Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике - Мартина Лёв

Оборотной стороной этого является крайне редуцированное, пустое понятие пространства, в котором масштабы и степени уплотнения не играют никакой роли и которое не поддается как пространство никакому дальнейшему дифференцированию. Дифференциации могут быть только “залиты” в это пустое пространство. Так, у Зиммеля, с одной стороны, фигурирует сильный мир вещей (“объективная культура”), и он подчеркивает, что именно большие города (их здания, их транспортные средства, их места собраний) представляют собой подлинные арены “культуры, перерастающей все личное”. С другой стороны, статус этого вещного мира никак не уточняется и не обсуждается. Никакой упорядочивающей силы за ним не признается. Пространственная форма в конечном счете – всего лишь “арена”. Ей не положено иметь никаких духовных качеств. Нельзя рассматривать ее и как вызов. По сути, она форма без формирующей силы. Во всяком случае, формирующая сила представлена очень слабо и понимается как своего рода стопор, не допускающий хаоса. Именно это подразумевает знаменитая фраза Зиммеля, предрекающая всеобщую путаницу в том случае, если бы кто-то перевел берлинские часы так, что они стали бы показывать разное время, не совпадая друг с другом “хотя бы в пределах часа”. Образ большого города остается, кроме того, очень недифференцированным: его пространство – это нерасчлененное, монотонное, “глобальное” единство. На план города не обращается никакого внимания, равно как и на системы, включающие в себя несколько городов разных рангов и типов (Christaller 1968). Показаны только отличия большого города от старинного провинциального городка, поэтому он остается очень обобщенной и монотонной величиной. А раз нет дифференциации общего, то невозможно ввести и никакую силу, дифференцирующую социальные системы.

Таким образом, зиммелевский большой город оказывается чем-то вроде пальто, которое одновременно и мало, и велико. Импрессионистический подход делает его слишком маленьким, а из-за недифференцированного понятия пространства он велик психосоциальному измерению человека и потому не может обрести ориентирующей силы[86]. Поэтому не случайно, наверное, что Зиммель в своих работах после 1903 г. так и не продвинулся дальше в вопросе о городе.

Мы подчеркнули одну слабую сторону работы Зиммеля о большом городе, в полной мере отдавая себе отчет в том, что его основная идея о связи между большим городом и духовной жизнью представляет собой веху в истории урбанистики, причем такую веху, до которой впоследствии многие даже и не добирались. Однако импрессионистическая редукция большого города – это путь в тупик, где “собственной логике города” не раскрыться. Ведь из-за этой редукции человек видит только те структуры большого города, которые находятся близко к нему, и замыкается на них. Таким способом понять город как репрезентацию мира не получится. “Картина большого города”, нарисованная Зиммелем, редуцирует значимость городского пространства. Оно означает только само себя, а не более широкий круг данностей. Архитектурные артефакты репрезентируют своего рода резюме, в которых спрессованы бесчисленные местные (в том числе и негородские) данности. Эти резюме, которые – в зависимости от степени центральности – могут существовать лишь в нескольких точках нашей планеты, играют определенную роль в ориентации нашей экономической (и политической) деятельности, в поиске работы, рынка сбыта для товара или услуги, в выборе товара. Уровень зданий, зафиксированный в их размерах, эстетическом качестве и материале, может служить мерилом качества и уровня цен определенного рынка или указывать ранг государства. А ведь ни этот рынок, ни государство не “локальны”. Резюме составлено из тысяч и тысяч местных обстоятельств, собранных с обширной (зачастую охватывающей несколько стран) окрестной территории. Поэтому мы в нашем восприятии городского пейзажа ищем не только особое и локальное, а еще и признаки чего-то всеобщего[87]. Промышленный город уровнем своей общей структуры расскажет нам не о том, к какой отрасли он принадлежит (город стали, город обуви, город пива…), а о своей принадлежности к определенному классу доходности в рамках страны или в международном масштабе. В городе-портале (Gateway-City, Burghardt 1971) мы видим не только конкретную форму портовой бухты, но и разброс (от регионального до мирового) тех областей, “ворота” между которыми этот город образует собой. Речь всякий раз идет об уровнях, классах, рангах, – о той “лиге”, в которой играет город и которая отражена в его пространственном устройстве.

Репрезентативность современного большого города не явлена чувственному восприятию непосредственно – ее приходится вычитывать по определенным знакам. Для этого требуются интеллектуальные операции: абстракции, оценки, размышления. Эти операции эксплицитно или имплицитно совершаются людьми, которые организуют свою жизнь, перемещаясь по городу[88].

Соответствующие знаки для этих операций в городе обнаруживаются. Город – не объект чувствования, он не полностью доступен через чувственное восприятие. Его физическая субстанция является носительницей духовного содержания. В этом смысле она – “объективный дух”. Этот дух заключается прежде всего в масштабе, потому что именно в масштабе заключается репрезентативная способность города как пространственно-временного образования. Масштаб представляет собой критерий, апеллирующий к той способности суждения, которой обладает оценивающий разум. Так, город может превосходить то, что ему “подобает по положению”, а может и “не дотягивать” до этого. Пропорциональность пространственных величин – это та форма, в которой множество индивидуальных отдельных и специальных условий самых разных мест сводятся воедино. Эта репрезентация есть не повтор, отображение или копия индивидуального многообразия, а уплотнение. Размеры и пропорции на карте города показывают, насколько удалась эта репрезентация, и каждая новая стройка всегда помимо прочего еще и подтверждает или изменяет то общее резюме, которое представляет собой город. Поэтому для планирования и строительства городов существуют объективные критерии – правда, довольно размытые и растяжимые. Но принцип таков: в градостроительстве размер можно “установить” только приближаясь к нему посредством оценки. Иными словами, его приходится скорее находить, чем придумывать.