Разлом - Михаил Тырин

– Да, по-русски, – кивнул Виорелл.

– Что ви делайть на наш база? – с трудом подбирая слова и спотыкаясь на каждом слоге, старательно проговорил офицер. – Как ви там оказаться?

– Мы пытались выбраться из Разлома, – пустился в объяснения Иван, – обнаружили пещеру, прошли подземельем…

– Ви есть погранишник? – оборвал его на полуслове толстяк и обратился по-сургански к удерживавшим Ударника солдатам: – Зальде них маранген варрунд апгерот!

Те еще сильнее вывернули Ивану руки, расстегнули пуговицу на правом рукаве и обнажили запястье.

– Погранишная тату, – поцокав языком, констатировал офицер, – похоже, настоящий, да. Другие есть тоже? Гевальт!

Повинуясь команде, солдаты закатали рукава и остальным пленникам.

– Ти и ти вместе есть торговец, – указав пальцем на Виорела и Костю, констатировал контрразведчик, разглядывая вытатуированные на их коже окружности, – остальные есть погранец. Маранг. Нехорошо.

Похоже, он получал искреннее удовольствие, разговаривая на земном языке, и был рад не только попрактиковаться в своих знаниях, но и блеснуть ими перед подчиненными, воспользовавшись подходящим моментом.

– Откуда форма? – снова спросил он. – Где ви брать это?

– Купили, – подал голос Костя. – Обменяли на алкоголь в Гранце. Мы подумали, что в сурганской форме передвигаться по Центруму будет безопаснее.

– Безопайстност, да. Тут нет безопайстност. Нигде. Тут есть война, понимайт?

– Мы понимаем, но… – начал было Ударник, но толстяк прервал его, снова сорвавшись на крик:

– Молчать! Здесь говорить я! Куда ви идти через Разлом? Отвечать!

– В Марине.

– Марине? Штаб для погранишник?

Он сказал что-то своим солдатам, и те радостно заржали, будто услышав хорошую шутку.

– Пошему ви не ехать поезд Гранц – Марине? Пошему через Разлом?

– Сами же сказали, война, – ответил за всех Костя, – поезда больше не ходят.

Толстяк, кажется, удовлетворился этим объяснением. Чуть помедлив, он что-то произнес на сурганском. Один из солдат подошел к Ударнику и с треском оторвал от его потрепанного кителя погоны, а потом снял петлицы, оставив на их месте лишь неопрятные отверстия, в которых лохматились нитки. Его сослуживцы проделали в точности такую же процедуру с другими пленниками.

– Марангер нельзя носить сурганский знак различия, – пояснил офицер, – нельзя позорить воинский форма. Это есть преступление для Великий Сурган.

С этими словами он открыл сейф и, тяжело пыхтя, извлек оттуда потрепанный гроссбух и чернильницу с пером.

– Теперь я буду писать ваши имя. Ви говорить по очереди.

– Ordnung ьber Alles[1], – проворчал, потирая ушибленные места, Алекс.

– Ja, richtig, – столь же непринужденно перешел на немецкий контрразведчик. – Das Ordnung in Alles sein sollte, nicht wahr?[2]

Судя по его довольной ухмылке, он худо-бедно объяснялся на нескольких земных языках и очень этим гордился.

– Ну, тогда пиши, – вздохнул Алекс. – Меня зовут Олександр. Через «О».

Покончив с формальностями, контрразведчик отдал короткий приказ солдатам, и те, велев пленникам держать руки за спиной, куда-то их повели. Путь пролегал по пыльной грунтовой дороге, тянущейся вдоль ровной, как бильярдный стол, степи. Вскоре на горизонте показались сколоченные из досок приземистые постройки, а спустя еще пару минут Ударник разглядел окружающий их забор из колючей проволоки. «Колючка» охватывала строения в два ряда, между которыми оставался неширокий проход. По этому проходу лениво прогуливались сурганские солдаты с закинутыми за спину винтовками, а на расстоянии порядка сотни метров друг от друга по периметру ограды высились сложенные из бревен сторожевые вышки. Они, кажется, тоже были обитаемыми, по крайней мере Ударник сумел различить краем глаза какое-то движение на одной из площадок, венчавших каждую дозорную башню. Конвоиры подвели пленников к неширокому проходу, перегороженному сдвижной деревянной рамой с намотанной на ней «егозой», дождались, пока местная охрана освободит дорогу, и передали их с рук на руки ожидавшему за оградой патрулю. Те, подталкивая арестованных в спины прикладами, провели их меж двух ближайших бараков и запихнули в тесную клетку, врытую в землю посреди просторного пустыря, что располагался с обратной стороны строений. Верхняя решетка клетки отстояла от земли метра на полтора, потому внутри невозможно было выпрямиться в полный рост, передвигаться пленники могли лишь на четвереньках. Кроме того, в клетке уже находился один обитатель – светловолосый парень лет двадцати пяти в камуфляжных штанах и с голым торсом, на котором отчетливо виднелись многочисленные синяки, ссадины и порезы.

– Земляне? – тут же поинтересовался он. – Погранцы? С какой заставы?

Присмотревшись, Иван заметил на запястье парня характерную татуировку в виде черного круга с крестиком внутри. Пограничник. Свой.

– С шестнадцатой, – ответил он.

– Это где такая?

– В Клондале. Почти на самой границе с Лореей.

– Ни фига себе! – удивился парень. – Так вас, выходит, не на заставе приняли?

– В каком смысле? – насторожился Алекс.

– Да в прямом. Нас вот неделю назад ночью взяли. Вломилась толпа сурганцев с винтовками в четыре утра, когда народ спал еще, всех повязали, никому ничего не объяснив, и закинули сюда. Меня и Серегу, напарника моего, позже схватили, мы в патруле были. Когда стрельба началась, мы подумали, что «контрабасы» на нас засаду устроили. А это сурганские егеря. Поливали так, что высунуться невозможно было. Мы все патроны расстреляли, потом пришлось сдаваться. Не попрешь ведь против такой толпы с голыми руками…

Ударник и Алекс переглянулись.

– Погоди, ты говоришь, что сурганцы напали на вашу заставу?

– Не только на нашу, – поморщился парень. – Тут народ и с двадцать восьмой, и с тридцатой есть. Кто смог, сразу на Землю порталом ушел. Я вот, например, ходы открывать не умею, потому тут и сижу… Может, парни, которые домой свалили, смогут с начальством связаться, с центральным Штабом в Танголе или в Марине. Инструкции какие-нибудь получить. А то мы тут вообще не понимаем, что происходит и что теперь делать…

Вот оно как повернулось, подумал Ударник. Пограничная стража, самоуверенно считавшая себя могучей и непреодолимой силой, имела ахиллесову пяту – удаленность друг от друга и обособленность застав, существовавших фактически в режиме полной автономии. На это накладывалось и отсутствие нормальной связи, не позволявшее оперативно обмениваться информацией с центром: примитивными ламповыми радиостанциями были оборудованы далеко не все пограничные посты. А если говорить совсем уж откровенно – меньшинство. Вот в эту-то болевую точку и ударили сурганцы, решив разом покончить с погранцами и прибрать к рукам эту выгодную во всех отношениях сферу деятельности. Видимо, руководство Пограничного корпуса попросту не ожидало столь стремительного развития событий и растерялось, упустив инициативу из рук. Как бы то ни было, стражу, по всей видимости, сейчас упоенно мочили везде, куда докатилась эта война. Интересно, где-то еще сохранились действующие заставы? Остались ли территории, на которых Штаб контролирует ситуацию? Наверное, пограничники еще несут службу где-нибудь в Хеленгаре, Краймаре, Джавале…