Дикий фраер - Сергей Донской

– Кто врет? – изумилась Элька, отчаянно работая невидимыми руками. – Наоборот. Хочу сообщить тебе кое-что интересное.

– Неужели?

Ножницы в руках Толика немного позвякали вхолостую, как бы подыскивая себе достойное применение, а затем принялись кромсать и без того потерявшую парадный вид Элькину одежду. Она втягивала живот при каждом соприкосновении с холодным металлом. Она задерживала дыхание, боясь ненароком задеть массивные лезвия.

Леденящие кровь истории о людоедах, переполнившие газетную макулатуру в последнее время, вроде как получили подтверждение. Если бы безумный бомж в лимонной ветровке вдруг сказал, что он просто решил разыграть Эльку столь необычным образом, она сочла бы это отличной шуткой и хохотала бы вместе с ним до упаду. Но такой возможности ей никто предоставлять не собирался.

– Что ты хотела мне сообщить? – неприязненно осведомился Толик, оттянув щепотью сосок Элькиной груди так, словно собирался отчекрыжить его своими новехонькими ножницами. – Может быть, ты знаешь какой-нибудь экзотический рецепт приготовления мяса? Но это лишнее. Тут у нас разносолы не приняты. Никаких экстравагантностей. Открытый огонь, вертел – вот и все премудрости. – Толик причмокнул. – Хотя, когда я работал шеф-поваром столичного «Пекина»…

– Миллион долларов, – быстро сказала Элька, мечтая закрыть глаза и одновременно боясь сделать это хотя бы на секунду. – Может быть, даже два.

– Я тебе не олигарх какой-нибудь, – обидчиво заметил Толик, продолжая разглядывать то, что находилось в его стиснутых пальцах. – Я не собираюсь делать деньги смыслом своего существования. Водился за мной такой грешок, когда я работал в Минфине. Но теперь это в прошлом. Пища, крыша над головой, общение с непритязательными людьми… Что еще нужно?

Чвак! – подтвердили ножницы, закончив жевать кожаный пояс на Элькиных бедрах, превратив его в несколько разрозненных лоскутов. Клоц-клоц-клоц! Якобы французские колготы и всамделишные итальянские трусики сделались лохмотьями, не подлежащими восстановлению.

– А ты молодец, – заключил Толик, оглядев то, что открылось его темному взору. – Ухаживаешь за собой. Лишних волос на тебе не наблюдается. Никакой паяльной лампы не нужно. Ее ведь у меня и нет – паяльной лампы.

– Послушай. – Еще никогда в жизни Элька не обращалась к собеседнику таким убедительным тоном. – Тут рядом есть уже мертвый человек. Возьми его вместо меня. Ему без разницы, что с ним произойдет дальше.

– Мужчина? – осведомился Толик, задумчиво водя языком по сложенным лезвиям ножниц.

– Мужчина, – подтвердила Элька. Каждый из трех слогов этого слова протискивался сквозь перехваченное горло с необычайным трудом.

– Ты лучше. – Толик улыбнулся, пародируя всех киногероев, произносящих комплименты дамам своего сердца.

– Нет! – Еще никогда Эльке не хотелось так страстно, чтобы кто-то отверг все ее достоинства. – Ничем я не лучше. Точно такое же мясо!

– О! – Ножницы значительно вознеслись к потолку. – Мясо! Наконец-то ты поняла! Но ведь существует какая-то разница между дохлым ослом и молоденькой телкой, а? Пф-ф!.. – Толик едва не захлебнулся своим смешливым утверждением.

Он виделся Эльке в тумане, потому что слишком много слез навернулось на ее глаза. Черный крест на потолке, выведенный копотью. Серая голова, торчащая из ворота ядовито-желтой ветровки. Матово сверкающие лезвия ножниц. Отблески костра. Ржавые трубы под потолком, уходящие в никуда. Все вместе представляло собой картину в тысячу раз страшнее любых живописных изображений адского интерьера.

– Не-е-ет!!! – Элькина голова принялась кататься по вонючему поролону.

– Почему? – Подняв брови, Толик сделался похожим на седого барбоса, дивящегося странному поведению человеческой самки.

– Потому что я не хочу! – призналась Элька с неповторимым надрывом.

– А в данный момент от тебя ничего и не требуется, – успокоил ее Толик. – Лежи, отдыхай. Пока еще все соберутся…

– Кто? Кто соберется?

– Коллектив, – значительно сказал он и отвернулся, сопя.

То, чем непринужденно занялся Толик, бросая быстрые заинтересованные взгляды на распростертую перед ним Эльку, добило ее окончательно. Он предпочел самоудовлетвориться на скорую руку, явно не желая осквернить то, что предназначалось в коллективное пользование.

Вот когда она окончательно поняла, что действительно является для Толика просто куском сырого неосвежеванного мяса. От такого открытия ужасно хотелось выть, и это получилось у Эльки настолько естественно, что где-то далеко-далеко отозвалась настоящая собака.

Возможно, та самая счастливица, которой должны были перепасть ее собственные обглоданные косточки.

– Вызвонила все-таки муженька своего, поганка паршивая, – злобно процедил Роман, разгоняя «Тойоту» по трассе. – Эту трубку телефонную нужно было все-таки запихнуть ей поглубже. Ходила бы всюду с мелодичным улюлюканьем, крутая до невозможности.

– Ты о ком? – удивился Петр.

– Я об этой расфуфыренной твари из джипа, вот о ком, – пояснил Роман с ненавистью. – Полюбуйся на эту сучку. Вокруг нее уже целая кобелиная свора собралась.

Вглядевшись вперед, Петр действительно обнаружил справа на обочине две идентичные машины цвета вишни – одна другой спелее. По всей вероятности, это были «девятки», хотя с такого расстояния Петр мог и ошибиться. Пара человек торчала рядом, а большинство сгрудились возле покалеченного джипа, где металась белым пятнышком знакомая шубка. Мужчины были не по погоде одеты в почти одинаковые костюмы, словно специально пошитые для таких вот общих сборов. Стригли их тоже у одного мастера: минимум волос, максимум мужественности. Вся эта компания стремительно приближалась, разрастаясь в размерах. Петр не знал почему, но ему вдруг захотелось, чтобы все происходило как раз наоборот, словно в перевернутом бинокле.

– Знакомые помогают ей, наверное, – предположил он с надеждой. – Нам-то что за дело?

– А вот сейчас знакомые эти заметят нашу «Тойоту», тогда узнаешь, – угрюмо пообещал Роман.

Брелок в виде черепа, раскачивающийся перед лобовым стеклом машины, излучал гораздо больше оптимизма.

– Мы ж не специально! – Петр невольно напрягся от сильного нежелания опять играть в какие-нибудь дурацкие догонялки. Надоело ему это занятие хуже горькой редьки. Поглядывая на макушку Романа перед собой, он спросил: – Ты же ей потом еще помочь хотел, разве нет?

– Я-то хотел. А она совсем другого от меня домогалась, Петруха. – Каменея лицом все заметнее, Роман постепенно наращивал скорость, но рассказ свой пока не прерывал, надеясь, наверное, проскочить мимо придорожной компании. – Она, Петруха, еще та стерва, я тебе скажу… Чуть не трахнула меня прямо на месте. А когда я заторопился уходить, пообещала натравить на меня охрану своего рогатого супруга… На его месте я не стал бы связывать свою судьбу с сучкой, страдающей бешенством матки…