Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн

Элеонора показала мне, как оно действует, и я пришла в восторг. Как раз то, что надо Морин с ее красноречивым запашком. Я так и сказала Элеоноре.

– А по-моему, у тебя восхитительный естественный запах, – серьезно ответила она, – и Джастин тоже так думает.

– Он тебе сам сказал?

Элеонора взяла мое лицо в ладони и поцеловала меня легко и нежно мягким ртом – ее язык не коснулся моего, но поцелуй был глубоким.

– Сказал. И не только это. Дорогая, его так влечет к тебе – (да, я знала), – и меня тоже. А еще меня влечет к твоему мужу, так всю и пронизывает, когда Брайан рядом. Если бы вы разделяли наши чувства… мы с Джастином были бы рады дать им выход.

– Ты хочешь, чтобы мы с тобой поменялись?

– Ну да! Честная мена – не грабеж.

– Согласна! – не колеблясь ответила я.

– Вот и хорошо! А с Брайаном ты не хочешь посоветоваться?

– Нет необходимости. Я знаю. Он готов живьем тебя съесть. – Я тоже взяла в ладони ее лицо и поцеловала в губы. – И как мы это устроим?

– Как вам удобнее, Морин, милая. Наша гостиная в считаные секунды превращается во вторую спальню, и при ней есть своя маленькая туалетная комната. Так что можем или разбиться на пары, или остаться вчетвером.

– Мы с Брайни не прячемся друг от друга. Элеонора, я убедилась на опыте, что, если просто раздеться, можно сэкономить и время, и слова.

Ее губы дрогнули.

– Я тоже убедилась в этом. Морин, ты меня просто поражаешь. Я тебя знаю уже лет десять. Когда мы еще жили на Саут-Бентон и все ходили в Линвудскую церковь, мы с Джастином говорили о вас как о возможных партнерах. И я сказала, что в глазах у Брайана есть нечто, внушающее надежду, но способа пробить твою броню я не вижу. Истинная леди, прямо из «Еженедельника Годи для дам». Как ни жаль, но, поскольку такого рода семейные игры ради безопасности всегда обговариваются сначала между женами, мы просто внесли вас в список «Пропащих».

Я с усмешкой расстегивала свои крючки и пуговицы.

– Милая Элеонора, я рассталась с невинностью в четырнадцать лет, и с тех пор у меня постоянно течка. Брайан это знает, и понимает меня, и любит такой, какая есть.

– Прекрасно! Я, милая, отдала свою вишенку в двенадцать мужчине вчетверо старше себя.

– Стало быть, не Джастину.

– О боже, конечно нет! – Она переступила свои штанишки и осталась в длинных чулках и домашних туфельках. – Я готова.

– Я тоже. – Я не могла оторвать от нее глаз и жалела, что Брайни не побрил и меня, – она была гладенькая, как виноградина, – Брайни это определенно понравится! И к тому же такая высокая, статная блондинка.

Через несколько минут Джастин уложил меня на персидский ковер перед огнем в их гостиной, а Элеонора с моим мужем устроились рядом. Она повернула ко мне голову, улыбнулась, взяла меня за руку, и я приняла ее мужа, а она – моего.

В светских салонах Бундока за «Стимулятором» и «Собеседником» часто спорят об идеальном количестве участников для полигамной любви. Одни предпочитают трио всех четырех видов или один из четырех, другие ставят на большие компании, третьи заявляют, что любое нечетное число хорошо, а четное не подходит. Я лично продолжаю считать, что с двумя семейными парами, где все любят друг друга, ничто сравниться не может. Ничего не имею против других вариантов – они все мне нравятся. Просто тот, который я назвала, нравится мне больше всех и уже много лет.

Попозже Брайан позвонил отцу и сказал, что на улицах гололедица, – не подежурит ли дедушка одну ночь в зверинце?

– Почему у тебя такой отсутствующий взгляд? – спросил Брайан, глядя на меня сверху.

– Думала о твоей любимой девушке.

– Моя любимая девушка – ты.

– О любимой блондинке. Об Элеоноре.

– А, само собой.

– И о твоей любимой старшей дочке.

– В этой фразе есть что-то двусмысленное. Синтаксическая зависимость? Любимая старшая дочка. Старшая любимая дочка. Полагаю, что и то и другое относится к Нэнси. Продолжай.

– Это то, о чем не напишешь в письме. Нэнси сделала это.

– Что сделала? Если речь про того прыщавого парня, то ты, помнится, пришла к выводу, что это случилось еще год назад. Сколько же раз она может прощаться с девственностью?

– Брайни, Нэнси решила мне открыться, потому что испугалась. А прыщавый мальчишка больше не показывается к нам, потому что не остановился, когда у него порвалась резинка. Вот девочка и сказала все маме. Я промыла ее, мы вместе проверили ее календарь, а через три дня у нее началось, и она перестала бояться. Но мы наконец-то поговорили по-женски. Я прочла ей ускоренный курс дедушки Айры, используя в качестве наглядных пособий гравюры Форберга… Эй, послушай, у тебя там точно кость.

– А ты что думала? Рассказываешь мне о похождениях Нэнси и полагаешь, что я сохраню мягкость? Пусть Нэнси мне verboten[96], но мечтать-то я хотя бы могу? Если тебе можно мечтать о своем отце, то мне можно мечтать о своей дочке. Давай, милая, переходи к хорошим новостям.

– Мерзавец этакий. Развратник. Брайни, не искушай Нэнси, если не имеешь серьезных намерений, иначе она тут же переключится на тебя: она сейчас в неустойчивом состоянии. Теперь хорошие новости. Как мы с тобой и договорились, я рассказала Нэнси о Фонде Говарда, пообещав, что ты тоже с ней поговоришь, как приедешь, и позвонила судье Сперлингу. Он направил меня к одному адвокату у нас в городе, к мистеру Артуру Дж. Чепмену. Ты его знаешь?

– Слышал о нем. Оказывает услуги корпорациям, в суде не бывает. Очень дорогой.

– И один из попечителей Фонда Говарда.

– Я так и понял. Интересно.

– Я зашла к нему, представилась, и он дал мне список для Нэнси. По нашему району: округ Джексон и Клей и округ Джонсон в Канзасе.

– Хорошая охота?

– Думаю, да. В списке значится Джонатан Сперлинг Везерел, сын твоей любимой блондинки.

– Я буду самым крутым бабуином!

– Значит, Айра думает, что этот городской хлыщ – побочный отпрыск его брата? – спросил Брайан немного позже.

– Да, и ты тоже так подумаешь, когда увидишь его. Дорогой, мы с ним так похожи друг на друга, что можно поклясться, будто мы брат и сестра.

– И у тебя по его поводу печет в одном месте.

– Мягко говоря. Прости меня, дорогой.

– За что прощать? Если бы ты так умеренно относилась к сексу, что не смотрела бы ни на кого, кроме своего бедного, старого, усталого, потрепанного… ой! – (я его ущипнула), – муженька, с тобой и наполовину не было бы так здорово в постели. А так вы очень живая женщина, миссис Финкельштейн. Я предпочитаю вас такой, какая вы есть, и в хорошем, и в плохом.