Сокровище Кастеров - Дэниел Хорн

Когда Джеймс отходил к кофейному автомату около приемного покоя, он случайно пересекся с Дарио Демфре. Оказывается, Ларри очнулся еще ночью и его самочувствию можно позавидовать. Врачи оставили мальчика еще на один день, а утром Ларри уже вернется домой. Джеймс глядел в лицо Дарио с чувством зависти и ненависти. Отношения между мужчинами были натянутыми, и объединяла их только мнимая любовь к искусству их жен и крепкая дружба сыновей. Джеймс не считал себя последней скотиной, но он явно не хотел, чтобы кто-то в этом мире был счастлив, пока его жена истекала кровью, а врачи резали и кромсали ее тело, чтобы спасти женщине жизнь.

Дарио, как и подобает любезному человеку, поинтересовался, что семья Кастер делает в больнице, а Джеймс не поскупился на подробности и выдал Демфре все, как оно было. Вскоре подоспела Агата, которая блуждала в поисках пропавшего супруга, и ей обо всем поведал муж, но уже без тонких деталей происшествия. Сопереживание и жалость – вот чем они наградили Джеймса. Семьи договорились встретиться попозже, чтобы уделить друг другу внимание и оказать поддержку. Агата с охотой интересовалась состоянием Оливии, Джеймс же предпочел не давить из себя интерес к состоянию Ларри Демфре.

Теперь Кастер мог разделить чувства только со своими детьми. Время от времени он поглядывал на Монику, которая, часто вытирая глаза, смотрела на соседнюю стену, на которой висела табличка с планом больницы. Зуд не оставлял Джеймса, и он только хотел почесать спину, но его успел отвлечь голос, которого он ждал уже несколько часов.

– Мистер Кастер? – окликнула его женщина в больничном халате, который скрывал под собой другую форму с еле заметными красными пятнами.

Джеймс вскочил с места и успел положить руку на плечо дочери.

– Да, это я! – Джеймс перевел взгляд с врача на Монику. – Посиди здесь, пусть Эдди спит.

Моника кивнула и сильнее прижала к себе брата, будто боялась, что может потерять и его. Джеймс подбежал к доктору и сразу ринулся в словесный бой.

– Как она?

– Состояние средней тяжести, но она в сознании, хоть и потеряла много крови.

– Что значит – средней тяжести? – Джеймс хотел закричать, но сдержался. Если он сорвется, то непременно напугает детей до смерти и скорее всего самого себя.

– Ваша жена серьезно обезвожена…

– Погодите, – перебил Джеймс, – что значит обезвожена?

– Показатели вашей жены вне нормы, плюс у меня есть основания полагать, что она была отравлена.

– Отравлена?

– Сначала выслушайте меня, а потом перебивайте, – раздраженно ответила врач.

– Извините, – смиренно ответил Джеймс, подавляя в себе желание разбить этой дамочке нос.

– Электролиты на низком уровне, а состояние кожи и некоторых внутренних органов указывает на возможное применение ядов, которые могли вызвать дегидратацию организма. У вашей жены случился разрыв матки и яичников. Это и вызвало обильное внутреннее кровотечение. Сейчас она в сознании, и мы уже поставили ей капельницу с необходимыми препаратами. Повторюсь, состояние средней тяжести, но все самое страшное уже позади. И кстати, я доктор Касандра Гейн.

Джеймс глядел на нее ошарашенными глазами, не зная, как подобрать нужный вопрос. «Гейн? Ты специально представилась в конце? Ты так хочешь отвлечь меня от состояния моей жены, а?» В голове Джеймса заплясали десятки теорий, и от каждой ему становилось не по себе. Мужчина оглянулся и увидел, что Моника не спускает с них глаз. Вернув внимание к доктору, Кастер все же нашелся с подходящим вопросом.

– Она хотела себя убить? – Джеймс, услышав свой же вопрос, готов был задушить себя собственными же руками.

– Я не могу дать вам точного ответа. Лаборатория все еще проводит анализы, но пока могу сказать, что сейчас ее состояние стабильно.

– Я могу ее увидеть?

Доктор Гейн посмотрела на детей и улыбнулась наблюдавшей за ней Монике.

– Только без детей. Когда ее состояние стабилизируется, мы сможем пропустить и их.

– Хорошо, так пойдемте же. Зачем мы тут топчемся? – Джеймс уже сорвался с места, пока его не остановила рука доктора. – Что-то еще?

– Вы же меня расслышали, когда я сказала про разрыв матки?

– Конечно, но вы сказали, что все в порядке.

– Кровотечение остановлено, но, мистер Кастер, ребенка нам не удалось спасти.

Бум! Взрыв! В голове Джеймса сдетонировала бомба. Ему показалось, что он сошел с ума или он просто не так расслышал, ему жизненно необходимо все уточнить.

– Прошу прощения – ребенок?

– Простите, моя ошибка, срок был всего три недели, и, вероятно, ваша жена еще не успела вам сообщить. Мне очень жаль, мистер Кастер. Но вы поймите, сейчас Оливия нуждается в вашей поддержке больше, чем когда-либо. Одно дело биться за свою жизнь, другое постараться отстоять две. Сейчас ее перевозят в отдельную палату, где она сможет отдохнуть. Попросите ваших детей остаться здесь, я все равно пущу вас не больше чем на пять минут, ей нужен покой.

Джеймс слышал доктора, но его восприятие реальности выбилось из нормальной колеи. Теперь ему придется узнать не только причины, по которым могла произойти предполагаемая попытка самоубийства Оливии, но и связать это с мертвым ребенком, который, если верить сроку, точно был не от него.

– Подождите меня секунду. – Джеймс развернулся и подошел к своим детям.

– Что там? – устало спросила Моника, глядя на отца заплаканными глазами.

– Врач говорит, мама пришла в стабильное состояние. Я попросил ее пустить нас, но нельзя. Я могу пройти и поглядеть на нее несколько минуток, ты не против подождать меня тут?

Моника прижала спящего Эдди и кивнула в ответ. Джеймс смотрел на свою дочь и не понимал, как же так получилось? Дочь, которая с легкостью уехала бы от него, выпади ей мало-мальская возможность, сдерживала изо всех сил свой визгливый рев, чтобы не показывать, как она перепугана за главную предательницу всей семьи. Джеймса прожигало изнутри желание выложить все на тарелку и подать своим детям, затем с позором выставить Оливию из дома, ибо с этой секунды она для него казалась чужим человеком.

– Джеймс, – раздался позади мужчины женский голос.

К семье Кастеров подошла Агата Демфре.

– Да? – откликнулся Джеймс, мысленно моля Бога о единственной просьбе: «Прошу тебя, сделай так, чтобы они ушли. Пусть возятся со своим ребенком!»

– Как там Оливия? – Агата встала напротив Джеймса, глядя ему прямо в глаза.

– Мистер Кастер, я не могу тут долго стоять, вы идете или нет? – строго спросила врач, стоя все на том же месте около входа в блок интенсивной терапии.

– Прошу прощения, иду! – Джеймс повернулся к Монике и положил ей руку на плечо. – Я скоро вернусь, хорошо?

Моника вновь кивнула в ответ, а Джеймс повернулся к Агате: