Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс

Он усмехнулся и стал убирать лишнее, спросил:

— Что такое "мерседес"?

— Машина.

— В вашем мире богатство измеряется в количестве и качестве машин?

— Можно и так сказать, наверное.

— У нас все меряются антиквариатом, ювелирными украшениями и лошадьми. Кареты тоже показывают статус, но в меньшей степени, примерно так же, как одежда, но многие богачи не придают значения одежде и прочему внешнему лоску, это негласно осуждается.

Он вернул на место последнюю книгу, взял бутылку и жестом пригласил Веру в гостиную, устроился в кресле, открыл бутылку и протянул руку за Вериным бокалом. Она отдала, тоже села на место, взяла в руки свой старый бокал, в котором еще оставалось немного королевского вина, задумчиво посмотрела на него.

— Что в нем такого, интересно?

— Завтра принесут подробный отчет из лаборатории — узнаем, — махнул рукой министр, протянул Вере ее вино, а королевское забрал себе, чуть улыбнулся: — А сегодня я его допью. Может быть, завтра сухое дерево зацветет, и я вместе с ним.

— Аминь, — кивнула Вера, мягко касаясь его бокала своим, он допил и поставил пустой бокал на столик, откинулся на спинку кресла, вытянув скрещенные ноги к огню и прикрыв глаза, плохо изображая расслабленность.

— Рассказывайте дальше, — предложила Вера, — вы убили свою любимую госпожу капитана, и куда двинулись оттуда?

— В Ридию, там хорошие врачи и дешевая телепортация. Там мне заново переломали и собрали левую руку, на этот раз магией, быстро и эффективно, подлечили все остальное, я купил хорошее оружие и жил в столице как путешественник, тренировался, собирал сведенья о ситуации в Карне. Там Георг понемногу понял, что натворил, умерил пыл и попытался сдать назад, а не тут-то было — момент был упущен, совет министров его больше не поддерживал, в армии наметился грандиозный раскол, Даррена с его деньгами, шпионской сетью и связями он потерял, казна пустела, он взял кредит, чтобы закрыть дыру в бюджете, а это уже дно — королю одалживать деньги у своих подданных. Я ему говорил, и отец тысячу раз говорил, ты король, если ты не контролируешь все, то ты не контролируешь ничего, упусти одну нить — и все рассыпется. Он никого не слушал.

— А что случилось-то?

— Ему заморочил голову Рубен. В его роду любовь к деньгам всегда стояла выше любви к стране, но он умный человек и умеет это скрывать, любая его речь с целью обогатиться начинается со слов о благе королевства и народа. Шут когда-то веселья ради составил формулу, описывающую зависимость процента патриотизма в речи Рубена от его личной итоговой прибыли от проекта. Король смеялся каждый раз, когда шут на совете министров сидел с секундомером и пометки делал, а потом демонстративно счетами щелкал и выдавал прогноз по прибыли. Интересно, до сих пор смеется? Бездарь. Великие боги, какая же он бездарь, как отец мог хотя бы на время поставить его в списке наследования первым, как?! — он мрачно потер лицо, опустил руки, выдохнул и потянулся к бокалу. Понял, что он пуст, поставил на место и сам себе сказал: — Нет, хватит, все. Меру надо знать.

Вера тоже поставила свой бокал, тихо спросила:

— А как он умудрился опустошить казну за два года?

— Предсказуемо, но неожиданно — как и любой процесс в большой политике, — мрачно фыркнул министр, посмотрел на часы, нервно поправил рукава, бросил неуверенный взгляд на Веру, как будто раздумывал, насколько подробно придется объяснять и стоит ли вообще начинать, осторожно спросил: — Вы говорили Тонгу, что изучали экономику?

— Да, ее практически везде изучают.

— Если в вашем мире нет аристократии, то кто выполняет ее функции?

— Богатые люди все равно есть, — усмехнулась Вера, — они владеют землей, крупными предприятиями, рынками, могут передать активы по наследству. Есть закон, запрещающий частным лицам владеть стратегически важными штуками, типа глобальных систем электроснабжения, но если это акционерное общество, то частный инвестор или принадлежащий ему фонд вполне может выкупить 49 % акций и оказывать серьезное влияние на всю страну. В моей стране есть холдинги, объединяющие целые отрасли, они скупают добывающие и производственные предприятия, в итоге собирая полный цикл производства, например, тяжелой промышленности и машиностроения. To есть, если вдруг начнется война и будет госзаказ на тяжелую технику, то устанавливать цены и получать прибыль будет, по сути, одна семья. Существует антимонопольный кабинет, который, по идее, должен с этим бороться, но по факту у государства не так много инструментов влияния на такие процессы, особенно учитывая, что у таких людей всегда есть друзья- родственники в правительстве.

Министр мрачно рассмеялся, потер лицо и вздохнул:

— Люди везде одинаковые. Не так уж и отличаются наши миры, бардак везде бардак. А кто правит?

— Президент, он избирается народом на несколько лет и имеет право утверждать законы или накладывать на них вето, но без одобрения правительства он не действует, а вообще чаще представительские функции выполняет, церемониальные

— всякие речи-встречи, перерезания ленточек, заявления от имени страны, все такое.

— Он избирается правительством?

— Нет, народом. Правительство выдвигает кандидатов от партий, народ выбирает.

— Чего? — шутливо нахмурился министр, разворачиваясь к Вере, — народ выбирает правителя? Крестьяне, прачки, клерки, огромное количество абсолютно некомпетентных людей принимает настолько важное решение? На каком основании?

Вера задумалась, пытаясь решить, как это сформулировать, чтобы не звучало очень глупо, поняла, что начала невольно улыбаться, развела руками:

— Президент — слуга народа, правительство получает зарплаты из денег налогоплательщиков, и занимается распределением этих денег, руководствуясь благом народа и страны… Ну что?!

Он смеялся, закрыв лицо руками, она ждала с угрюмой улыбкой. Наконец он успокоился, выпрямился, посмотрел на Веру как на глупое дитя и спросил:

— И люди реально в это верят?

Она поморщилась и отвернулась, он опять начал смеяться, вздохнул:

— На какой срок выбирается правитель?

— Год-два-пять, в разных странах по-разному. Некоторые сидят по два срока, некоторые дольше.

— А, ну если дольше можно, тогда еще нормально. Если бы было нельзя, это был бы вообще аттракцион поочередного обогащения. — Вера скорчила рожицу, он опять рассмеялся, взял бокал, поставил, посмотрел на Веру: — А какой у них мотив работать на народ?

— В смысле? — подняла брови Вера.

— Ну мотив, причина напрягаться, тратить на это силы. Править страной, вообще-то, сложная и нервная работа, для того, чтобы делать ее хорошо, нужно мало того, что от природы быть не дураком, так еще и долго и упорно учиться, а потом впахивать без выходных, это тяжело и иногда опасно, потому что всегда найдется кто-то, кому не по душе твоя стратегия, и он захочет решить вопрос проверенным северским методом "нет человека — нет проблемы". Человек, который подходит для этой работы, может легко найти себе более безопасный и менее геморройный способ жить обеспеченной, интересной жизнью. И я спрашиваю — если нет аристократии, которая по факту рождения обязана заниматься этой работой, то что заставляет людей ею заниматься? У них высокое жалование, они получают процент от ВВП, какие-то особые привилегии?