Как приручить герцогиню - Меган Фрэмптон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Изабелл опустила руки.
– Ты не знаешь? Даже не догадываешься?
Теперь Николас почувствовал себя идиотом. Он обещал быть честным, правдивым и открытым. И что с того, если при этом он выглядит идиотом?
– Нет, – твердо проговорил он. – Понятия не имею.
Она нахмурилась и некоторое время молча взирала на мужа. Довольно долгое время. Или ему так показалось?
– Они заключили с ним сделку. Если он не станет обращаться в суд по поводу возвращения титула, они отдадут ему в жены свою дочь и, вероятнее всего, дадут денег. Похоже, имея титул, он сумел сколотить какой-то капитал, и родители хотят, чтобы он поделился с ними своими приемами. А цена тому – Маргарет.
Николас разинул рот и не сразу сумел его закрыть.
– Я не знал! – воскликнул он и замер, потрясенный другой мыслью. – Я их об этом не просил. Надеюсь, ты в этом не сомневаешься.
– Конечно, я это знаю, – усмехнулась Изабелл. – Иначе меня бы здесь с тобой не было.
– И на том спасибо. – Он склонился к жене. – Если бы ты так думала, это могло бы объяснить, почему тебе так хочется меня стукнуть.
Изабелл засмеялась – этого он и добивался. Теперь их губы были совсем близко, и он мог ее поцеловать. Николас знал, что она возражать не станет. Она не сводила глаз с его губ, и ему был хорошо знаком этот взгляд. Но он не станет ее целовать. Не станет. Или станет?
Проклятье! Николас подался к ней и замер. Их губы оказались совсем рядом. Они не соприкасались, но не было никакого сомнения в том, что он намеревался сделать. Что он хотел сделать. Точнее, что он хотел, чтобы сделала она.
«Великий боже! Благодарю тебя!» Изабелл прижалась к нему губами, ухватив его за руки, словно желая удержать рядом с собой. Как будто он хотел оказаться в другом месте.
«А как начет постели?» – поинтересовался коварный внутренний голос. Постель – это журавль в небе, но синица в руках – тоже совсем не плохо. У нее роскошные губы – мягкие, теплые, соблазнительные. А тут еще они раздвинулись, и ее восхитительный язычок проник к нему в рот, творя с ним чудеса. Николас никогда не испытывал ничего подобного с другими женщинами. Впрочем, при чем тут другие женщины, когда рядом она!
Он желал думать только о ней – о ее язычке, ее пальцах, ее грудях, прижимающихся к его груди. Он гладил ее плечи, но этого было мало, и он обнял ее за талию и прижал к себе. У нее было потрясающее тело: мягкое, податливое, теплое, стройное, с изгибами во всех нужных местах.
Изабелл прервала поцелуй и отстранилась: губы влажные и покрасневшие, глаза затуманены, в их карих глубинах плещется желание.
– Мы должны остановиться.
Николас поздравил себя с нечеловеческой выдержкой. Он сумел сдержаться и не сказать ей, что это далеко не самая удачная идея. Но он обещал себе, что не станет ее торопить, не будет использовать известные ему приемы, чтобы возбудить в ней страсть, которая поглотит ее целиком. А обещание надо выполнять.
Но поговорить-то с ней можно.
– Почему?
Изабелл прикусила губу, и Николас едва не забыл, какой задал вопрос. Это он должен кусать ее губы. Он, а не она. Проклятье!
– Когда это произойдет, – слава богу, она сказала «когда», а не «если», – я хочу участвовать в этом вся, и телом, и разумом. А сейчас я слишком тревожусь за Маргарет. Это несправедливо по отношению к тебе.
Николас не мог не восхититься собственной выдержкой. Он едва не сказал ей, что вполне может примириться с несправедливостью по отношению к себе, если при этом она, обнаженная, будет лежать в постели под ним.
Он убрал руки. А она нет. Ее руки продолжали поглаживать его грудь и бока.
– Ты тоже должна остановиться, принцесса. – Он убрал ее руки со своего тела и, для верности, сделал шаг назад. Изабелл сказала, что они должны остановиться. Она его жена, и он обязан уважать ее желания. Опять же, он благодарен небесам за то, что она сказала «когда». Если бы она сказала «если», он вполне мог бы сесть на пол и завыть. – Тогда, – произнес Николас, сделав еще один шаг назад, – нам следует немного поспать. А потом мы продолжим поиски твоей сестры.
Чем скорее они обнаружат беглянку, тем скорее их отношения перейдут на новый уровень. За всю свою жизнь он еще никогда и никого не хотел видеть так сильно, как Маргарет.
В комнату Николас вернулся через час. И хотя прошло столько времени, он так и не смог избавиться от желания.
– Ты вернулся, – сказала Изабелл. Она лежала в постели – милая, сонная. Но рубашка все еще была на ней.
– Да, я вернулся, – ответил Николас. Он уже дошел до такого состояния, что с трудом составлял даже самые короткие предложения.
– Хорошо провел время? – Судя по ее дерзкой улыбке, она отлично понимала, что говорит.
Николас опустился на стул у двери и стал снимать сапоги. В этот момент он пожалел, что не взял с собой Миллера. Чертовы сапоги сидели на ногах очень плотно и не желали покидать свое место. После нескольких минут весьма замысловатых телодвижений и сдавленных ругательств Николасу удалось избавиться от обуви. Веселое хихиканье Изабелл вовсе не помогало. Когда второй сапог отлетел в угол, она сказала:
– А я уже собралась помочь тебе.
Николас поднял голову и взглянул на жену. На ее лице расцвела озорная улыбка, как будто их связывало что-то очень смешное. Впрочем, разве нет? Вся их жизнь – сплошной смех. Обхохочешься.
Он часто смеялся с женщинами и раньше, но еще никогда в жизни не чувствовал такой теплоты. Вероятно, это еще один аспект брака, о котором он раньше не подозревал.
Если их и дальше будет связывать все то, что существовало между ними сейчас, – теплота, нежность, желание знать друг о друге все, помогать и защищать – и к этому добавится физическая близость, их брак станет по-настоящему счастливым. И Николасу все чаще казалось, что так оно и будет.
– Почему ты ушел? – спросила она. Другая женщина не стала бы скрывать обиду. А в голосе Изабелл звучало только любопытство.
– Я же сказал – проверить лошадей.
– Мне нужна правда, Николас.
Ах, правда? Он встал, развязал галстук и уже размахнулся, чтобы швырнуть его на пол, но вспомнил: Миллер далеко. Он аккуратно сложил галстук и положил на стул. Туда же отправилась рубашка. Потом он сел на край кровати – спиной к жене – чтобы снять брюки.
– Тебе нужна правда? Нет проблем. Она заключается в следующем: я ушел и постарался довести себя до изнеможения, чтобы не думать, как мы будем спать в одной кровати, но не… – Он взмахнул руками, надеясь, что она все поймет и ему не придется называть вещи своими именами.
– Понимаю, – протянула она. – Значит, то, что ты каждую ночь покидаешь мою постель и отправляешься в боксерский клуб, является своего рода превентивной мерой?
– Совершенно верно. – Он бросил взгляд на жену через плечо. – Правда, это не срабатывает. К сожалению. Я все время хочу тебя, принцесса. Я хочу тебя так сильно, что это причиняет боль. И эта боль сильнее, чем от ударов на ринге. – Он откинулся назад и лег – теперь его голова находилась где-то на уровне ее талии. Изабелл принялась задумчиво перебирать его волосы. – Но та первая ночь… Ты помнишь? Ты была в ужасе. Дрожала от страха. – Николас зажмурился. – Я не мог заставить тебя.