Дикий фраер - Сергей Донской

Асфальт вдруг резко накренился, вынудив беглянку потерять равновесие. Она ощутила затылком тяжелый удар, в голове начала стремительно сгущаться темнота. И асфальт куда-то подевался, и небо, и даже сама Элька. О том, как происходило ее дальнейшее падение, она уже понятия не имела.

Когда этот мрак начал постепенно рассеиваться, освещение не превысило ту степень яркости, которую может породить небольшой костерок, мерцающий в замкнутом темном пространстве под низкими сводами.

Пламя действительно имело место: оно было заключено в прокопченное корыто, установленное на полу. Почти бездымное, но почему-то ужасно трескучее. Не самый лучший аккомпанемент для того гула, который стоял в Элькиной голове.

Она была еще не в состоянии размышлять, кто и зачем развел костерок в дурацком корыте. Она просто попыталась поднести руку к гудящей голове, чтобы помассировать затылок, и с тупым изумлением обнаружила, что не способна на столь простой жест. Вторая рука проявила точно такое же неповиновение. Это потому что руки связаны за спиной, сообразила Элька, после чего окончательно пришла в чувство.

Напрягая руки до рези в запястьях, она принялась ерзать на месте, стреляя глазами по сторонам, чтобы понять: где она и что с ней происходит. Это привело сразу к нескольким нерадостным открытиям. Элькины ноги тоже никак не желали разъединяться, поскольку щиколотки оказались перехваченными путами. Любимый блестящий плащик куда-то запропастился. Под Элькой был расстелен кусок поролона, довольно мягкого, но сырого и необычайно вонючего, точно на него мимоходом обстоятельно помочилось целое стадо коров. Не лучшее ложе для очнувшейся спящей царевны. Что касается принца, то и он обнаружился.

– Ты покричи, – посоветовал Эльке участливый мужской голос. – Все всегда кричат.

– Что?

Едва не вывихнув шею, она резко запрокинула голову и обнаружила собеседника, сидящего у нее в изголовье прямо на бетонном полу. Нечто – вот самое лучшее определение, которое удалось подобрать Эльке для этого существа.

Собранная в комок пакля, опутанная клочьями паутины, смотрелась бы в тысячу раз привлекательнее, чем волосы и борода, облепившие голову неизвестного. Даже в желтом свете костра цвет его лица оставался серым. Зрачки лишь угадывались в глубоких провалах глазниц. Остатки зубов напоминали редкие штакетины давно развалившегося забора. Те, кто придумал кличку Корявый для убитого Элькой бандита, просто не видели этого куда более отвратительного типа.

Зато одет он был с определенной долей щегольства. Лимонная ветровка с капюшоном, бирюзовые спортивные штаны плюс рыжие летние сандалии, натянутые поверх мохнатых шерстяных носков. Все было невероятно грязным и дырявым.

Элька даже и не попыталась скрыть свое потрясение.

– Ты кто? – спросила она, незаметно шевеля кистями рук за спиной.

Бомж прошуршал грязными патлами по ветровке и, не чванясь, представился:

– Толик. Тебе от этого легче?

Вопрос был задан миролюбивым тоном, но все равно прозвучал угрожающе. Особенно после того, как в руках Толика обнаружилась короткая брезентовая кишка, набитая то ли песком, то ли цементом.

Толик небрежно отшвырнул мягкую дубинку за плечо, а взамен ее достал из кармана большие садовые ножницы. Новехонькие, блестящие, абсолютно не тронутые ржавчиной, они смотрелись в заскорузлых бомжеских пальцах дико.

Но бомж Толик, загадочно щелкающий своими кошмарными ножницами, не превратился в химеру. И пламя костра продолжало трескуче плясать в корыте, отбрасывая причудливые тени на бетонных сводах. И где-то монотонно капала вода. И стены темницы выглядели настолько несокрушимо-монолитными, что Элька предпочла молча кусать губы, вместо того, чтобы вволю покричать, как ей было предложено.

Лимонная ветровка с шорохом склонилась над ней. Провал бомжеского рта принял улыбчивые очертания. Лезвия ножниц, слегка разойдясь в стороны, холодно коснулись лица Эльки, осторожно тронув остриями ее нижние веки.

– М-м!

Толик одобрительно хохотнул:

– Давно бы так. Я же сразу покричать предлагал.

– Зачем? – В коротком Элькином вопросе выплеснулось сразу все, что ее мучило.

– Зачем кричать?

– Все это – зачем?

Ножницы радостно защелкали и убрались с глаз долой, а Толик, вторя им, смешливо запыхтел, пристукивая редкими зубами.

– Разве не понятно? – спросил он.

– Нет, непонятно.

– Люди, они лучше крыс, – внезапно заявил Толик с неподдельной серьезностью. – Лучше кошек. Даже лучше собак. Согласна?

– Ну? – В принципе возражений у Эльки не имелось, хотя в ее голосе прозвучала настороженно-вопросительная интонация.

– Нет, ты согласна? – Ножницы сошлись в клюв и требовательно ткнули Эльку в ложбинку на шее, как будто им не терпелось отведать ее молодой горячей кровушки.

– Согласна! – воскликнула она с неожиданным для себя энтузиазмом. – Люди значительно лучше всяких кошек и собак. Тем более крыс. Не говоря уже о пауках.

– При чем здесь пауки! – вознегодовал Толик. – Ты, как я погляжу, ни черта не понимаешь!

– Да! – быстро сказала Элька. – Ни черта не понимаю.

– У зверей главное что? – Толик торжественно воздел ножницы к темному потолку и сам ответил на свой вопрос: – Шкура! А сдирать шкуру, скажу я тебе, не такое уж большое удовольствие. Согласна со мной?

На этот раз Элька поостереглась нукать, призналась прямо:

– Думаю, да.

– Вот видишь! – обрадовался Толик. – Это же так просто! Собаку обдирать надо, а человека нет!

– Обдирать? – обмерла Элька. – Зачем обдирать?

– Ты предлагаешь мне жрать собак вместе с их поганым мехом? – угрожающе поинтересовался Толик. – Чтобы потом блевать, дальше, чем глаза глядят? Ты это мне предлагаешь? Бывшему физику-атомщику, которого сам замминистра в лимузине по Москве катал?

Неожиданно ножницы хищно разинули клюв и прошлись сразу по всем одежкам, которые имелись на Эльке в эту ненастную осеннюю пору. От горла до самого низа живота. Чвак-чвак-чвак! После этого назвать ее вполне одетой было затруднительно.

– Вот! – воскликнул Толик торжествующе. – Соизволь поднять свою бестолковую башку и полюбоваться на себя! Волос – минимум. И уж совсем никакой шерсти!

Впервые в жизни Элька пожалела о том, что ее кожа такая голая и безволосая. Будь она мохнатой самкой снежного человека, подобная неприятность с ней, наверное, не приключилась бы.

– И что? – Она послушно окинула взглядом свою грудь, после чего попыталась перехватить зрачки бомжа.

Просто Толик с дубинкой и садовыми ножницами. Просто случайный встречный, любящий людей несравненно больше любых четвероногих.

– Да ты уже все поняла! – Он пренебрежительно махнул на нее разошедшимися ножничными лезвиями. – И не надо здесь валять дурочку! Я, чтобы ты знала, в прошлом – известный психолог. Врать мне – дело совершенно бесполезное.