Презумпция невиновности - Ева Львова

– Мечтал передать дело Муратова в суд до конца месяца, но благодаря тебе оно переросло в дело Крестовской, – пожаловался он. – При обыске в иллюзариуме нашли потайную комнату, а там чего только нет! Нарыли схему взрывного устройства, остатки тротила с отпечатками пальчиков Регины Казимировны, всевозможные механические примочки – должно быть, остались от отца, а в записной книжке – телефон фирмы, продавшей ей партию «бензина-калоши» в канистрах по пять литров.

– Удобная расфасовка, – согласилась я. – Чтобы даже бабушка – божий одуванчик смогла допереть горючую жидкость до своих стареньких «Жигулей».

– Вот теперь адвокат Крестовской настаивает на твоем присутствии при нашей с ним беседе. Говорит, что это необходимо в интересах дела. Пойдешь навстречу господину Устиновичу?

– Отчего же не сделать приятное хорошему человеку, – усмехнулась я.

Все эти дни я старалась не думать о кудрявом друге, однако предательство Джуниора не давало мне покоя. Я с нетерпением ждала, чем же закончится эта история. Разве я могла отказаться от эпохальной встречи?

– Илюш, тебя не удивило, что Борис внезапно встал на защиту Крестовской? – осведомилась я.

– Ты знаешь, удивило, – протянул Хитрый Лис. – Однако, когда я спросил, какая муха его укусила, Боря ответил, что все про Крестовскую понял. Не знаю, что он имел в виду, я не стал переспрашивать. У меня своих забот по горло. В общем, жду тебя к двум часам, сегодня планирую закрыть дело и передать его в суд.

В четырнадцать ноль-ноль я была, как штык, в кабинете следователя Лисицына и делала вид, что незнакома с кудрявым другом, с непроницаемой миной восседающим напротив меня. Борька меня тоже игнорировал, обращаясь исключительно к Хитрому Лису. Следователь Лисицын, которому надоели наши игры, открыл папку и перешел непосредственно к делу.

– Ну, Борь, как там Крестовская себя чувствует? – поинтересовался он. – Долго еще в больнице пробудет?

– У Регины Казимировны ничего серьезного, повреждения дисков позвоночника, через пару недель выписывают, – сообщил Джуниор.

– Вот и отлично, – потер руки Илья. – Как только выпишется, сразу же ее и закрою.

– Нельзя ее закрывать, – покачал головой Устинович-младший. – Я как раз хотел поговорить о необходимости выдачи поручения на судебно-психиатрическую экспертизу. Сдается мне, моя подзащитная невменяема.

– Ну конечно, – рассмеялся Лисицын. – Это самый легкий путь отмазать клиентку от тюрьмы. Не гони волну, Бориска, тетка вполне себе адекватна.

– Илюх, я никого не собираюсь отмазывать, Регина Казимировна и в самом деле производит впечатление вменяемой, но только до того момента, когда речь заходит о болезни ее сына. Тогда Крестовская теряет человеческий облик и начинает нести такую чушь, что волосы становятся дыбом.

– И чем же болен Ян? – нарушила я молчаливое бойкотирование приятеля. – Наркоманией?

– Отнюдь. Я только что вернулся из Новосибирска, где консультировался со специалистами ведущей в стране клиники генетических заболеваний и получил следующую справочку: у Яна Крестовского прогрессирующая мышечная дистрофия Бероуза, наследуемая по рецессивному сцепленному с Х-хромосомой типу, а это значит, что болеют только мальчики, а первые симптомы обнаруживаются к двадцати пяти годам. Развивается болезнь медленно, сначала атрофируются мышцы нижних конечностей, затем – верхних, и в конце концов заболевание приводит к полному обездвиживанию пациента. Начальную стадию атрофии мышц мы можем наблюдать у сына Регины Казимировны, как следует из заключения его лечащего врача, которое я получил не далее как сегодня утром. Заболевание не лечится, врачи стараются облегчить состояние пациентов, в Штатах ведутся разработки лекарственных препаратов, но особых подвижек пока что нет.

– С чего это тебя осенило отправить запрос в Новосибирск? – насторожился Илья. – Я бы до такого хода не додумался.

– Да говорю же, я прочитал в больнице автобиографическую книгу Регины Казимировны. Она пишет, что из-за генетической болезни ее отец и дед закончили свои дни в инвалидных колясках, обездвиженные и обиженные на судьбу. Бероуз описал заболевание лишь в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году, поэтому Крестовские считали свой недуг родовым проклятьем. Регине Казимировне тоже пришлось несладко – она была вынуждена отказаться от блестящей артистической карьеры и сидеть с парализованным отцом. Когда стало известно, что паралич носит наследственный характер, Крестовская вывезла отца в Новосибирск, где находится один из крупнейших медицинских центров, занимающихся проблемами генетических заболеваний. Ожидая ребенка, Регина Казимировна очень надеялась, что будет девочка, но ей не повезло – на свет появился мальчик. Со временем и Ян стал пациентом этой клиники. В графе «заболевания родственников» у Яна записано, что его мать Регина Казимировна Крестовская страдает маниакальной формой шизофрении. Я не поленился наведаться в Новосибирский психоневрологический диспансер и тщательно изучить историю болезни своей подзащитной. И знаете, какая тема провоцирует обострения у несчастной женщины?

– Должно быть, сынок? – выдохнул Лисицын.

– Не сам сынок, а все, что касается его заболевания, является раздражающим фактором. Иными словами, если Регине Казимировне пообещать, что Ян будет вылечен, она горы свернет. И знаете, чем заканчивается автобиография Крестовской? Верой в то, что в медицинском центре Николаса Николсона в Солт-Лейк-Сити ее Яна поставят на ноги. Меня заинтересовал этот чудодейственный медицинский центр, где со стопроцентной гарантией врачуют неизлечимый генетический недуг. Правда, за деньги, и не просто за деньги, а за очень большие американские деньги. Именно для сбора средств на лечение неизлечимо больного сына Регина Казимировна и развернула свою криминальную деятельность. А теперь, Агата Львовна, – официально проговорил Борис, – обращаюсь к вам: посмотрите на ссылочку из Инета по запросу «основатель медицинского центра Николаса Николсона» и скажите – знаете ли вы этого человека?

Я приняла из Борькиных рук смартфон и вгляделась в знакомые черты. С дисплея, благообразно улыбаясь, смотрел мой отец Николай Жакетов, о существовании которого я узнала совсем недавно. До этого я всю жизнь считала, что мой папа – ученый Лев Рудь, а оказалось, что во мне течет кровь невероятно изобретательного и циничного афериста Жакетова[7].

– Я знаю этого человека, – с трудом выдавила из себя я, – и согласна с мнением Бориса. Историю болезни Регины Казимировны необходимо направить на психиатрическую экспертизу в Институт Сербского. А материалы на медицинский центр в Солт-Лейк-Сити передать в Интерпол. Там знают, как ими распорядиться.

Мне стало так тошно, как не было никогда в жизни. Ведь получается, что Крестовская, плохо понимая, что делает, отчасти стала убийцей из-за моего отца, и Боря единственный встал на защиту несчастной женщины, ослепленной любовью к сыну. Милый, хороший Джуниор, а я вместо благодарности на него злилась!