Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 1 - Джонатан И. Израэль

Революции, истинные великие восстания того сорта, которые радикально изменяют ход истории, могут произойти только там, где существуют длительные предпосылки, создавшие непреодолимые конституционные, социальные, идеологические и духовные противоречия. Всевозможные восстания могут происходить по причинам краткосрочного недовольства. Но репрессии и эксплуатация, даже если бы режим Альбы оказался более тираническим и алчным, чем он был в действительности, сами по себе не могли вызвать такое мощное сопротивление политических и религиозных основ общества, которое произошло в Нидерландах в 1572 г. Для того, что случилось здесь, должен был существовать подготовительный период поляризации мнений, идеологий и конституционных точек зрения, продолжавшийся десятилетиями. Экономические и военные обстоятельства, которые предшествовали вспышке восстания в 1572 г., хотя и не следует сбрасывать со счетов, но были, таким образом, явлениями второго порядка.

Невозможно отрицать, что народный гнев из-за «десятого пенни» усугубил трения, охватившие Нидерланды в 1571 и начале 1572 гг., когда Альба в одностороннем порядке ввел этот налог. Но это произошло из-за того, что 10%-й налог стал символом превышения полномочий центральной власти, грубо попирающей уважаемые всеми конституционные процедуры, символом нелегитимности правительства и безжалостного насилия над правами городов.

Не существовало никаких различий в реакции на «десятое пенни» между севером и югом Нидерландов. Аналогичным образом, сопротивление бремени военной оккупации, строительству цитаделей в основных городах, образованию новых диоцезов, религиозным гонениям и «Совету по делам о беспорядках» затронуло все Габсбургские Нидерланды без различия между севером и югом. Тем не менее восстание 1572 г. быстро привело к тому, что на севере и на юге сложилась совершенно разная ситуация, и этот резкий и фундаментальный контраст впоследствии оказал решающее воздействие не только на форму развития восстания, но и на растущее расхождение между севером и югом. Столь сильное отличие реакции на Восстание 1572 г. на севере и на юге было вызвано базовыми различиями в социальной структуре, религиозной обстановке и экономической жизни, корни которых уходили в прошлое не на десятилетия, а на столетия. Эти базовые различия оказались фундаментальными: на севере был только один центр власти, тогда как на юге их было несколько; на севере большая часть дворянства и патрициата была на стороне Восстания, тогда как на юге все обстояло иначе; и, наконец, воинствующий католицизм был заметной силой в Валлонии и некоторых частях Брабанта, тогда как к северу от рек католическая религия фактически не пользовалась поддержкой. К этому следует добавить стратегический фактор: для испанской армии, безусловно, было намного сложнее эффективно действовать в зоне низменностей, особенно в Голландии и Зеландии, чем на землях, лежащих к югу от рек.

Контраст конституционных структур был наследием далекого прошлого: Фландрия и Брабант не имели внутреннего единства; напротив, Голландия, чьи Штаты привыкли действовать в качестве провинциального правительства для защиты флота навалочных грузоперевозок и промысла сельди (причем ни одна из этих отраслей экономики не была преимущественно сосредоточена в одном из шести «больших» городов), была единственной провинцией в Габсбургских Нидерландах, имевшей определенную степень подлинного конституционного единства. Что не менее важно, у Фландрии и Брабанта не было средств для вмешательства или оказания какого-либо политического или военного влияния на севере. В результате, никто не мог бросить вызов потенциальному доминированию Голландии над остальной частью севера, если бы габсбургская власть пала. Контраст между общественными элитами в обеих частях Нидерландов также был, отчасти, наследием далекого прошлого. К северу от рек магнаты были менее влиятельными, чем к югу, тогда как городских ремесленников было меньше и они были не столь готовы к противостоянию с патрициатом, поэтому здесь было меньше шансов на возникновение в обществе расколов, парализующих все усилия повстанцев. Но социальный фактор также внес свой вклад в исход восстания 1566–67 гг. Из-за того, что «иконоборческая ярость» и введение протестантского богослужения на севере носили более организованный характер и происходили при большем участии элит, чем на юге, с севера в изгнание было вынуждено отправиться намного больше дворян и влиятельных людей, столкнувшихся с угрозой потери своего влияния и богатства. Это означало, что в 1572 г. на севере было больше состоятельных людей, заинтересованных в свержении существующего режима и замене его какой-либо иной формой государственного устройства, чем на юге.

Великое Восстание начали морские гёзы. 1 апреля 1572 г. 600 гёзов, недавно изгнанных из английских портов на Ла-Манше по приказу королевы Елизаветы, под командованием графа Люмэ де ла Марка, льежского дворянина, которого Оранский назначил своим представителем в южной Голландии, захватили небольшой порт Бриль, в котором временно отсутствовал испанский гарнизон из-за того, что Альба сосредотачивал свои войска вдоль французской границы на случай неожиданного вторжения из Франции. Виллем Блуа де Трелонг, заместитель Люмэ, убедил его не только совершить рейд на город и его церкви (которые были дочиста разграблены и лишены всех икон), но и попытаться удержать Бриль — город, обладавший практически неприступным местоположением и окруженный каналами и протоками, против неизбежной контратаки испанцев.

Растущая угроза со стороны морских гёзов с 1568 г. побудила Альбу разместить существенные контингенты испанских войск вокруг эстуариев Шельды и Мааса. Некоторые из них недавно были отозваны для службы на французской границе, но при получении новостей о захвате Бриля к Боссю и новому штатгальтеру Фрисландии и Гронингена, португальцу Гашпару де Роблесу, были отправлены подкрепления. Регенты Голландии и Зеландии, недавно вынужденные пойти на уступку по вопросу десятипроцентного налога, испугавшись волнений среди собственных горожан и претендуя на то, что являются стойкими католиками, были готовы попытаться не допустить в свои города морских гёзов именем короля и Церкви. Но приближение испанских и валлонских подкреплений поставило их в почти безнадежное положение. Городское ополчение уже дало понять, что оно не будет поддерживать муниципалитеты в случае народных беспорядков ради сохранения десятипроцентного налога. Не было причин полагать, что ополчение окажет поддержку городским властям, если они впустят в города испанские гарнизоны и закроют ворота перед гёзами — скорее, наоборот.

Бриль был небольшим и довольно незначительным городом. Но как только гёзы поняли, насколько неустойчивой была ситуация в северо-западных Нидерландах и как ненадежно положение правительства, Церкви и регентов, они, не теряя времени на поиск более крупной добычи, возглавили волну народного гнева против городских властей и режима. Через пять дней после захвата Бриля наступила очередь стратегически важного порта Флиссинген в устье Шельды. Флиссинген был выбран Альбой в качестве места для одной из новых цитаделей, которые должны были держать под контролем население и Нидерланды в целом. Но, в отличие от Антверпена, Гронингена и Утрехта, где уже были возведены мощные цитадели, крепость во Флиссингене находилась еще в зачаточном состоянии — не столько крепость, сколько символ угнетения. При подходе испанских подкреплений горожане захватили город, изгнали его валлонский гарнизон и призвали на помощь гёзов, около 800 человек из которых были отправлены из Бриля на восьми кораблях. Городской муниципалитет был переизбран, и эдикт, изданный от имени принца Оранского (и короля Испании), строжайшим образом запрещал нападать на церкви под угрозой сурового наказания. Позже, в апреле, против испанцев восстал Веер, за которым последовала остальная часть острова Валхерен, кроме Мидделбурга. Веер захватили проживавшие в нем рыбаки. Настроения в поддержку гёзов в Зеландии были настолько сильными, что испанцы столкнулись с большими препятствиями в попытке подавить сопротивление местных моряков, не желавших служить на королевских кораблях и баржах с припасами. Флиссинген, превосходная морская база, обеспечил контроль мятежников над эстуарием Шельды.