Казанова - Герман Кестен

Наполовину ошеломленный Казанова облокотился на подоконникзарешеченного окна камеры, два фута в высоту и в ширину. Чердачная балка,полтора фута шириной закрывала половину слухового окна и перехватывала свет.Скрюченный, он измерил шагами свою тюремную нору, которая была только пять споловиной фута в высоту — в Казанове было шесть футов — и площадью в полторыквадратных сажени. В одну из стен была встроена ниша, где могла быть постель,но он не увидел ни постели, ни стола, ни стула, только кадку и полку шириной вфут, четыре фута над полом. Он положил на нее свой плащ матового щелка, свойновый костюм, свою шляпу с испанскими кружевами и красивым белым пером. Жарабыла страшной. Слуховое окно он не мог открыть из-за крыс ненормального размера,начавших прыгать в камеру сквозь оконную решетку. Он быстро закрыл окно. Сподогнутыми конечностями следующие восемь часов он провел в тихом размышлении.Когда пробило девять вечера, он очнулся. Ему стало не по себе, потому что никтоне нес ему ни еды, ни питья, ни постели, ни даже воды, хлеба и стула. Во ртувсе пересохло. Он чувствовал горький привкус.

Когда пробило полночь и никто не пришел, он забарабанилруками и ногами в дверь, кричал и проклинал целый час. Была полная тьма. Онрастянулся на полу во весь рост. Теперь он думал, что инквизиторы приговорилиего к смерти. Он не видел причин для такого приговора. «Я был развратник,игрок, я вел дерзкие разговоры, я привык лишь наслаждаться прекраснымимгновениями. Но был ли я преступником?»

В темнице он анализировал себя. Это было довольно просто, онбыл недоволен собой. В ярости он начал ругать деспотов.

Его упрекали, что позже в своем сочинении в защиту Венеции(«Confutazione… «, Амстердам, 1769 — в действительности отпечатано в Лугано),которое должно было помочь ему вернуться домой из все сильнее давящегоизгнания, он оправдывает этот деспотизм. Но не является для деспотов нужда вхвалебной халтуре самой острейшей их критикой?

Действительно в «Confutazione» более спокойно, но с неменьшей силой, чем в мемуарах, Казанова изображает деспотизм венецианскойгосударственной инквизиции.

«Государственная тюрьма, которую называют „I Piombi“, этомаленькие запертые комнатки с зарешеченными окнами под крышей Дворца Дожей. Прозаключенных там людей говорят, что они под свинцовыми крышами, потому что крышаэтого дворца покрыта свинцовыми плитами на балках из лиственницы. Свинцовыеплиты сохраняют в камерах холод зимы и жару лета. Там дышат хорошим воздухом,получают достаточно еды, все для естественных потребностей, чтобы уютно спать,одеваться, менять белье по желанию; дож следит, чтобы служители постоянноприсутствовали там; врач, хирург, исповедник и аптекарь всегда наготове.

Заключенный получает там тройное наказание: во-первых, емуобычно не дают никакого отчета, за что его заперли, ни даже о сроке егозаключения, что заставляет его думать, если он сам не очень отчетливо знаетсвой проступок, что тюремщики, посадившие его в эту маленькую камеру, знают ещеменьше чем он.

Второе наказание состоит в том, что заключенному не даютсвиданий, не позволяют ни получать, ни писать письма. Горячую пищу можно естьлишь на рассвете, когда тюремщик приносит еду.

Самым худшим является третье наказание, а именно скукаизоляции, отсутствие занятия и необходимость терпения, с которым он долженждать конца своего наказания, причем он не знает надо ли надеяться илистрашиться. Он живет в постоянном страхе худшего; этот страх есть настоящеемучение, пытка сознания, причина кошмарных снов, творящих действенноеустрашение.»

21 августа 1755 года, четыре недели спустя после заключенияКазановы, следующая запись появляется в журнале секретаря инквизиции: «Трибуналузнал тяжелые проступки, совершенные Джакомо Казановой, главным образомпубличное поношение святой религии, потому Его превосходительство приказал егоарестовать и посадить под Свинцовые Крыши».

Заметка на полях от 12 сентября гласит: «ВышеназванныйКазанова приговорен к пяти годам под Свинцовыми Крышами». Приговор был подписантремя инквизиторами: Андре Диедо, Антонио Кондулмер, Антонио да Мула.

Несмотря на гнев, голод, жажду и твердый пол, Казановазаснул, чтобы проснуться через два часа. Он лежал на левом боку и непереворачиваясь протянул правую руку за платком, который по его разумениюдолжен был там находиться. Он нащупал во тьме и схватил ледяную руку. Еговолосы встали дыбом. Наконец он убедил себя, что стал жертвой обмана чувств.Однако, правой рукой он снова схватил ледяную кисть. От ужаса у него вырвалсяпронзительный крик.

Когда он немного успокоился и снова смог думать, ему почудилось,что в камеру подложили труп задушенного, чтобы подготовить его к судьбе. Яростьи отчаянье охватили его. Он в третий раз схватил ледяную руку и хотел встать,причем облокотился на левый локоть и наконец заметил, что правой рукой держитсобственную левую руку, которая онемела от тяжести тела и твердости пола и долоктя потеряла тепло, подвижность и ощущение.

Так комично было это приключение и так мало его развеселило.Он был в таком месте, где ложь казалось правдой, а правда должна казаться ложью,где разум теряет половину своих привилегий и с помощью фантазии делаетсяжертвой химерических надежд или чудовищного отчаянья. Он принял решениевооружиться от этого; впервые в жизни в тридцать лет он призвал на помощьфилософию.

«Я думаю», пишет Казанова, «что множество людей умирают безтого, чтобы когда-либо размышлять, не из-за недостатка духа или разума, нопотому что они никогда не получали необходимый шок от чрезвычайныхобстоятельств.»

Он сидел, пока не рассвело. Точное предчувствие говорилоему, что в этот день его отпустят домой. Он горел жаждой мести, видел себя воглаве народа, истребляющего правительство и безжалостно убивающего всехаристократов. Он бредил. Он знал виновников своего несчастья и не щадил никого.В гневе он строил кровавые воздушные замки. Пол-девятого скрип замка и шумоткинутой задвижки прервал страшную тишину. Тюремщик грубым голосом крикнул вокошечко камеры: «Нашли время подумать, чего хотите есть?»

Счета Басадоны сохранились и были опубликованя в итальянскомиздании «Побега». Однако первый от 1 августа 1755 года отсутствует, но Р.Фулленнашел, что последний счет выставлен от 1 октября 1756 года. Общий расходсоставляет 768 венецианских лир. Ежедневная еда обходилась вначале в две лиры,позднее лишь в тридцать су.

Казанова заказал рисовый суп, жареную говядину, жаркое,хлеб, вино, воду. Басадона был удивлен тем, что Казанова ни на что не жаловалсяи не потребовал ни постель, ни других необходимых принадлежностей. Если ондумает, что будет находиться здесь лишь один день, то жестоко заблуждается.

«Так принесите мне все необходимое!»

«Где мне это потребовать? Напишите мне все!»

Казанова указал, где он должен получить рубашки, брюки,постель, стол и стул, напоследок потребовал книги, которые забрал мессирГранде, а также бумагу, перья, зеркало, бритву и т.п.