Вуаль из солнечных лучей - Валерия Вербинина

– Можно подумать, что-то может помешать вам меня прикончить, – пробормотал Раймон себе под нос, но Амалия отлично его услышала.

– Конечно, может – мое доброе сердце, – объявила она. – Ведите себя хорошо, и у вас не будет никаких проблем.

– Когда вы так говорите, – не удержался Раймон, – мне кажется, что вы издеваетесь!

– Шагайте лучше к дверям, месье. – Амалия махнула револьвером. – Я устала и хочу спать.

Они вышли из гостиной, спустились по лестнице, и Амалия отперла входную дверь.

– Не то вас может арестовать полиция, если кто-то увидит, как вы лезете в окно, – заметила она, усмехаясь.

Судя по лицу Раймона, он собирался дать ей достойный ответ, но баронесса Корф не стала его дожидаться и, захлопнув дверь, заперла все замки и задвинула засовы.

«Окно… В самом деле надо его закрыть. Еще влетит какой-нибудь воробей…»

Амалия стала обходить помещения первого этажа и, поняв, откуда тянет прохладным ночным воздухом, догадалась, что Раймон проник в дом через окно кухни. Оно и в самом деле было приоткрыто, и в свете висящей за окном луны Амалия видела, как развевается белая занавеска.

«Где же тут выключатель…»

Она пошарила рукой по стене, но не нащупала его. Негромко чихнув, Амалия двинулась через кухню к окну, ориентируясь по тому немногому, что ей было видно в лунном свете. Неожиданно под ее ногой заскрежетали куски стекла.

«Раймон же не разбивал стекло, – сообразила она. – Откуда…»

В следующее мгновение сгусток тьмы, притаившийся в углу, бросился на нее. Но Амалия отпрыгнула в сторону прежде, чем увидела, как струится лунный свет по лезвию ножа, которым размахивала тьма.

– А-а-а-а!

Револьвер уже несколько минут лежал в кармане пеньюара, но она успела достать его и выстрелить – только один раз. Тьма отозвалась странным звуком – средним между уханьем и удивленным возгласом – и ударила ее по руке. Револьвер отлетел в сторону и упал на пол.

– На помощь! – завопила Амалия, не соображая, что кричит она по-русски, а надо бы, наверное, по-французски. Тьма ринулась в ее сторону, она увернулась, больно врезалась в стол, из тьмы протянулись руки – много, много рук, – которые пытались одновременно схватить ее за волосы, за плечо, за одежду… Схватив первое, что попалось под руку – какой-то ковш, – Амалия приложила им своего невидимого врага. Загремели рассыпавшиеся столовые приборы, что-то разбилось, падая на пол, – должно быть, тарелки. Скользя по осколкам, Амалия бросилась к выходу, но тут одна из многочисленных рук все-таки поймала ее, дернула назад – она упала, перевернулась на спину и увидела, как сверкает над ней занесенный нож. Нащупав упавшую на пол сковородку, Амалия наугад ударила ею своего врага, но нож успел скользнуть вниз, и она почувствовала, как кровь струится по ее шее. Потом луна за окном разлетелась на осколки, и в кухню снаружи ворвался второй сгусток тьмы.

– Амалия!

– У него нож! – заверещала Амалия, отбиваясь.

Тьма схватилась с тьмой, и молодая женщина получила передышку. Кашляя и держась рукой за шею, Амалия кое-как доползла до стены, и как раз когда она пыталась подняться на ноги, ее плечо уперлось в выключатель. Она щелкнула им и в залившем кухню электрическом свете заметила под шкафом, в метре от себя, револьвер. Повернув голову, Амалия увидела, как незнакомый ей человек с бледным бритым лицом душит Раймона, прижав его к полу. Отлепившись от стены, Амалия взяла тяжелую чугунную сковородку, собрала все свои силы и ударила ею незнакомца по голове. Он упал не сразу – только крякнул и покачнулся, но через несколько мгновений все же повалился на бок. Кашляя и бормоча ругательства, Раймон сбросил его руки со своего горла.

– Вы целы? Он не порезал вас? У вас на шее кровь…

– Царапина, – отозвалась Амалия, силясь выдавить из себя улыбку. – Была бы артерия, тут бы уже стояла лужа крови. Вы-то как?

– Кажется, он меня полоснул, – пробормотал Раймон, проведя рукой по порезу на рубашке, из которого сочилась кровь.

– Глубоко?

– Пока не знаю.

– Сядьте-ка. – Амалия пододвинула табурет. – Что это у вас тут – пистолет? Что ж вы не выстрелили в него?

– Я плохо вижу в темноте… Не хотел попасть в вас.

– Вот что, – объявила Амалия, изучив ранения своего спасителя. – Сестра милосердия из меня никакая, так что я сейчас вызову по телефону доктора. Сидите смирно и…

Услышав невнятный стон, оба агента одновременно повернули головы. Лежащий на полу человек начал приходить в себя. Он пошевельнулся и открыл глаза.

– Мсье Сезар Пелиссон, если не ошибаюсь? – осведомилась Амалия столь вежливым тоном, что Раймон невольно затрепетал.

– Он самый, – ответил лежащий на полу и хихикнул. Чертами лица он напоминал генерала Дассонвиля, но если в облике последнего преобладали сталь и воля, у сына проглядывали зыбкость и безумие.

– Он еще жив, – мрачно сказал Раймон, обращаясь к Амалии.

– Вам показалось, – отрезала она. И взяв его пистолет, выстрелила в голову Пелиссону.

– Могли бы не утруждать себя, – заметил Раймон, который не выказал ни малейшего удивления. – Я бы все равно его убил.

– Да?

– Да. Кстати, вы мне зря не поверили. Все, что я сказал вам сегодня, было правдой. Я поспешил к вам, потому что боялся опоздать.

– Ну что ж, – сказала Амалия, – вы не опоздали.

Держа в одной руке пистолет Раймона, она нагнулась и не без труда вытащила из-под шкафа свой револьвер, после чего направилась к дверям.

– Куда вы? – окликнул ее Раймон.

– Я же сказала. Звонить доктору.

– А кое-кто, – уронил в пространство собеседник Амалии, – обещал меня поцеловать.

– Вам показалось.

– Черт! – только и мог сказать обескураженный агент. Но Амалия уже скрылась за дверью, унося с собой оружие (на всякий случай, чтобы ее непредсказуемому знакомому не вздумалось использовать его против нее). По пути она встретила испуганных слуг, которых разбудил странный шум, и успокоила их, сказав, что беспокоиться абсолютно не о чем. Просто в кухне сидит раненый месье, но на него не надо обращать внимания, а еще там лежит труп, кажется, грабителя, и о нем вообще можно забыть. Слуги ахали, охали и ужасались.

…В среду, через три дня после описанных выше событий, баронесса Корф садилась на Северный экспресс. Хотя Пелиссона удалось выдать за ночного грабителя, а убийство Дассонвиля подать как самоубийство, репортеры держались начеку, особенно после того, как стало известно, что генерал ухитрился заколоться старинной рапирой. Напрямую, конечно, никто из представителей властей не просил госпожу баронессу покинуть Францию. Ей просто намекнули, что в связи с печальными обстоятельствами… и вообще… Ведь ей небезразличны интересы союзников Российской империи?