Казанова - Герман Кестен

Следующие рапорты от 16 и 30 ноября 1754 года заняты лишьлитературными раздорами. Мануцци, похоже, забыл свою жертву. Только четыре месяцаспустя, 22 марта 1755 года, посылает он новый рапорт, очевидно побуждаемыйКондулмером, который уже с 15 февраля был красным инквизитором.

«Сильвестро Бонкузен, содержатель отеля, который знаетКазанову, сказал мне, что после того как тот снял рясу, он был виолончелистом вГермании, служил в бюро адвоката Марко да Лецце… и что он не знает, какойрелигии Казанова принадлежит… Дон Джованни Батта Цинни из церкви Сан Самуэле,друг Казановы, сказал мне…, что считает Казанову готовым ко всему, кроме шулерства;что он без зазрения совести знакомится с иностранцами, чтобы приводить ихиграть с патрициями. Цинни сказал мне, что дружба Казановы с Зорзи и братьямиМеммо идет от того, что все они философы одного сорта. Я нажал на него, чтобыон объяснился лучше. Он признался, что они большие эпикурейцы… Я затратил многостараний, чтобы добыть эти сведения».

После длительного молчания рапорты Мануцци от 17, 21 и 24июля довели его жертву до краха. Сообщение от 17-го говорит о магическихискусствах Казановы, которого Бернандо Меммо по «Млечному пути ввел в религиюадептов». Проклятым надувательством розенкрейцеров и «ангелов света» онзаколдовал других патрициев, чтобы вытаскивать из них деньги… У него многознакомств среди иностранцев и благородных молодых людей; он посещаетмногочисленных молодых девушек, женщин и дам другого света, что дает емувозможность развлекаться на все лады… За несколько дней он проиграл в Падуеболее шестидесяти цехинов. Мне сообщил Джакомо Капаль и некий Чезарино, игрок вфараон, что в понедельник вечером в таверне «Роланд-триумфатор» Казанова читалатеистическую поэму на венецианском диалекте, над которой он сейчас работает. Яне думаю, что можно хуже относиться к религии или думать о ней; Казановасчитает всех, кто верит в Иисуса, придурками. Кто бы не говорил с Казановой,находят неверие, дерзость, бесстыдство и распутство в таких количествах, чтосодрогаются».

20 июля 1755 года объявляется короткий приказ: «Мануццидолжен напрячься, заполучить и доставить эту поэму!»

Мануцци не смог это сделать. В сообщении от 21 июля 1755года он пишет: «У него множество дурных книг, а внутри стенной ниши редкиепредметы, и среди прочих разновидность кожаного фартука, который носят люди втак называемых ложах, зовущие себя каменщиками.»

Казанова в мемуарах не упоминает об этих атрибутахмасонства.

Все сошлось в этом злосчастном месяце, чтобы уничтожить его.Мать братьев Андреа, Бернандо и Лоренцо Меммо обратились к старому рыцарюМочениго, дяде Брагадино, что не могут больше выносить Казанову-совратителя и егоплемянника. Госпожа Меммо обвинила Казанову, что он совращает ее сыновейатеизмом. Если вмешаются святейшие власти, то Казанова тотчас может кончитьаутодафе.

Андреа Меммо, сенатор, падуанский провведиторе (правовед),посол в Риме, потом в Константинополе, вольнодумец, бонвиван, был всю жизньдругом Казановы. Во времена его молодости Казанова был его ментором. Даже какпрокуратор республики он придерживался весьма вольного тона в своих письмах,доказывающих большую симпатию к Казанове; некоторое количество их сохранилось ибыло опубликованно. Казанова вовлек его и его братьев в масонство. Андреа Меммобыл другом Гольдони, Бернандо Меммо — протектором Лоренцо да Понте.

От секретаря посольства, с которым Казанова познакомилсяпозднее, он узнал, что три шпиона инквизиции обвиняли его в вере в Сатану. Аименно, Казанова не проклинал черта, когда проигрывал. Кроме того, ел мясо впост и общался с иностранными посланниками, которым за большие суммы,маскируемые под выигрыши, продавал тайны патрициев, у которых он жил. Короче,из Казановы делали заговорщика первого ранга и предателя родины.

Уже много недель знатные друзья советовали ему ускользнутьза границу, так как им занимается инквизиция. Казанова отвечал как глупец, чтоненавидит всякие беспокойства, что у него нет ни угрызений совести, нираскаяния, потому что он невиновен. Он рассуждал как человек, живущий всвободной стране.

Ежедневные неудачи отвлекали его от собственных проблем. Онежедневно проигрывал, был кругом в долгах и заложил все украшения. Его сторонились.

24 июля 1755 года (эту точную дату Казанова, однако, никогдане узнал) трибунал инквизиции отдал приказ схватить Казанову живым или мертвым.

За три-четыре дня до именин Казановы, Мария Маддаленаподарила ему несколько локтей серебряных кружев, чтобы обшить костюм из тафты,который он хотел надеть в первый раз накануне именин. Он пришел к ней вкрасивом новом наряде и сказал, что вернется на следующий день, чтобы одолжитьу нее денег; он не знал этого наверняка. У нее был только их неприкосновенныйзапас: пятьсот цехинов.

Ночью он играл под честное слово и проиграл пятьсот цехинов.Чтобы успокоится, он пошел в Эрберно на Большом канале — фруктовый и цветочныйрынок.

Он был в это время среди молодых господ и дам, которые,проведя ночь в сладострастии и в игре имели моду ходить в Эрберно, чтобыуспокоить нервы видом многих сотен лодок с фруктами и овощами и рыночнойтолчеей. Когда-то венецианцы любили таинственность в любви и в политике. Новыевенецианцы любили все демонстративное. Молодые господа показывали свое счастьес молодыми девушками и молодыми дамами, которые этого ничуть не стеснялись.Было хорошим тоном выглядеть совершенно утонченными и по-возможности появлятьсяодетым небрежно.

Когда Казанова через полчаса пришел домой и хотел достатьключ, он нашел входную дверь сломанной, всех жителей разбуженными, а домашнююхозяйку в плаче. Мессир Гранде с бандой сбиров силой ворвались в дом иперевернули все вверх дном, чтобы найти сундук контрабандной соли. В самомделе, за день до этого гондола доставила сундук, но с бельем и одеждой графаСекуро. Осмотрев сундук, мессир Гранде удалился. Он обыскал и комнату Казановы.Хозяйка хотела потребовать безусловного удовлетворения. Казанова признал ееправоту и обещал в ту же ночь поговорить с господином де Брагадино. Он улегся впостель, но не мог заснуть и через три-четыре часа пошел к Брагадино, рассказалему все и попросил об удовлетворении для женщины. Три друга были весьмаподавлены. Брагадино пообещал ответить после обеда. Де ла Айе обедал с ними, ноне сказал ничего. Это должно было показаться ему подозрительным, считаетКазанова, даже не получи он дополнительного предупреждения; но если боги хотятпокарать кого-нибудь, они карают его слепотой. По этому поводу Казанова признается:«После обеда Брагадино с двумя друзьями провел его в кабинет и хладнокровнозаявил, что вместо мести за обиду своей квартирной хозяйке он должен думать особственной безопасности и бежать.»

«Сундук полный соли или золота был только предлогом. Безсомнения, ищут тебя и думали найти. Ты спасен своим добрым гением, поэтомубеги! Завтра, вероятно, будет поздно. Восемь месяцев я был государственныминквизитором и знаю применяемый ими стиль задержания. Из-за ящика с солью неломают входные двери. Может быть, они знали, что тебя нет в доме и пришли,чтобы дать тебе возможность побега. Доверься мне, любимый сын, тотчас скачи вФузине и как можно быстрее отправляйся во Флоренцию. Оставайся там, пока я ненапишу, что ты можешь вернуться безопасно. Если у тебя нет денег, я дам тебедля этого сотню цехинов. Мудрость велит тебе уехать».