Ермак. Отряд - Игорь Валериев

– На первый взгляд просится вывод, что если за почти два месяца в окружении царской семьи на день отравления не выявили убийцу, то его в этом окружении и нет, – медленно подбирая слова, ответил Кошко.

– Почему вы так решили?

– Понимаете, Тимофей Васильевич, пускай мой опыт работы в сыскной части небольшой, но за шесть лет службы я убедился в том, что большинство преступлений раскрывается в течение двух-трех дней после совершения, так сказать, по горячим следам и, как правило, совершенно не по тем версиям, которые выстраивает первоначально сыщик или следователь.

Кошко сделал паузу, я же с нетерпением ждал продолжения его размышлений.

– По моему мнению, принятая за основу версия – отравление совершил кто-то из окружения императора и его семьи – изначально была ошибочной. – Аркадий Францевич указательным пальцем разгладил усы, давая себе время, чтобы собраться с мыслями, после чего продолжил: – Отравитель – кто-то со стороны.

– И каким образом яд оказался в одном из блюд обеда? И кто этот фантом-отравитель? Жандармы опросили всех, кто был в Ливадийском дворце девятого сентября… – я пытался сдерживать себя, чтобы не повысить голос.

– Значит, не всех. Кого-то не учли. И с этим надо разбираться на месте, – твёрдо произнёс сыщик.

– Вот с вашей поездкой в Ливадию я полностью согласен. О том, чтобы вам оказывали помощь на местах, начальники жандармских команд в Севастополе и Симферополе будут завтра же оповещены, по этому поводу можете не беспокоиться. Думаю, Евгений Никифорович организует вам ещё и какую-нибудь грозную бумагу за своей подписью и печатью дворцовой полиции. Кто-то нужен в помощь из нашей группы?

– Это хорошо, даже замечательно, – Кошко хитро и задорно улыбнулся. – Не могу себе представить, что мне будут помогать жандармские офицеры. Как-то в голове не укладывается.

– Будут, еще как будут. Можете не сомневаться. Так кого в помощь возьмёте из нашей группы? – вновь спросил я.

– Тимофей Васильевич, а художник действительно так хорош, как про него рассказывали? И действительно может со слов нарисовать лицо нужного человека?

– Да, хорош! Я и сам убедился, да и для остальных членов нашей группы Иван Семёнович нарисовал по описанию лица их знакомых. Все в один голос утверждают, что очень похожи. В дороге у вас будет время в этом убедиться.

– Без меня меня женили, – вновь задорно улыбнулся сыщик, ещё больше расположив меня к себе. – С удовольствием возьму с собой господина Куликова. Надо же, художник-криминалист! Так неожиданно! Я в своей части в Риге пытаюсь организовать антропометрическое бюро по системе Бертильона, соединённое с фотографическим павильоном, но, к сожалению, департамент денег на это не выделяет. Может, тогда получится должность художника-криминалиста пробить. А лучше бы всё сразу! Вот возьму и сманю к себе Ивана Семёновича.

– Не, не получится. Такая корова нужна самому, – непроизвольно вырвалось у меня.

– Какая корова? – удивлённо спросил Кошко.

Пришлось изворачиваться и рассказывать в лицах мультик на стихи Михалкова «Как старик корову продавал», выдав это за местный фольклор Приамурья. На память прочитал несколько запомнившихся отрывков. Кошко задорно хохотал, особенно после последнего четверостишья:

Смех смехом, а на следующий день Кошко, Куликов и Зарянский выехали в Севастополь. Через двое суток пришла телеграмма, что группа приступила к работе.

Пятого ноября одна тысяча девятисотого года в истории Российской империи произошло сразу несколько, можно сказать, значимых событий. Первое было трагическое – умерла её императорское высочество Ольга Александровна. Видимо, эта новость привела к несколько преждевременным родам у её императорского величества Елены Филипповны. Но, слава богу, всё закончилось хорошо, и в семье Романовых, как мечтал Николай, появилась здоровая и крикливая девочка. Можно было дать сто процентов, что назовут её Ольгой.

Эти события несколько выбили и меня, и всех, кто находился в Гатчинском дворце, из колеи. Особенно трёхчасовые роды Елены. Не хотелось бы мне оказаться на месте Николая. С утра смерть сестры, а потом эти крики роженицы. Ближе к вечеру, когда всё стало успокаиваться, к Ширинкину, у которого я находился и лечил вместе с ним нервы небольшими порциями «адмиральского чая» и моего любимого вишнёвого ликёра, примчался начальник телеграфной конторы титулярный советник Михайлов со следующей депешей: «Armand Hachette трость духовая трубка шарик крюшонница компот больше тридцати сажень убыл Одесса Константинополь Марсель 12 сентября “Пэл-мэл гэзет” 20 11 1899 третья страница Нужна помощь Кошко».

Первым телеграмму, отпустив Михайлова, прочел генерал, после чего передал её мне. Дождавшись, когда я ознакомлюсь с текстом, спросил:

– Вы что-нибудь понимаете, Тимофей Васильевич?

– Думаю, Аркадий Францевич нашёл того, кто добавил яд в компот на том злосчастном обеде, Евгений Никифорович.

– И каким образом?

– Как нашёл или как убийца добавил яд?

– И то, и другое, – несколько раздражённо произнёс Ширинкин.

– Как нашёл, не знаю, а вот как добавил – уже примерно представил, но чтобы убедиться, прикажите доставить «Пэл-мэл гэзет» от двадцатого ноября прошлого года. По-моему, она есть в подшивках газет и журналов аналитической группы.

Пока ждали газету, пришлось рассказать Евгению Ширинкину свои предположения о том, что яд в виде шарика с помощью духовой трубки запулили с расстояния больше тридцати сажень в крюшонницу с компотом. И сделал это какой-то француз Арман Ашетт, убывший на пароходе из Одессы в Марсель двенадцатого сентября.

Принесли газету, и на третьей странице сразу же наткнулись на интересное объявление, которое в моём переводе с английского звучало примерно так:

«Прогулочная трость в виде духовой трубки. Э. Ланг с Кокспур-стрит (дом 22), что в Лондоне, просит обратить внимание на сделанные им последние улучшения в уже используемых оружии и снарядах. Недавно он получил весьма ценное описание этого оружия, используемого индейцами макуши от прославленного путешественника мистера Ватертона.

Узнав об этом оружии, Э. Ланг внес свои собственные дополнения и теперь предлагает очень мощное и точное оружие для уничтожения хищников, отстреливания птиц. Кроме всех прочих достоинств, оно существенно уменьшилось в длине, став весьма притягательным для развлечения на природе дамам и господам.

Стоимость трубок от 10 шиллингов и выше, дарты идут по 4 шиллинга за дюжину, шары 1 шиллинг за сотню, формы по 2 шиллинга 6 пенни, мишени по 2 шиллинга.

У. Джексон, производитель оригинальных духовых трубок (вместе с покойным Т. Купером с Нью-Бонд-стрит), сегодня находящийся в доме 37 по Брюэр-стрит, изготавливает в настоящее время усовершенствованные изделия по цене в 7 шиллингов. А также превосходные экземпляры из эбенового дерева и трости из ротанга по 19 шиллингов 6 пенсов и 12 шиллингов 6 пенсов соответственно.