Ночь соблазна - Барбара Пирс

— Умоляю вас, лорд Бишмор, продолжайте, — впервые подала голос Маура. Голос у нее совсем охрип от слез и долгого молчания. — Какое впечатление произвел на вас лорд Эверод?

Она не видела лица Эверода, когда Роуэн объявил о помолвке. Но как бы там ни было, он не мог изумиться больше, нежели она сама. Роуэну надоело, что она уклоняется от прямого ответа всякий раз, когда он заговаривает о свадьбе. Мауре представлялось, что она сможет тянуть время, а там и бальный сезон закончится. Смелость Роуэна до сих пор приводила ее в недоумение.

Лорд Бишмор сосредоточенно рассматривал свои туфли.

— Он был сам не свой, мисс Кигли. Мы пытались заставить его уйти. — Он взглядом молил Солити о поддержке. — Эверод и слушать нас не пожелал.

Килби задохнулась, переводя исполненный ужаса взор с маркиза на своего мужа.

— Так вы угадали его намерение и не помешали?

— Мы пытались! Эверод не обратил ни малейшего внимания на все наши предостережения! — воскликнул Солити, оправдываясь перед женой. — Это же семейное дело, Килби. Тут, прежде чем вмешиваться, надо хорошенько все взвесить.

— Вон!

— Прошу прощения, не понял. — Когда герцог начинал сердиться, его голос становился тише.

— Ты слышал, что я сказала, Фэйн. — Килби указала пальцем на дверь. — Ступай прочь отсюда. Ты явно на стороне своего дружка, но я, так уж вышло, с тобой не согласна. Так что на сегодня твое общество меня не привлекает. Лорд Эверод — развратное чудовище!

— Черт его возьми, Волчонок! — вскричал Солити, называя жену ласковым прозвищем, которое он придумал для нее из-за ее девичьей фамилии, Фитчвульф.[25]— Да согласен я с тобой! Я бы избил его до крови, если бы он не убежал из бального зала Керстингов, словно за ним гнался дьявол.

Маура заерзала на диване. Ей не хотелось, чтобы из-за нее Килби выставляла мужа из его собственного дома. Все остальные, казалось, ощущали неловкость, став свидетелями семейной ссоры.

— Килби, прошу тебя! — умоляющим тоном обратилась Маура к герцогине. — Нельзя же прогонять мужчину из его дома только потому, что ты с ним не согласна. Подумай о будущем ребенке. Ты нервничаешь, а это вредно для маленького. Кроме того, я и так задержалась здесь слишком долго. Мне пора возвращаться к дяде и тетушке, расхлебывать…

— Нет! — хором воскликнули остальные дамы.

Герцог Солити внимательно посмотрел на Мауру. От его проницательного взгляда не укрылись следы слез на ее щеках и плескавшееся в глазах горе, причиной которого стал его друг. И все же она беспокоилась о здоровье его жены и их будущего малыша. Герцог склонил голову, только теперь начиная испытывать к ней уважение.

— Нет-нет, оставайтесь. А мы пойдем. — И он обратился к жене: — Нам сегодня предстоит нанести еще много визитов. Я настоял, чтобы мы сначала заехали сюда, потому что ты ушла с бала, ничего мне не сказав. Я волновался, — сказал он угрюмо, недовольный тем, что друзья стали свидетелями его нежности к герцогине. Герцог легонько провел руками по ее животу, как бы напоминая, что ему дороги и она, и младенец в ее чреве.

— Куда вы направляетесь? — спросила Килби, прильнув к мужу, словно она была обессилена после их короткой стычки.

— Искать Эверода, — ответил его светлость, желая, чтобы она его поняла. — Его надо найти прежде, чем он захочет сорвать злость на каком-нибудь бедняге, который подвернется ему под руку.

Фэйр схватилась за горло, будто защищаясь.

— Он что, настолько опасен?

Мистер Броули погладил ее руку и поднялся.

— Ну нам-то он ничего не сделает. Рэмскар поцеловал Пэйшенс в губы.

— Если он снова встретится с Лидсоу, эта парочка может довершить то, что они начали в бальном зале, — пояснил он. — Жди меня здесь.

Маура повыше подтянула плотно окутывавшее ее покрывало и отвела глаза, чтобы не смотреть, как джентльмены прощаются с женами. Она заметила, что лорд Бишмор, единственный холостяк из присутствующих, тоже чувствует себя не в своей тарелке, наблюдая за интимными проявлениями супружеских чувств.

Мысли Мауры вернулись к Эвероду. Хотя виконт в тот день и низверг ее в пучину горя, она не могла подавить растущую в глубине души тревогу за него. Ведь даже его друзья обеспокоены тем, что он может натворить. Эверод бродит по улицам Лондона, безрассудный в своем гневе. Если друзья не отыщут его, он, может статься, будет ранен, а то и убит.

Эта мысль казалась ей невыносимой.

Ведь если это случится, она будет лишена удовольствия убить его своими руками.

— Какая неожиданная встреча!

Эверод оторвался от пивной кружки и внимательно посмотрел на стоявшую перед ним женщину. Безразличный к картам, он выбрал себе столик в самом темном углу игорного притона. Ему хотелось побыть в одиночестве, но теперь он готов был изменить свои планы.

— Для меня тоже, моя красавица! — Он ногой выдвинул из-под стола второй стул, чтобы девушка могла посидеть с ним вместе. — Позвать подавальщицу, чтобы принесла еще кружку пива, или ты хочешь чего-нибудь другого?

Она засмеялась и вскинула голову, отчего зазвенели крошечные колокольчики на лентах, вплетенных в ее русые кудри. Будучи подавальщицей, девушка не могла как следует исполнять обязанности, ради которых ее наняли, и одновременно флиртовать с джентльменом, который мог, как она надеялась, принести ей сегодня дополнительный заработок.

— А может, вы просто поделитесь со мной? — предложила девушка с веселой улыбкой и, взяв его кружку, отхлебнула немного пива. — Вы выглядите таким одиноким, — сказала она, поглядывая на него поверх кружки.

Проницательность девушки удивила Эверода. Он как раз размышлял о своей жизни и о том, как он одинок, хотя притон битком набит профессиональными игроками, беспутными молодыми дворянами, которые предпочитали такие вот вертепы чопорным гостиным, моряками, пьяницами и шлюхами. Подарив собеседнице натянутую улыбку, Эверод пожал плечами.

— Не более одинок, наверное, чем всякий другой.

— Ах, милорд, я-то знаю наверняка, что вы отнюдь не всякий, — проворковала девушка, возвращая ему кружку. — Я вас хорошо помню. Если уж на то пошло, может, вы снова захотите побыть со мной?

Эверод вгляделся в ее лицо. Он ее не узнавал. У девушки было миленькое личико, розовые щечки и живые синие глаза, но красавицей она не была. Он смотрел на нее и не чувствовал желания.

Она — не Маура.

— Значит, мы знакомы? — Виконт вопросительно приподнял бровь. Неужели он так легко сходился с женщинами, что даже не трудился узнать, как их зовут, или запомнить их лица?

Или же Маура отодвинула на задний план прежние его победы, стерла их из его памяти, так что он теперь не в силах думать ни о ком, кроме нее? Эверод готов был убедить себя в том, что Маура Кигли — ведьма. Она привязала к себе все его помыслы в ту минуту, когда он подошел к ней в книжной лавке.