Французский орден особиста - Николай Николаевич Лузан

бы это? Здесь, в лагере, так не рискуют… Но не все же сволочи и доносчики. Не все трясутся за свою жизнь. Взять того же Орлова или Геращенко…

Но ни Орлов, ни Геращенко в штабном бараке не работают, а Корнелюка туда взяли полы мести. Так, может, Корнелюк и есть стукач „Фона“? – Cердце пропустило удар и покатилось вниз. – Какой же ты наивный, Иван! Наверняка это провокация „Фона“! С другого бока зашел! Хитер, сволочь! Но что же теперь делать?..»

– Колесник, ну чё мнешься? Бригадирский стол теперь тебе заказан, кончилась лафа. Иди жрать со всеми! – подобно бичу хлестанул по нервам окрик капо – старосты.

Рябов присоединился к Орлову и Геращенко. Хлебая баланду, они бросали на него беспокойные взгляды, а ему кусок в горло не лез. Первым не выдержал Геращенко:

– Санек, это ты с кем разговаривал?

– Один знакомый. А что? – ушел от ответа Рябов.

– Похоже, ты не сильно рад встрече.

– С чего взял?

– У тебя на лице все написано.

– Так что случилось, Саныч? – допытывался Орлов.

– Случилось, но поговорим не здесь, – буркнул Рябов и склонился над миской.

До конца обеда никто не проронил слова. По пути на построение перед работой Рябов по-прежнему хранил молчание. А вдруг он все-таки ошибся насчет Корнелюка? Вдруг не предатель? Если он сейчас расскажет все ребятам, кто-то может услышать, это опасно.

Предосторожность Рябова не была лишней: бригада пополнилась двумя новыми шахтерами. Один небольшого роста, худощавый, лицо напоминало лисью мордочку. За густыми бровями прятались глаза-буравчики – Рябов несколько раз перехватывал его любопытный взгляд. Второй – высокий, косая сажень в плечах, с глубоким шрамом, начинавшимся у левого виска и заканчивавшимся у рта; внешне он производил впечатление мужественного человека.

«А Корнелюк-то не соврал – наверняка за мной прислали следить… Зря я на него грешил, – подумал Иван. – Спасибо, не побоялся предупредить… Но кто из них работает на „Фона“? Этот, с хитрыми глазами, или долговязый? Внешность обманчива, на это «Фон» и рассчитывает… Или они оба и у каждого своя роль?.. Времени нет совсем определиться… Ладно, спустимся в забой, там и посмотрим…»

Пока Рябов размышлял, Геращенко и Орлов сверлили его нетерпеливыми взглядами. Стволовой нажал на кнопку, и клеть поползла вниз. Новоприбывших Рябов поставил на дальний участок, воспользовался тем, что был бригадиром. Вскоре появилась возможность рассказать товарищам о разговоре с Корнелюком.

– Сволочь этот «Фон»! Обкладывает со всех сторон! – заскрипел зубами Геращенко.

– Но как же он вычислил тебя, Санек? Как?! – не мог понять Орлов.

– Скорее всего, через тебя, Коля, – вздохнул Рябов.

– Так мы же и не контачим особо после того, как Тиханович на меня вышел.

– А сейчас мы что делаем? Не будь наивным, Коля. Таких, как Тиханович, у «Фона» не один десяток.

– И Корнелюк в их числе. Шоб его! – выругался Геращенко.

– Не спеши с выводами, Володя, – предостерег Рябов. – В конце концов, Корнелюк предупредил о слежке, и тут эти двое появились.

– И что? Он в штабном бараке работает. А там одни стукачи!

– Не все так просто, остынь. – Орлов тоже сомневался, что Корнелюк провокатор.

– Не верю я ему, Коля! – стоял на своем Геращенко.

– Я Корнелюка и раньше знал. – Рябов коротко рассказал о том, как они познакомились в эшелоне. – Вообще-то я в нем сначала усомнился, но потом подумал – нет. Он рисковал, предупредив меня.

Но это не убедило Геращенко.

– И все-таки, Саныч, у меня нет веры Корнелюку. Если он готов был прогнуться под всякую шушеру, спинки им почесать, то на «Фона» он из страха согласится работать.

– Ладно, Вовка, бог с ним, с Корнелюком. Что делать будем?

– Когти надо рвать, пока не повесили!

– Легко сказать… «Фон» все перекрыл, как рванем-то?

– Да я б этого «Фона»… – Геращенко разразился трехэтажным матом.

– Кончай, Володь. До истечения ультиматума Коле три дня осталось, и нам надо искать выход из положения. А выход всегда есть. – Последнюю фразу Рябов сказал для себя, в поддержку. С каждым днем и часом шансов вырваться из западни, устроенной «Фоном», становилось все меньше. Сеть доносчиков была плотной, а теперь еще эти двое появились – «Долговязый» и «Лисья Морда». В любой момент от них можно было ожидать провокации, и чем она закончится, думать не хотелось.

– Не, хлопцы, я как баран не пойду на убой, – пророкотал Геращенко.

– У тебя есть варианты? – спросил Орлов.

– Только один – прирезать «Фона».

– Чего?! Поди до него доберись.

– И доберусь.

– Володя, не говори глупости. «Фон» только и ждет инцидента, а тут ты такой, – остудил его Рябов.

– Ребят, три дня еще, успеем что-нибудь придумать, надо сохранять спокойствие, – вставил Орлов.

– Ага, будь спокоен и жди, когда тебя вздернут! Лучше уж сразу кинуться на сетку, – буркнул Геращенко.

– Сетка… – задумчиво повторил Рябов.

– Пятьсот вольт – немного поколбасит тебя, зато сдохнешь быстро.

– Сетка… Сетка… – продолжал твердить Рябов.

– Ты о чем, Саныч? – посмотрел на него Орлов.

– Интересно, а сетку отключают, когда над лагерем пролетают самолеты англичан и американцев?

– Ну… если вырубают подачу тока во всем лагере, то и сетка должна быть обесточена, – предположил Орлов. – Зачем тебе это, Сань? Ты думаешь… – Орлов осекся, лицо его просветлело, и он воскликнул: – Ну ты и голова, командир! Так это ж наш шанс вырваться за колючку!

Оживился и Геращенко. Побег из лагеря становился реальностью. Налеты англичан и американцев на позиции немцев происходили регулярно – видимо, у них был график. На это время в лагере отключали электроэнергию, и вся территория погружалась в кромешную тьму. Проделать проход в заграждениях было вполне достижимой задачей, и даже через трехметровый забор перелезть можно было попробовать. Но сетка… Когда сетка под напряжением, тут и пробовать нечего – верная смерть. Однако если ее действительно обесточивают во время налетов… Это все меняло. Если повезет, они смогут сбежать из лагеря, но дальше без помощи местных подпольщиков не обойтись. Единственной связующей нитью с подпольщиками из Сопротивления был Антуан. Но из-за драконовских мер, принятых «Фоном», восстановить с ним связь было практически невозможно. Дерзкий план, вызревший в голове Рябова, мог провалиться. И тогда ему в голову пришла отчаянная мысль: а что, если использовать Корнелюка для восстановления связи с французом?

– Окстись, Саныч! Он же нас с потрохами сдаст! – взвился Геращенко.

– Рискованно, Сань, – усомнился Орлов.

– А что, есть другие варианты? – не сдавался Рябов. Ответом было молчание, и он решил: – Будем рисковать!

– Придется, – согласился Орлов и, помявшись, заметил: – Только мне бы не хотелось, чтобы Корнелюк узнал про связь Антуана с Сопротивлением и про то, что мы собрались бежать.

– Да к черту