было, но все шли в одном направлении, и мы смешались с толпой. Я все еще нес сверток своей одежды. Когда кто-то задевал мою несчастную спину, я вскрикивал от боли, поэтому постарался пробраться к стене. Розу я потерял. На первом этаже я почувствовал, что мужчины направляются к свече в конце коридора, а женщины поднимаются наверх, на чердак. Никто не разговаривал. Вслед за мужчинами я направился в спальню. Здесь горела всего одна свеча. Прямо на полу валялись матрасы и одеяла. Не зная, где можно лечь, я дождался, пока все улеглись на свои места, и лишь потом бросил свою одежду возле двери и улегся ничком.

Я думал о том, как Уильям смотрел вверх, в небеса, и вручил жизнь свою Господу, не произнеся ни слова. Я вспоминал, как перекрестилась Роза.

Я не знал, каким будет завтра – станут ли наказания безземельных и отверженных еще более тяжкими, станет ли жестокосердие богатых еще сильнее.

Я вспоминал маленького Лазаря, брошенного в огонь. Я думал о младенце, о черных пятнах на его теле, о пламени, о крике Сюзанны. Уильям однажды говорил о том, как вся жизнь пронеслась перед его глазами. Вот последние дни моей жизни – не хотел бы я увидеть их вновь.

Я то задремывал, то просыпался от боли в спине и раненой руке. Но неожиданно меня разбудил странный звук. Я услышал, как кричит женщина. Потом наверху раздались другие крики.

Мужчины вокруг меня заворочались, но никто не поднялся, хотя теперь уже кричали все женщины. Я поднялся и подошел к двери, но не увидел замка – только ручку. Дверь не открывалась.

– Дверь заперта, – сказал кто-то рядом.

– Разве вам нет дела до того, что происходит наверху?

– Возвращайся и ложись.

Я еще раз дернул дверь и ударил по ней левой рукой, чтобы понять, насколько она прочная. Дверь оказалась полой – две доски в одной раме. Я пнул ее ногой: дверь оказалась достаточно прочной, и я пнул ее сильнее. Что-то треснуло, но дверь не поддавалась.

– Ложись, – прошипел кто-то в темноте. – Ты что, хочешь, чтобы Киннер и Петибридж пришли сюда со своими дубинками?

– Тебя снова выпорют, – добавил кто-то.

Наверху раздавались громкие крики. Потом я услышал, как мужчина кричит на женщин, потом чей-то визг. Я еще раз ударил по двери – и она подалась. Я ударил сильнее. Доски были прочными, но рама отделилась от стены – стена оказалась не каменной, простая перегородка. После десяти ударов я налег на дверь, и она открылась. Я оказался в темном коридоре. Впереди я увидел небольшой фонарь, освещавший стены и потолок. Тот, кто шел с фонарем, остановился, словно не зная, куда идти. Потом он направился наверх. Я поспешил за ним. Я слышал, как плачут и кричат женщины.

Во мраке мелькали фигуры. Люди сновали по коридору. Все говорили шепотом. Фонарь направился в спальню, и я пошел за ним. Я отталкивал женщин, чувствовал, что дети снуют вокруг нас и прыгают на матрасах, чтобы хоть как-то развлечься. В дальнем конце появился второй фонарь. Кто-то из женщин случайно задел мою спину, и я зашипел от боли. Но боль эта снова напомнила мне, как ненавижу я тех, кто управляет этим работным домом.

– Что случилось? – спросил я. – Скажите, что случилось?

– Кто-то пырнул мистера Киннера, – ответил женский голос. – Она ударила его катушкой прямо в сердце.

– Молчать, или я всех выпорю, – закричал мужчина в дальнем конце. – О, слава богу, мистер Роджерс, вы пришли. – Он обращался к тому, за кем я следовал. – Посмотрите-ка, что сделала эта шлюха!

– Она ткнула этого ублюдка Тернера в горло, – прошептала другая женщина сбоку от меня.

– Он это заслужил…

– Ее повесят, бедняжку…

– Это Киннер, а не Тернер…

– Он заслужил…

Я двигался вперед, внимательно слушая женщин.

– Ему не следовало насиловать девушку против ее воли…

– Успокой Дженни – ты же не хочешь, чтобы ее мучили кошмары…

– Киннер и Тернер и Эдит Гослинг насиловали. Брали ее по очереди: каждую ночь ей приходилось спать с кем-то из них. Я иногда успокаивала ее… Смерть стала для нее избавлением…

– Месть – святое дело. Киннер получил по заслугам. Они все получат…

Я услышал голос второго смотрителя:

– Отойдите, ради всего святого, освободите его. Дайте ему дышать…

– Черт, – выругалась женщина. – Он еще жив.

– Хуже и не придумаешь! Ее повесят, а он будет мучить других девушек.

– Даже если этот ублюдок выживет, он заплатит за свои прегрешения. Хоть шрам на нем останется…

– Заплатит? Таким ничего не бывает. Они всегда выкручиваются…

– Да он и так безобразен, что ему какой-то шрам…

Я пробрался вперед и увидел мистера Петибриджа на полу возле окровавленного тела. Рядом стоял мистер Роджерс с фонарем. Кровавый след остался на стене – по-видимому, Киннер схватился за стену, когда падал. Он лежал на спине, хватая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Мистер Петибридж держал свечу у его плеча, пытаясь остановить кровотечение. Катушка все еще торчала в горле Киннера.

Я подумал, в каком же отчаянии была женщина, которая это совершила. Или девушка. Может быть, это была Роза?

– Посветите мне, – громко сказал я.

Мистер Петибридж оглянулся.

– Кто это?

– Утром вы назвали меня Джоном Саймонсоном. Но меня зовут Джон из Реймента.

– Что ты тут делаешь? Почему ты не в спальне?

– Я пришел совершить доброе дело.

– Держи здесь, – сказал мистер Роджерс своему спутнику, поднялся на ноги и вытащил дубинку. – Убирайся в мужскую спальню, или ты об этом пожалеешь.

Он угрожающе навис надо мной, и я чуть отступил, чувствуя, что женщины тоже отшатнулись.

– Верните мое кольцо, которое украл мистер Киннер, – сказал я, стараясь сделать так, чтобы Роджерс оказался дальше от света. – Он украл его, когда порол меня.

Роджерс замахнулся дубинкой. Но я видел его хорошо, он же почти ничего не видел в темноте. Я заставил его сделать еще два шага вперед. Хотя правая рука меня почти не слушалась, но мне нетрудно было перехватить дубинку левой и заломить Роджерсу руку. Я пнул его сзади, повалил и навалился сверху. Оттолкнувшись, я изо всех сил ударил его дубинкой по голове – раз, второй… В третий раз я промахнулся – он откатился по полу в сторону, и я попал ему по плечу.

– Мистер Роджерс! – закричал Петибридж, вскочив на ноги. – Вы ранены?