Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн

Так что Нельсон, мой единственный вполне надежный «запасной муж», был далеко, а суровый пуританин-отец неусыпно следил за мной, – и Морин пришлось смириться с четырьмя, пятью, а то и шестью месяцами монашеской жизни.

Отец часто коротал вечера в бильярдной, которую называл своим «шахматным клубом». Однажды, дождливым вечером в конце февраля, он, к моему удивлению, привел домой незнакомца.

И тем заставил меня испытать величайший эмоциональный шок в моей жизни.

Протянув руку молодому человеку, я увидела перед собой своего отца, каким его помнила в детстве. Совпадал даже запах, четко ощущаемый мною, – запах чистоплотного самца, выделяющего свежую секрецию.

Улыбаясь и поддерживая светский разговор, я сказала себе: «Не падай в обморок, Морин. Нельзя падать в обморок».

Ибо почувствовала в себе настоятельную готовность принять мужчину. Именно этого. Похожего на моего отца тридцать лет назад. Я сдерживала дрожь, я говорила ровным голосом, я старалась обращаться с ним так же, как с любым желанным гостем, которого приводит в дом отец, муж или кто-то из детей.

Отец представил мне его как мистера Теодора Бронсона и сказал, что обещал мистеру Бронсону чашечку кофе, – это дало мне предлог их покинуть. Я улыбнулась и сказала:

– Ну конечно – в такой холодный дождливый вечер. Присядьте, пожалуйста, джентльмены, – и убежала на кухню.

Нарезая торт, раскладывая печенье, ставя на поднос чашки, сливки и сахар, переливая кофе из кухонного кофейника в серебряный гостевой, я успела взять себя в руки, загнать поглубже свой похотливый пыл и (я надеялась) частично скрыть запах моего тела ароматами еды и кофе, да и женское платье тех времен служило хорошей броней. Надеялась я также, что отец не заметит того, в чем я была уверена: что мистер Бронсон испытывает ко мне то же, что я к нему.

Я вошла с этим подносом; мистер Бронсон вскочил мне помочь. Мы пили кофе с тортом и болтали о пустяках. Я зря беспокоилась насчет отца – у него было свое на уме. Он тоже заметил фамильное сходство и построил на этом теорию, что мистер Бронсон – побочный сын его брата Эдварда, погибшего в железнодорожной катастрофе вскоре после моего рождения. Отец велел нам с ним встать рядом и посмотреть в зеркало над камином.

Впрочем, эта отцовская теория была надуманной. Прошло много месяцев, прежде чем он признался: он подозревал, что мистер Бронсон вовсе не отпрыск моего беспутного дядюшки Эдди, а его собственный внебрачный сын и мой кровный брат.

В разговоре я вполне прилично, под носом у отца, дала понять мистеру Бронсону, что я с нетерпением жду встречи с ним в воскресенье в церкви, что мой муж должен приехать на мой день рождения и мы тогда пригласим мистера Бронсона на обед – поскольку он, оказывается, родился в тот же день!

Вскоре он ушел. Я пожелала отцу спокойной ночи и поднялась в свою одинокую спальню.

Первым делом я приняла ванну. Я уже мылась перед ужином, но пришлось сделать это повторно – я вся истекала похотью. В ванне я мастурбировала, пока не перестали болеть груди. Вытерлась, надела рубашку и легла в постель.

Потом встала, заперла дверь, сняла рубашку, опять легла и снова стала мастурбировать, представляя себе мистера Бронсона, его запах, тембр его голоса.

И занималась этим, пока не уснула.

Не знаю, вернется ли еще Пиксель после того, как его последний визит чуть не кончился трагически.

Сегодня я проделала эксперимент. Сказала: «Телефон!» – как это делал доктор Ридпат. И точно, передо мной возникла голограмма… с лицом надзирательницы.

– Вы зачем вызываете телефон?

– А что такого?

– Вам не положено.

– Кто сказал? Если это правда, почему меня не предупредили? Спорю на пятьдесят октетов, что вы правы, а я нет.

– А я что говорю?

– Докажите. Я не стану платить, пока не докажете.

Озадаченная голова исчезла. Посмотрим, что из этого выйдет.

Мистер Бронсон пришел в то воскресенье в церковь. После службы в толкучке у входа, где прихожане говорили пастору комплименты по поводу проповеди (доктор Драйпер действительно произнес прекрасную проповедь, если не проявлять критиканства и отнестись к ней с чисто художественной точки зрения), у самых дверей я сказала мистеру Бронсону: «Доброе утро».

– Доброе утро, миссис Смит, мисс Нэнси. Прекрасная погода для марта, не правда ли?

Я согласилась и представила его остальному племени, которое было в наличии: Кэрол, Брайану-младшему, Джорджу. Мэри, Вудро, Ричард и Этель оставались дома с дедом – не думаю, чтобы отец хоть раз вошел в церковь после отъезда из Фив, разве что по случаю свадьбы или похорон кого-то из близких. Мэри и Вудро ходили в воскресную школу, но я считала, что для церкви они еще малы.

Мы поболтали пару минут ни о чем, раскланялись и разошлись. Ни один из нас не подал виду, что эта встреча имеет для нас какое-то значение. Он сгорал от желания ко мне, я – к нему, мы оба об этом знали, но не выдавали себя.

День за днем продолжался наш роман – без слов, без прикосновений, даже без влюбленных взглядов, на глазах у отца. Отец говорил потом, что в какой-то момент он что-то заподозрил – «почуял крысу», но мы с мистером Бронсоном вели себя до того безупречно, что придраться было не к чему. «В конце концов, дорогая, не могу же я осуждать мужчину за то, что он тебя хочет, лишь бы вел себя как следует – мы оба знаем, что ты за штучка, – и тебя не могу упрекать за то, что ты – это ты, что ж тут поделаешь – лишь бы ты вела себя как леди. По правде говоря, я гордился вами обоими – такую благородную сдержанность вы проявляли. Это нелегко, я знаю».

Приходя играть в шахматы с отцом, а потом и с Вудро, мистер Бронсон мог видеть меня почти каждый день. Он вызвался быть помощником скаутмастера нашего церковного скаутского отряда, привез домой Брайана-младшего и Джорджа после скаутского слета в пятницу вечером и договорился с Брайаном-младшим, что назавтра заедет за ним и поучит его водить машину. (У мистера Бронсона был шикарный «форд-латдолет», сверкающий и красивый.)

В следующую субботу он взял пятерых моих старших детей на пикник – они были так же очарованы мистером Бронсоном, как и я. Кэрол потом созналась мне: «Мама, если я надумаю выйти замуж, то хочу такого мужа, как мистер Бронсон».

Я не стала ей говорить, что чувствую то же самое.

Через неделю мистер Бронсон повел Вудро на утренник в Ипподром-театр – смотреть знаменитого иллюзиониста Терстона. (Я бы с удовольствием пошла с ними – обожаю магию, но при отце не осмелилась и заикнуться.) Когда мистер Бронсон вернулся с заснувшим у него на руках Вудро, я со спокойной душой пригласила его в дом – отец стоял рядом, и все было вполне законно. Мистер Бронсон ни разу во время нашего странного романа не был у нас дома в отсутствие отца.

Однажды, когда мистер Бронсон привез Брайана-младшего с урока вождения, я пригласила его к чаю. Он спросил, дома ли отец, и, узнав, что нет, тут же вспомнил о какой-то важной встрече. Мужчины ведут себя более робко, чем женщины, – по крайней мере те, кого я знала.