Ворота Лешего - Иван Калина

– Когда я найду нож, беги. Они от радости забудут про тебя на время. Спасайся, – прошептал Макс между поцелуями.

– Прости… Я сама согласилась украсть твой амулет. Я думала, они оставят тебя в покое, если заберут его и Алчущий.

– Я понял. Я тебя ни в чем не виню.

– Я только хотела, чтобы ты вернулся домой, чтобы ты жил дальше… Зачем ты вообще приехал сюда?

– Я благодарен за это судьбе. Она дала мне шанс узнать тебя снова.

– Зачем мне жизнь без тебя? – Иванна теребила воротник его куртки.

– Потому что… Потому что у нас будет сын. Тебе нужно бежать, спасая вас обоих.

– Господи… – Иванна побледнела. – У нас с тобой никогда не было детей.

Она едва сдерживала слезы, но стоически терпела. Только все цеплялась за него, пыталась наглядеться на годы вперед, запомнить каждую черточку его лица.

– Я так же выглядел? В других жизнях? – спросил он, печально улыбаясь.

– Нет. – Она горько улыбнулась в ответ.

– Расскажи мне, какими мы были?

Иванна гладила его волосы, пальчиками перебирая пряди.

– Ты был офицером. А я – выпускница Смольного. Я так гордилась своим мужем. Честнее и смелее не было мужчины. Мы только-только поженились и свершилась революция. Мы ушли к белым. Ты бился бок о бок с Колчаком. Тебя ранили. Взяли в плен. А потом… – ее голос дрогнул. – Нет, давай я расскажу тебе о другом. Ты учился в Парижском университете, изучал химию. Я была дочкой одного буржуа. А ты такой огромный и сильный, как русский медведь. Ты очаровал меня с первой секунды. Ты был добр и умен. Я убежала с тобой, в твою Сибирь.

– Родная моя… – Макс не мог насмотреться на эти волосы, глаза, губы. Почему он узнал о ней в самый последний момент? Ну почему? Что, черт возьми, ему нужно было понять, чему научиться? За что им суждено проходить такие испытания?!

– Хватит! – крикнул Гена. – Уберите ее от него! Вы что, не видите, они договариваются о побеге! Он пытается нас обмануть!

Гена орал и толпа послушалась. Заколебалась, как море. Старейшина поспешил увести Иванну. Она сопротивлялась, не хотела выпускать Макса из объятий. Он шепнул ей одними губами: «Беги» и, отвернувшись, шагнул к дому. Ноги Иванны подкосились, она готова была упасть, но односельчане, являющиеся сейчас ее охранниками, подхватили ее подмышки и увели в сторону. Самоотверженно распихивая толпу, к ней подбежал Некрас, схватил за руку. Она была настолько без сил, что не оттолкнула его. Ему позволили остаться с нею. Макс видел это и даже вздохнул с облегчением. Этот физически неполноценный парень станет ей хорошей опорой – не бросит, будет защищать до последнего вздоха.

Макс встал возле избы. Помедлил. Достал из кармана зажигалку поляка, чиркнул. Осечка. Он с удивление воззрился на свои руки. Вспотевшие ладони дрожали. Вот черт! Макс вытер их о брючины, совершенно не заботясь о том, кто и что скажет про него. Снова щелкнул зажигалкой. На сей раз высек огонь. Как сделать так, чтобы не обжечься? Макс поднес свободную руку к пламени, напрягся, заставляя усилием воли прогнать боль. Не выдержал и отдернул руку, тряся ею. Толпа заволновалась. Никто не понимал его намерений.

А Макс для себя уже решил, что сделает это, хотя ему и было до ужаса страшно. Трусливое сознание предлагало, что вот на этом и стоит закончить. Уж пусть лучше его пристрелят. Но внутренний голос убеждал, что хрен редьки не слаще. Макс закинул лицо к небу. Все приговоренные к казни так делают. Вот и ему надо попрощаться с солнышком. А оно как назло ярко светило, как будто дразнило: не ценил жизнь, когда она была тебе дана, разменивал ее на всякие глупости… До чего же хотелось зареветь, завыть… но он только сильнее сжал челюсти. Только не при них. Они не получат этого удовольствия.

Макс посмотрел вокруг. Жители Сосновки молча ждали, что будет дальше. Для них это было как цирковое представление, которое, впрочем, затягивалось. Макс по их лицам понял, что недовольство растет и скомандовал:

– Поджигайте.

Народ зароптал.

– Он хочет воспользоваться пожаром и сбежать! – крикнул Гена. Только старейшина не стал слушать сына. Этот полубезумный крик скорее послужил командой к действию, чем предостережением. Старейшина снова махнул, несколько расторопных мужиков принесли соломы, раскидали вокруг деревянного сруба. Среди них Макс краем глаза заметил и Славика. Но не стал больше заострять на нем внимания – слишком много чести. Один из деревенских услужливо побежал за топливом и через пару минут вернулся с полным ведром. С каким бы наслаждением Макс подставил подножку этому помощнику, чтобы он катился кубарем, разливая свой бензин по снегу.

Макс присел на заснеженный бугорок, ожидая, когда деревенские приготовят для него жертвенник. Он пытался молиться, но ни одна из известных молитв, даже «отче наш», не шла на ум.

В нескольких местах солому подожгли. Язычки огня мгновенно пробежали по сухой соломе, промчались вдоль, а потом начали лизать стены. Пламя весело затрещало, заполыхало, заскакало в зрачках полусотни сосновцев. Все с замиранием ждали развязки. Стало жарко. Макс расстегнул куртку, подумал и вовсе снял ее. Дом был полностью охвачен огнем. Деревенские зрители отступили назад, теснимые жаром, от едкого дыма слезились глаза. Они весело гоготали, сопровождая горение дома выкриками и улюлюканьем, не совсем понимая, что будет дальше. Возможно, они думали, что найдут Алчущего в останках дома. Кто-то из них ворчал, что легче было вскрыть пол и облицовку. Зачем поджигать такой еще вполне добротный дом? Лишь единицы понимали – чтобы найти Алчущий, Максу нужно шагнуть в огонь. Вот хватит ли у него на это сил и веры? Второй попытки не будет. «Спасется тот, кто верит» – мысленно повторил он слова старика-орнитолога. Но как же это трудно – поверить на пустом месте!

Макс до боли сжал пальцы в кулаки, встал, сделал глубокий вдох. Пора. Потихоньку звук ревущей толпы и треск огня стали утихать, как будто кто-то плавно крутил регулятор громкости. И наступила тишина. Успокаивающая и убаюкивающая. Макс закрыл глаза. Он не стал просить какие-то силы: небесные или адские помочь ему. Он обратился внутрь себя. Он сам – вселенная. Он сам – сила! Раньше ему казалось, что все, что произошло с ним на болоте после того, как он бежал из мертвой деревни, было либо сновидением, либо плодом его потрясенного и измученного сознания. Он всеми силами старался уйти от реальности. Он боялся признавать ее. Но, пожалуй, хватит бегать и прятаться. Время выйти из шкафа, где он просидел целых 26 лет, думая, что это и есть его мир, его реальность.

Камень, огромный валун посреди болота… Он отлично помнил, как тогда набирался у него сил. Макс представил, что снова прикасается к нему ладонями. На физическом уровне ощутил, как тугая колючая струя энергии заполняет его изнутри, раздвигая границы тела, раздувая его как резиновую игрушку. «Довольно», – подумал Макс и убрал руки. Открыл глаза. Все вокруг изменилось, как будто он стал выше ростом.

Прошло минут двадцать, не меньше. Дом уже пылал, обдавая жаром. Народ отступил на несколько метров. А Макс все стоял на своем месте, не шевелясь. Волосы его слегка опалило, того и гляди, хватится одежда. Старейшина нервничал. Его съедал червь скепсиса. И чем дольше стояли возле горящего дома, тем труднее было сдержать нетерпение. Не выдержав, он подошел к Максу.