Дикий фраер - Сергей Донской

– Хочу принести вам свои извинения, мадам, – заговорил Роман, когда до алых губ, зависших над белым мехом, оставалось три шага. – Мы ведь не какие-то разбойники с большой дороги, поверьте… – Продолжая продвигаться вперед, он, как бы невзначай, потеснил шубейку таким образом, чтобы и ее, и его самого заслонил могучий корпус вороного джипа. С этого момента его тон и манера разговаривать резко изменились. – Убери телефон, кошка ангорская! Спрячь его подальше, не нервируй меня!

– Куда? – растерянно пролепетали алые губы.

Роман вырвал темно-коричневый телефонный складень из слабо сопротивляющихся пальцев и метнул его коротким взмахом прочь.

– В чем дело?!

– Дело в том, – процедил он, глядя прямо в глаза, часто моргающие напротив, – что мне кое-что от тебя нужно.

Ее глаза округлились так, что все косметические ухищрения по их удлинению пошли насмарку.

– Что именно?

– Оружие. В твоей тачке обязательно должно быть оружие. Такие рахитичные куколки не могут полагаться на собственные силенки, я правильно говорю?

– Правильно… То есть, извините, нет… Никакого оружия я с собой не вожу. Обычно меня сопровождают охранники и…

Роману стало так скучно, что, не дожидаясь конца фразы, он смазал тыльной стороной ладони по жирным извивающимся червям, которые незнакомка с помощью помады постаралась замаскировать под губы. Единственно, о чем он пожалел, когда увидел в ее глазах слезы и боль, так это о том, что не поступил так с самого начала.

– Становись на колени, обслужишь меня, – сказал он будничным тоном. – По-походному, быстренько. Не убивать же тебя, в самом деле? Кому-то ведь ты, наверное, дорога, кошка облезлая? – Роман дважды коротко хохотнул, словно откашлялся, прежде чем задать новый издевательский вопрос: – Есть кому тебя пожалеть, если с тобой прямо сейчас произойдет что-нибудь нехорошее?

– Есть… – Алые червяки уныло провисли. – Муж…

– Вот уж кому счастье подвалило! – окончательно развеселился Роман и, выглянув из-за джипа, помахал ручкой белобрысому напарнику, перетаптывающемуся в отдалении: мол, не переживай, я скоро. – Про мужа мне слушать некогда, – говорил он между тем незнакомке. – Время поджимает. Так что у тебя на все про все ровно три минуты. Не уложишься, отрежу твою разукрашенную голову к чертовой матери.

– Действуй! – распорядился он. – Все делай сама, от начала до конца.

Наверное, в его взгляде и тоне появилось нечто такое, что не располагало к долгим дискуссиям. Шубка склонилась перед ним на том самом месте, куда повелительно указывал его палец. В отведенное ей время она никак не укладывалась, поэтому Роман помогал ей, как мог, обращаясь с прильнувшей к нему головой так, словно она действительно была неживая. Он натягивал ее на себя за волосы, собранные в кулаки, он грубо ударял ее затылком о дверцу джипа и при этом брезгливо смотрел в сторону, не снисходя до того, чтобы опустить взгляд.

Горячее дыхание и холодок испаряющейся слюны – на него это действовало бодряще, как контрастный душ. Посапывание и чмокание внизу представлялись ему звуками, издаваемыми огромной присосавшейся пиявкой. В этом тоже были свои плюсы и минусы: наслаждение и отвращение. Пиявку хотелось одновременно и поощрительно погладить за усердие, и раздавить.

Роман не сделал ни того, ни другого. Когда пришло опустошение, он просто оттолкнул использованную голову, застегнул брюки и пошел к ожидающей его «Тойоте». Он ни разу не оглянулся. Но, представляя, во что превратилась нарядная раскраска оставшихся за спиной губ, не мог удержаться от улыбки.

Потом Роман вел машину и что-то отвечал на вопросительное гудение белобрысого напарника. Пробираясь через заросли к речке, они снова продолжали общаться, вот только на какую тему? Роман не воспринимал ни единого слова из этого диалога, говорил механически, не узнавая собственный голос. Проходя мимо трупа в черном плаще, он остановился специально для того, чтобы пнуть его хорошенько, и оглянулся на Петра, живо воображая, как проделает то же самое с его телом.

В холодную речку пришлось лезть самому, и от этого Роману сделалось так мерзопакостно, что он совершенно не удивился и не обрадовался, когда нашарил на дне тот самый чемоданчик.

Улов между тем был впечатляющим. Когда с помощью отвертки, нашедшейся в «Тойоте», вскрыли тяжелый кейс, он действительно оказался нафаршированным долларами. До отказа. Под завязку.

Распотрошив одну из пачек, Роман насчитал в ней ровно тысячу сотенных купюр. Остальные долларовые брикеты выглядели идентичными, а всего пачек оказалось не два десятка, а три – на целый миллион больше, чем предполагалось. Плюс довесок достоинством в 55 тысяч – эту самую хлипкую пачку Роман почему-то изучил особо, после чего доложил вооруженному наблюдателю:

– Три лимона пятьдесят пять штук… Вполне солидная сумма, Петруха. Интересно, почему мы с тобой не прыгаем от радости?

– А потому, что мне смотреть на тебя радости мало, – пробурчал напарник. – Забирай свой лимон и катись отсюда, пока я добрый. – Его глаза были как раз очень злыми.

Роман внимательно посмотрел на него. Представить, что этот дебил и его долговязая поблядушка станут распоряжаться найденными им миллионами, было выше его сил. Апатия постепенно проходила, уступая место желанию действовать. Роман придал своему лицу сочувствующее выражение и напомнил:

– Твоя Элька ненаглядная… Ее ведь наверняка охраняют? Ты собираешься освобождать ее в одиночку? А как не получится у тебя? Хана тогда девке?

Белобрысый, как и следовало ожидать, призадумался.

– А что, поможешь? – недоверчиво спросил он.

– Мы же теперь как близнецы-братья. – Роман улыбчиво перекосил лицо. – Не могу же я бросить тебя в беде!

– Этот… гуманитарий, что ли? – Петр, по мнению Романа, и раньше смахивал на Иванушку-дурачка, а теперь это сходство усилилось еще больше.

– Нет, – печально признался Роман, покачав головой. – Гуманист из меня, по правде говоря, никакой. Но существуют определенные заповеди, которым я стараюсь следовать. Одна из них гласит: «Путь твой будет совершенен, если выбор подскажет сердце». Это сказал Дзесю, непревзойденный мастер дзен-мондо…

– Мондо! – смачно повторил Петя с интонацией мальчишки, запоминающего новое ругательство, и засмеялся чуточку смущенно.

Роман тоже развеселился, потому что белобрысый дурачок понятия не имел о том, какой именно выбор сделало чужое сердце.

Элька разглядывала носатого мужчину, примостившегося на бетонном скате над ее головой. Возможно, своим появлением он хотел скрасить ее одиночество, но с такой харей это было сделать затруднительно.

– Что тебе нужно? – спросила она, удивляясь тому, что голос удалось избавить от предательской дрожи.

Вопрос так рассмешил стингеровского подручного, что он чуть не сверзился со своего насеста вниз.