Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир - Винсент Бевинс

оказало колоссальное влияние на третий мир. Самые консервативные, даже реакционные общественные классы перехватили инициативу и взяли под свой контроль политическую платформу, созданную в Бандунге. Будучи придатком к военным режимам, возникшие политические силы отвергли экуменический антиколониальный национализм левых и либералов, заменив его на жестокий культурный национализм с упором на расизм, религию и иерархию»{471}. Немецкий историк Кристиан Герлах, говоря об органе, который некогда был, пожалуй, лучшим мировым форумом для укрепления движения третьего мира, выразил это так: к 1971 г. «убийца вроде [индонезийского министра иностранных дел] Адама Малика мог даже стать президентом Генеральной ассамблеи ООН»{472}.

Чили

В 1964 г. Христианско-демократическая партия легко выиграла президентские выборы в Чили, одной из самых стабильных и процветающих стран Латинской Америки. Христианским демократам благоволил Вашингтон и ЦРУ, и партия получала очень существенную помощь от Дяди Сэма.

Центральное разведывательное управление вбухало в эти выборы 3 млн долларов, то есть почти по доллару за каждый голос, поданный за Эдуардо Фрея, — больше, чем Линдон Джонсон потратил на собственную избирательную кампанию 1964 г.{473} Помимо финансирования, ЦРУ провело грубую «кампанию запугивания» чилийского народа{474}. Управление активно использовало прессу, радио, фильмы, брошюры и плакаты, замалевывало своими граффити стены городских зданий. В одной рекламе на радио, направленной против красных, звучала автоматная очередь — стрельба коммунистов-убийц, а затем крик женщины: «Они убили моего ребенка!» Ежедневно транслировалось до двадцати радиофрагментов подобного рода{475}.

Кроме того, ЦРУ распространяло дезинформацию и не брезговало черной пропагандой, приписывая эти заведомые фальшивки коммунистической партии{476}.

Чили была стабильной демократией с 1932 г., и Фрей не был диктатором. Он запустил скромную программу земельной реформы, принимал меры по вовлечению простых людей в образовательную систему и попытался сделать налогообложение несколько более прогрессивным. До сих пор страна, расположившаяся на узкой полосе южноамериканской земли вдоль холодного тихоокеанского побережья, ничем не походила ни на Гватемалу, где генералы правили с помощью террора, ни даже на своих более ближних соседей, у которых то и дело происходили военные перевороты. Да, это была Латинская Америка: колоссальное неравенство и расовая иерархия, очевидная для кого угодно со стороны, но многие чилийцы из среднего класса вспоминают 1960-е как скорее приятные времена. Сторонники обладателя второго результата на выборах в тот год, Сальвадора Альенде, и другие левые в стране считали, что движение к социализму можно было осуществить по-чилийски, без особых потрясений, это помогло бы стране развиваться в более равных условиях. Но злокачественность избирательной кампании 1964 г. потрясла их.

Девятнадцатилетняя Кармен Херц училась в Чилийском университете и, как и ее друзья, прекрасно понимала, насколько сильно Вашингтон противодействует Альенде и его разномастным союзникам. Она выросла в строгой, благополучной и консервативной семье, где вечерние чаепития больше напоминали об Англии Мэри Поппинс, чем о горах Кубы, и поступила в колледж 16-летней девочкой с косичками{477}. Живя дома, она симпатизировала правой Либеральной партии, но пробудившееся социальное сознание подтолкнуло ее влево, тем более что по характеру она всегда отличалась некоторым радикализмом и непримиримостью.

В ее окружении в то время действовали две левые группы. С одной стороны находилась Коммунистическая партия Чили. Ее члены практиковали консерватизм во всех смыслах этого слова. Короткие стрижки, моральные принципы и дисциплина были их отличительными характеристиками. Они представляли одну из самых важных коммунистических партий в мире, пользовавшуюся массовой поддержкой среди рабочего класса, чрезвычайно дисциплинированную и поддерживавшую хорошие отношения с Москвой. В то время чилийские коммунисты следовали советской линии в Латинской Америке, поэтому настаивали, чтобы левые участвовали в выборах и действовали в рамках имевшейся в Чили демократической системы, пусть даже буржуазной.

Вторая группа, Левое революционное движение (Movimiento de Izquierda Revolucionaria, MIR), была из новых и во многом являлась порождением 1960-х гг. Ее члены были более богемными и ориентировались не на скучного старого Брежнева, а на Че Гевару, вдохновляясь его моделью партизанской войны и уроками, которые он усвоил в Гватемале в 1954 г. Они считали, что путь демократического социализма ведет в ловушку, и опасались, что реакционные силы проглотят их прежде, чем этот путь удастся пройти хотя бы наполовину. Они заявили коммунистам: нет, единственный путь — это вооруженное сопротивление.

Обе стороны обратили внимание на происходящее в Индонезии. Орландо Миллас, функционер коммунистической партии, недавно побывал в Джакарте и много разговаривал с Айдитом о терзающем его беспокойстве: Вашингтон что-то против них замышляет{478}. Обе левые группы пришли в ужас, услышав о масштабной бойне, которую считали невозможной в Латинской Америке. Левые студенты университета, где училась Кармен, сходились во мнении, что будущее за ними и что скоро они победят. Однако именно члены Левого революционного движения MIR ухватились за Индонезию, чтобы на примере тамошнего насилия доказать, что тактика борьбы должна быть пересмотрена.

Кармен помнит, как ее друзья-радикалы говорили: «Видите, что происходит, если остаешься беззащитным!»

В 1966 г. газета MIR, Punto Final, опубликовала текст, авторство которого приписывается философу Бертрану Расселу: «Я боюсь, что ужас индонезийских убийств стал возможным по единственной причине: мы, Запад, настолько пропитаны расизмом, что смерти азиатов, даже сотен тысяч, не производят на нас впечатления. Черные в Северной Америке хорошо это знают». И далее: «Зная об этом, народы мира должны избрать путь открытой борьбы»{479}. Кроме того, Punto Final опубликовала описание деятельности ЦРУ в Индонезии, Конго, Вьетнаме и Бразилии{480}. Некоторые детали газета сообщила неверно, но, как и в случае, когда Harian Rakyat освещала события в Гватемале в 1954 г., чилийская левая пресса описывала события в Индонезии более точно, чем мейнстримные издания США того же времени.

Во время обучения в Чилийском университете Кармен больше симпатизировала MIR, чем коммунистической партии, хотя ее постоянным партнером в словесных поединках был Карлос Бергер, отчаянный футбольный фанат, являвшийся дисциплинированным учтивым членом коммунистической партии — с 14 лет. Он отличался невероятной цельностью, поняла Кармен, — в традиционном коммунистическом смысле. Он был целиком и полностью предан своей идее и нравственному образу жизни. Ничего для себя, все для великой цели.

Кармен считала, что события в Индонезии станут поворотным моментом и точка зрения Левого движения MIR в этих идеологических дебатах возобладает. Действительно, похоже, насилие укрепило его позиции, как переворот в Гватемале в 1954 г. стал для Че доказательством того, что мирная революция невозможна. Тем не менее коммунистическая партия осталась при своем мнении: сейчас не 1950-е гг., размышляли коммунисты, и у нас тут старое доброе Чили, а не какая-нибудь Центральная Америка или островок в Карибском море. Сам Альенде радикализировался, когда узнал о том, что произошло в Гватемале в 1954 г.{481} Но, подобно Карлосу и всей коммунистической партии, он верил в чилийские институции.

Таиланд

В 1965 г. Бенни жил в Бангкоке. Завершив образование в непосредственной близости от множества индонезийских