Сомниум - Александра Воронкова

Миллениум просиял:

— Значит, в тюрьме появится первый ребенок, — глаза парня теперь по-другому смотрели на меня. В них читалось почтение.

Мы молча шли рядом. Я очень расстроилась, что забыла цвет глаз Эрона. В голове всплывали воспоминания в виде мозаики из моих ощущений, его прикосновений и слов. Я видела его в каждом солнечном луче, каждом зеленом листе, но его глаз вспомнить не могла.

Массивное дерево лежало на земле, перегородив нам путь. Я провела рукой по мху на его ветках и спросила:

— Теперь оно неживое?

— Да, — ответил Миллениум, — оно стало сухим и трухлявым, смотри, — и он ударил по дереву ногой со всей силы, так что потрескавшаяся кора в середине отвалилась. — Теперь его можно забрать в лагерь, и оно будет отлично гореть.

— Это муравьи, правильно? Но что это белое у них?

— Да, муравьи, а белое — это яйца. Они думали, что хранят их в надежном месте, но я все испортил. Посмотри, как они теперь будут суетиться вокруг них.

Я впервые видела муравьев живьем, а не на экране. Под сбитой Миллениумом корой ползали существа размером с родинку на моем плече. Я не могла их приблизить, в таком виде они мне понравились гораздо больше. Что-то черное просвечивало сквозь белые продолговатые яйца. Маленькие муравьи носились вокруг своего будущего потомства.

Мне еще многому надо будет научиться у всех этих живых существ, обитающих вокруг. Вдруг в мою голову закралась неожиданная догадка: выходит, и мне придется оберегать своего ребенка? Как я буду это делать в мире, где сама боюсь каждой букашки?

* * *

Я лежала в хижине в абсолютной темноте. Никогда бы не поверила раньше, что ночь бывает настолько черной. Из-за стен раздавалась нудная песня каких-то насекомых. Я слушала, пытаясь задремать, но страх и одиночество внутри шептали слишком громко.

Испуганный разум проваливался в усталое забытье, и я на время засыпала, но то и дело широко открывала глаза и таращилась в темноту.

— Ни звука, — услышала я шепот сквозь сон и тут же почувствовала грубое прикосновение к животу.

Я вскрикнула, садясь, но огромная ладонь c силой накрыла мне рот и сдавила горло. Другие руки уложили меня на спину и начали ощупывать. Я издала придавленный звук и стала рычать изо всех сил, извиваясь на земле. Снаружи послышались голоса, и проклятые руки мгновенно меня отпустили. Я снова села, тяжело дыша.

— Какого черта здесь происходит? — услышала я голос Энди рядом со своей хижиной, и тут же огненный факел осветил темноту. Я никак не могла отдышаться, слова застряли в груди.

— Тебя кто-то тронул? — спросил Энди, заглядывая в жилище.

Я молча кивнула.

— Вставай и выходи наружу, — сказал он и исчез в темноте.

— А ну подъем, жалкие насекомые! — услышала я его рев.

Снаружи было тепло и сыро. Я неуверенно вышла и встала рядом с хижиной, боясь отойти от нее. Энди вставлял зажженные факелы в частокол, ему помогал рыжий парень. Напротив жилищ выстроилась огненная линия света, и я смогла рассмотреть лица заключенных. Мужики толпились, сонно зевая, поглядывая на меня и переминаясь с ноги на ногу.

— Выходите все, нечего прятаться, как трусливые крысы! — громко крикнул Энди. Я даже съежилась, почувствовав злость, запечатанную в его голосе.

— Живее, выходите, — командовал он, и во дворе прибавлялось все больше недовольных заключенных.

— Что случилось, в чем дело, — небрежно кидали они, с презрением на меня оглядываясь.

Я пыталась пересчитать заключенных, беззвучно шевеля губами. Ничего не получалось. Я отвлекалась на шум и постоянно вздрагивала от любого резкого жеста дикарей. Наконец все собрались, выстроившись вдоль линии факелов. Энди стоял напротив них и впереди меня.

— Девчонка, иди сюда, — крикнул он мне, обернувшись.

Я сжала запястье правой руки и осталась на месте.

— Не бойся, подойди и встань со мной рядом, — строго сказал он. Вспомнив, как страшно на меня разозлился Эрон однажды, я решила повиноваться и направилась к нему.

Передвигаться босиком по дикой земле оказалось очень больно, что-то резало мне ступни, и я шла, прикусив нижнюю губу. Я встала рядом с Энди и опустила глаза, чтобы не смотреть на нахальные бородатые лица.

— Кто это сделал? — строго спросил Энди.

Все молчали. Я украдкой подняла глаза и обнаружила, что все внимательно смотрят на меня.

— А что произошло? Нас разбудили и подняли среди ночи, — сказал уверенный голос.

— Тот, кто виноват, прекрасно знает, о чем я говорю. И вот я пытаюсь угадать, кто же этот размазня!

Мне хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не чувствовать злые взгляды, направленные на меня сейчас. Казалось, что каждый сейчас меня ненавидит.

Энди отошел от меня, и я осторожно подняла глаза, чтобы увидеть, что он делает. Старик подошел к мужикам поближе и начал медленно двигаться вдоль линии факелов, заглядывая в лица заключенных. Я почему-то осмелела, и тоже стала на них смотреть. Мне казалось, что я смотрю глазами Энди. Одни заносчиво ухмылялись, другие устало ждали своей очереди, подняв глаза кверху, остальные стояли с каменными лицами.

— Все тут хотят спать. Может, побыстрее закончим этот цирк? Кто ворвался в ее хижину?

— Да кто признается-то? Мы попусту тратим время, — сказал молодой парень с темными волосами.

— Я выясню, кто эта сволочь, — прошипел Энди. — Она моя женщина!

Я вздрогнула и уставилась на старика. Он по-прежнему стоял спиной ко мне, поэтому не увидел моего вопросительного жалобного взгляда.

Заключенные начали гоготать.

— Ш-ш-ш… Никто не смеет прикасаться к девчонке! Иначе я оторву этой размазне его причиндалы собственными руками!

Я чуть не прыснула от смеха, представив эту картину, но тут же собралась и натянула серьезную мину.

— Пойдем, — взял меня за плечо Энди, увлекая в свою хижину.

Теперь мне было уже не смешно, и я шла за стариком, слыша смешки и шепот за спиной. Когда мы оказались внутри, он схватил охапку сухой травы и бросил в угол хижины.

— Ложись, — сказал он, устраиваясь в другом конце хижины.

Я молча легла на траву. Когда прошло немного времени и все вокруг стихло, я затряслась в своем углу. Меня душил беззвучный плач…

Вначале оно будет втягивать в себя как можно больше влаги и набухать. Это означает, что внутри уже развивается зародыш. Он начинает интенсивно поглощать кислород. Потом он прорастает, пробив кожуру и выкинув наружу маленький корень, а вскоре, набравшись сил и уверенности, выпускает на поверхность юный трепещущий стебель. Меня всегда восхищало таинство появления жизни. Недавно я посадил семена во впервые вспаханную землю Спеспереннис, а теперь наблюдал побеги.