Сокровище Кастеров - Дэниел Хорн

– Не присмотрите за ними? Я ненадолго.

– Конечно, конечно, иди. – Агата Демфре села рядом с Моникой, поставила сумку себе на колени и обняла девушку, крепко прижав ее к себе.

* * *

Джеймс направился за доктором Гейн, миновав широкие двери, отделяющие мирок, исполненный гнетущим ожиданием, и место, где врачи, вооруженные операционным холодным оружием и лекарственными эликсирами, вели кровопролитную войну со смертью, послав подальше тягу ко сну. Все, что увидел Джеймс, поворачивая в узкий коридор, ведущий к палатам, – свет флуоресцентных ламп и перебегающую из одной палаты в другую санитарку, которая, держа в руках банку с прозрачной жидкостью, разгоняла по коридору острый больничный запах. Узкий переход был слабо освещен, слева всего два окна, выходящих во двор больницы. У гаража стояли две машины скорой помощи, окрашенные золотым отливом утреннего солнца, чьи лучи еще не отважились ворваться в стены больницы. Окна остались позади, Джеймс вернул взгляд на плечи врача и ощутил давление окруживших его стен. Шаги доктора Гейн, гулко разносившиеся в тишине, стучали в голове, словно крича: «Потеряла ребенка, потеряла, потеряла!»

– Направо, мистер Кастер.

Джеймс слегка дернулся от неожиданности. В голове совсем не было идей, как он так быстро смог погрузиться в собственные мысли, если в его голове крутилась только одна? Мужчина повернул и очутился в отделении-клоне интенсивной терапии, только свет здесь был еще приглушен – пациенты отдыхали. У стойки две женщины складывали сменное белье в передвижную корзину, а в конце коридора пожилая дама мыла полы. Джеймс шел за доктором почти до середины отделения, пока туфли впереди идущего не отстучали знак «стоп» и Гейн медленно не повернулась к нему.

– Я даю вам пять минут и ни секунды больше, понятно?

– Да, понятно, – бесчувственно ответил Джеймс.

Всю злобу он хранил для испепеляющего взгляда, который направит в глаза предателя, чужого среди своих, на свою оторванную половину по жизни.

– Я вас хорошо понимаю, сама пережила выкидыш, но поверьте мне как женщине, окажите ей поддержку и оставьте отдыхать. Путь назад помните?

– Помню.

– Я вернусь через пять минут, надеюсь, вы последуете моему совету и поедете с детьми домой.

Гейн развернулась, взмахнув полами своего халата, и пошла к приемной стойке, где ее уже встречали санитарки с чистым бельем. Джеймс огляделся, но нигде не увидел часов, однако что-то ему подсказывало, что близится время утреннего обхода пациентов, а значит, нужно действительно поторопиться. Ему не хотелось, чтобы кто-либо увидел их вместе в одной палате и уж тем более тот чудовищный взгляд, который он приготовил для Оливии.

Джеймс сделал уверенный шаг в палату своей жены. Свет был немного приглушен, но он ясно видел ее на кровати, точнее то, что было похоже на его жену. Мужчина не поверил своим глазам, повернулся к регулятору света и прибавил освещение, пока окончательно не убедился – это высохшее нечто на кровати и есть Оливия.

Волосы утеряли былой золотой отлив и больше напоминали клубок лески для спиннингов, которую не распутывали вот уже несколько лет. Щеки, обвиснув, потеряли румянец, кожа побледнела и покрылась морщинами. Вокруг глаз темнели цвета влажной грязи, круги, а губы покрылись сухими ранками. Одеяло накрывало исхудавшее тело, ключицы остро выступали из-под медицинского халата. Все это подобие человека весило фунтов на тридцать меньше, чем весила его жена – та самая женщина, которую он видел еще вчера. Но Джеймсу не это показалось самым кошмарным, больше ему внушили ужас глаза – два желтоватых пятна с черными, как бездна, зрачками. Они смотрели прямо на него, Джеймс видел в них лишь два борющихся чувства – сожаление и страх.

– Джеймс, – прохрипела Оливия.

Кастер не мог поверить, что это сказала женщина в самом расцвете своей красоты. Ее голос всегда был нежным, мягким, ласкающим, любым, но только не этим скрипом, который, как понял Джеймс, Оливия выдавила из себя, теряя драгоценные для тела силы.

– Тихо, – дрожащим голосом произнес Джеймс. Его злость все еще сидела внутри и с нетерпением ждала той секунды, когда сможет выйти из темницы и обрушиться мощью тайфуна на свою жертву. – Просто скажи мне… кто?

– Джеймс… воды… пожалуйста.

Кастер прикрылся ширмой безразличия, но он хотел взреветь. Голос вековой старухи, исходивший из уст Оливии, как пение сирены, заставлял его забыть на время все свои ужасающие намерения сделать ей больнее, чем она сейчас того заслуживала. Джеймс подошел поближе к кровати, наполнил пустой стакан водой из графина и осторожно поднес к губам Оливии. Джеймс удивился, как жадно сейчас пьет его жена.

Оливия буквально присосалась к стакану, просовывая в него бледный растрескавшийся язык. При каждом глотке она чавкала, а глаза сжимались, как предположил Джеймс, от боли по всему телу. Первый стакан она осушила за четыре глотка, но ее мертвенные глаза просили еще. Джеймс еще два раза подал Оливии стакан с водой, пока она не опустила голову и не отвела взгляд от своего мужа.

Джеймс поостыл, но его волновал ответ на свой вопрос, и он не планировал уйти без него.

– Оливия, кто отец ребенка?

Джеймс услышал, как его жена начала шмыгать носом, показывая, что ответ для нее не менее тяжел, чем вопрос Джеймса.

– Джеймс… – снова прохрипела Оливия.

– Я еще здесь и все еще жду ответа.

– Сундук.

Джеймс подумал, что ослышался, и повторил:

– Кто отец?

Оливия медленно повернула голову, вновь одарив мужа ужасающей бездной в глазах, из которых потекли слезы. Джеймс увидел в ее лице выражение человеческого отчаяния, а слова и вовсе заставили его испугаться окончательно.

– Оно все еще там. – Оливия переметнула взгляд с мужа на нижнюю часть своего тела, медленно подняла руку и указала на место недавней операции. – В животе.

Джеймс молчал. Он смотрел на кончик указательного пальца, который слегка соприкасался с одеялом, под которым прятался исполосованный живот Оливии.

– Джеймс…

Кастер медленно повернулся и посмотрел в лицо своей жены, желая побыстрей закончить этот разговор.

– Сундук, он… оно вылезло из него. Джеймс… вытащи его… пожалуйста. – Оливия разрыдалась и затряслась и, на секунду замерев, изрыгнула из себя лишь одну фразу. – Вытащи из меня эту тварь!

Джеймс приложил ладони к плечам жены, чтобы унять ее конвульсии, но сил в ее иссохшем теле было хоть отбавляй. Мужчина испугался, словно наблюдал запретный ритуал экзорцизма. Сердце Джеймса екнуло, когда он услышал грубый голос позади себя.

– Что случилось? – вскрикнула доктор.

Санитарка обошла кровать Оливии, а Джеймса в сторону оттолкнула доктор Гейн.

– Я же вас просила – уходите! Позвоните нам завтра.

– Но я…