Заложники времени - Ян Мортимер

Я покачал головой.

Мистер Петибридж взял бумагу, велел мне следовать за ним, прошел через зал и открыл дверь.

Мистер Грин развязал мне руки и толкнул вперед:

– Иди за смотрителем.

Я подошел к двери и заглянул в длинный коридор. Справа появился мистер Петибридж. Жестом он указал мне на комнату.

– Доктор Хэллетт осмотрит тебя прямо сейчас.

В комнате доктора были высокие потолки и застекленные окна. В камине горел огонь. На полу лежала странная толстая ткань, которая напомнила мне покрывало сундука в доме мастера Ходжа, где мы были два дня назад. На стенах висели картины в черных рамах. На полке над камином стояли небольшие часы. За столом сидел мужчина лет шестидесяти и что-то писал в книге. Седые волосы на маленькой круглой голове были завиты в тугие локоны. Доктор был одет в длинный черный камзол с застежками на груди. На шее красовался белый шарф. На меня он не смотрел. Несмотря на солидный возраст, движения его были очень точными. Справа от меня у стены стояла скамья, а слева – большой шкаф со множеством ящичков.

Я посмотрел в окно. Столб для порки стоял посреди заднего двора.

Доктор Хэллетт посмотрел на листок.

– Джон Саймонсон?

– Да.

– Вижу, ты каменщик. Травмы были?

– У меня есть боевые шрамы. Несколько шрамов от сорвавшихся резцов и неосторожных ударов молотком.

– Тяжелые болезни?

– Что?

– Были у тебя какие-то серьезные болезни? Оспа, например, или сифилис?

– Была чума…

Доктор покачал головой.

– Наверное, это была малярия. Когда с тобой это случилось, ты жил у воды?

– Это была чума.

– Чумы в нашей стране не было уже семьдесят лет.

– Не было? Не было чумы?!

Неужели нашелся святой Георгий, который наконец-то поразил этого дракона, так долго терзавшего людей?

– Не было со времен правления короля Карла Второго…

– Второго? – поразился я. – А что случилось с королем Карлом Первым?

– Что ты спросил?

– Вы сказали «Карла Второго». Что произошло с Карлом Первым? Скажите мне, что случилось с роялистами. Они должны были проиграть – у них остался лишь Эксетер и Оксфорд.

– Карлу Первому отрубили голову – это знает каждый ребенок. Но после смерти Кромвеля через десять лет после этого пало и его правительство. В тысяча шестьсот шестидесятом году генерал Монк призвал на правление принца, и он стал Карлом Вторым. Тебе этого достаточно?

Я подумал о мистере и мистрис Парлебон. Интересно, дожили они до коронации сына их монарха? Или они смирились с правлением Кромвеля, а потом были признаны изменниками? Узнать этого я не мог.

Доктор снова заглянул в книгу.

– Ты неграмотный. И арифметики не знаешь.

– Я никогда об этом не слышал.

– Ты умеешь считать?

– Да.

– Можешь складывать? А вычитать?

– Да, могу.

– Сколько будет из тысячи вычесть сто пятьдесят три?

– Восемьсот сорок семь.

Доктор Хэллетт удивленно поднял брови.

– А семью семь?

– Сорок девять.

– Пятнадцатью пятнадцать?

– Двести двадцать пять.

Доктор откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня.

– А тридцатью пять тридцать пять?

Я видел, что он делает какие-то записи на листке.

– Одна тысяча двести двадцать пять, – ответил я, пока он еще писал.

Он посмотрел на меня и ничего не сказал, потом что-то зачеркнул и снова записал.

– Где ты ходил в школу?

– Я никогда не ходил в школу, мистер Хэллетт.

– Доктор Хэллетт, – поправил он меня.

– Простите, доктор Хэллетт. Я никогда не ходил в школу.

– Но умножаешь ты быстрее, чем я.

Доктор поднялся из-за стола и подошел ко мне. Осмотрев меня с ног до головы, он скомандовал:

– Вытяни руки вперед.

Я подчинился.

– Это кольцо твое?

– Это кольцо моего умершего брата. А раньше оно принадлежало нашему отцу.

Доктор осмотрел мои руки, шею, волосы, заглянул в рот.

– Приспусти штаны, – велел он.

Я сделал, как он сказал, и доктор осмотрел срамные места.

– Язв нет? Зуда? Жжения?

– Нет, доктор Хэллетт.

– Отлично.

Доктор вернулся за стол, взял стеклянный сосуд и протянул мне.

– Помочись сюда.

– Что?

– Пописай сюда. Если все чисто, мистер Петибридж и мистер Киннер узнают, что ты не болен. А это спасет тебе жизнь.

Доктор протянул мне сосуд и отвернулся к окну. Мне было очень трудно – в последнее время я очень мало пил. Я с трудом выдавил из себя немного.

– Больше не могу.

Доктор взял сосуд и поднес его к свету.

– Что ж, довольно чисто. – Он поставил сосуд на стол. – Ты искусан вшами и блохами, у тебя много старых ран, но в целом все в порядке. Никаких оспин. Утром тебя вымоют, подстригут волосы и ногти. Настоятельно советую кольцо спрятать, чтобы смотрители его не заметили. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, хорошо, – ответил я, поворачивая кольцо Уильяма камнем внутрь.

– Когда испражняешься, крови нет?

– Нет, насколько помнится.

– Хорошо. Тогда я возьму у тебя немного крови.

Доктор подошел к шкафу, достал серебряный тазик и нож. Знаком он показал, чтобы я сел на скамью. Доктор закатал мне рукав и развернул руку так, чтобы на нее падал свет из выходящего на север окна. И тут он заметил след от моего кровопускания.

– Как давно это было?

– Четыре дня назад.

Доктор ничего не сказал и сделал небольшой надрез на внутренней стороне руки, рядом с моим надрезом. Удерживая тазик, он отворил кровь, но текла она медленно.

– Подержи тазик.

Я подчинился.

– Ты знаешь, что они спустят с тебя шкуру, – сказал доктор, направляясь к шкафу.

– Мэр приказал двадцать плетей…

– Какое ханжество… – Доктор вытащил из ящика повязку.

– Вы так считаете? – удивился я.

– Посмотри на этот дом: он был построен так, чтобы никто не знал, какие ужасы творятся за этими стенами. Внешний мир считает, что все в порядке, но это истинный ад, где людей запирают и избивают, порют и порой убивают. Меня вызывали к мальчикам со сломанными ногами и к девушкам, тела которых были изувечены до неузнаваемости. У многих нет выбора – им приходится идти сюда, где они смогут получить еду и кров. Ты увидишь, сколько несчастных душ заперто в этих стенах. Здесь обитают мужчины и женщины, страдающие самыми ужасными психическими болезнями: они ведут себя нормально, но не могут справиться с некоторыми сторонами жизни – и они дерутся, совершают ужасные поступки или постоянно мучают себя. Отвратительно, что им позволяют брать с собой сюда детей: что вынесут отсюда юные души? Да, несомненно, это оплот ханжества!