Несостоявшийся русский царь Карл Филипп, или Шведская интрига Смутного времени - Алексей Смирнов

О королевской милости, как было решено заранее, комиссары объявили на аудиенции в Выборге: этот гуманный поступок должен был растопить лед на предстоящих переговорах по избранию Карла Филиппа русским царем. Перед отъездом на родину первой новгородской делегации предложили лишь подтвердить крестным целованием верность Карлу Филиппу. И тут случилось неожиданное. Тайные настроения посольских стали явными. Отчудил купец Иголкин, один из тех неотесанных русских послов, к которым Делагарди просил королевских чиновников отнестись с терпением и снисходительностью. Купец вдруг возмутился и крикнул: не намерены ли шведы подчинить Новгород своей короне? Но русские так же мало желают отдаться Швеции, как и подчиниться Польше! Не бывать такому никогда, покуда хотя бы один ребенок жив в Великом Новгороде!

Безобразная сцена разыгралась на глазах брата короля, которого русские пригласили на царство. Была затронута и честь шведского монарха. Это неслыханное оскорбление можно было смыть лишь кровью обидчика и жестоким наказанием всего посольства. Но комиссарам пришлось проглотить обиду ради большой политики. Ведь переговоры только начинались! Свои кое-как уняли разбушевавшегося купца, найдя подходящее объяснение его непочтительному поведению: «Он изрыгал из себя эти слова по пьяному делу и необдуманно». Комиссары позволили русским вымолить прощение для себя и Иголкина, и 22 сентября первое новгородское посольство покинуло Выборг.

Инцидент с пьяным купцом был тем более неприятен для шведов, что Иголкин предугадал намерение Густава Адольфа присоединить Новгород с его историческими владениями к шведской короне, о чем говорилось в так называемой главной инструкции, выданной комиссарам в Стокгольме. Посланцам Густава Адольфа предписывалось вести дело к присоединению Новгородских и Псковских земель к шведской короне, если на переговоры в Выборг прибудут делегации только от этих городов. Просьбу о выборе Карла Филиппа великим князем лишь части русских земель следовало отклонить, а вместо этого предложить новгородским и псковским посланцам добровольное присоединение к шведской короне, с сохранением всех русских обычаев, религии и законов — так, как Литва когда-то соединилась с Польшей. Если новгородцы и псковичи не захотят становиться шведскими подданными, их следовало обязать выплатить контрибуцию в размере десяти бочек золота, а также уступить Швеции внутреннее крепостное кольцо вокруг Финского залива, в том числе Ивангород, Ям, Копорье, Нотебург и Кексгольм, и внешнее с Гдовом, Ладогой и Тихвином. Кроме того, король требовал земли и крепости на побережье Северного Ледовитого океана, обладая которыми Швеция получала контроль над морской торговлей России с Англией. Принудить русских к выполнению этих требований следовало захватом возможно большего числа крепостей на северо-западе России. Из Новгорода всех русских нужно было изгнать до заключения мира, а также попытаться взять Псков.

Если в Выборг прибудут делегаты от всей России, король милостиво позволял выбрать своего брата русским царем, однако его территориальные и финансовые претензии к России от этого факта не менялись.

Наконец, существовала так называемая вспомогательная инструкция, которая предусматривала ведение прямых переговоров с Москвой, уже избравшей другого великого князя. Практичный Густав Адольф не собирался оспаривать московский трон ради возвышения собственного брата. Швеции нужны были лишь территории и деньги. Король предписывал комиссарам добиваться уже названных территорий и крепостей, отрезавших Россию от моря как на западе, так и на севере. Самолюбивый Делагарди не должен был знать о существовании дополнительной инструкции, поскольку мог подумать, что король заранее похоронил его династические планы.

Между тем Москва посольство все не присылала, а у новгородских представителей не было иных полномочий, кроме подтверждения прежнего приглашения Карлу Филиппу стать их великим князем. Застолья сменяли одно другое, поднимались тосты, произносились пышные речи, шведы и русские обменивались подарками. Так, например, главе новгородской делегации архимандриту Киприану был преподнесен русский перевод Евангелия Лютера, которое тот принял с неожиданной у православных иерархов благосклонностью. Это была первая книга на русском, изданная в Швеции. Но о единственном деле, которое интересовало шведских комиссаров в сложившихся обстоятельствах — о присоединении Новгорода к шведской короне, — комиссары прямо говорить опасались, помня о враждебной выходке купца Иголкина. Наверняка таких, как он, было много. Давление в Выборге могло закончиться бунтом черни в Новгороде.

Во время третьей аудиенции послов у Карла Филиппа 9 сентября Генрик Горн попытался выяснить, готов ли Новгород порвать с Москвой, или русские даже не задумывались о такой возможности. Разговор начался как обычно. Послы слезно молили Карла Филиппа прибыть в Новгород, который дан королевичу Богом в удел. В крайнем случае пусть он хотя бы пересечет границу, остановившись в Ивангороде. Генрик Горн тогда прямо спросил новгородцев, смогут ли они защитить Карла Филиппа, если Московское и Владимирское государства его не признают и им придется вести войну одновременно как с ними, так и с Польшей.

Послы отвечали, что без помощи шведского короля они в таком случае погибнут. Начитанный Горн потянул ниточку разговора дальше, обратившись к древней истории. Афинянин Фокиан в похожей ситуации заявил согражданам, что для борьбы с Александром Македонским они должны быть сильнее его или отдаться под покровительство еще более сильного государя. Новгородцы ушли от скользкой темы о «покровительстве», лишь повторив свою прежнюю просьбу о приезде герцога в их город.

Увертки русских положительно могли довести кого угодно! Генрик Горн, оставив в покое древних, взял быка за рога, заявив, что явиться герцогу в Новгород теперь значило бы прямо идти на убой. Готовы ли послы поручиться, что, как только герцог прибудет к ним в город, все русские перейдут на его сторону? Послы удрученно признали, что обещать такого счастливого исхода они не могут. Более говорить было не о чем. Аудиенция закончилась. Отныне комиссары тянули комедию переговоров только для вида, желая выиграть время, необходимое для прихода свежих сил в оккупированные области России. Король раздраженно инструктировал своих представителей в Выборге: «Как только войска в достаточном количестве соберутся в этой стране, мы перестанем позволять русским водить нас за нос, как это было прежде. Мы поставим вопрос прямо: предлагают они нам вражду или дружбу?»

В конце сентября невозможность возведения Карла Филиппа на русский престол понял даже Делагарди. Комиссары решили открыть ему существование дополнительной королевской инструкции, предписывавшей прямые переговоры о мире с новым московским великим князем. «Опасные дороги», из-за которых якобы полководцу прежде не везли щекотливый документ, неожиданно стали вполне проходимыми для гонца, отправившегося из Выборга в Новгород. Комиссары сообщали Делагарди в сопроводительном письме, что они склоняются к заключению мира с Михаилом Романовым, «это скорее отвечает интересам королевства, чем тщеславные попытки добиться чего-то большего, достичь чего не в наших силах».

Делагарди был вынужден отказаться от своей мечты сблизить Швецию и Россию с помощью Карла Филиппа. Даже среди новгородской знати, еще недавно искавшей спасения от черни в союзе со шведами, теперь все чаще раздавались голоса о возвращении под крыло Москвы, где наконец-то появился царь. Бояре, которых шведы держали при себе в качестве своеобразного золотого запаса, пользовались любой возможностью, чтобы скрыться из Новгорода. О любви к Карлу Филиппу толпы, доведенной шведскими поборами до крайности, вообще говорить не приходилось, там только и говорили о спасителе Михаиле Романове, который скоро придет и прогонит «немцев» со Святой Руси.