Фреон - Сергей Клочков

* * *

— Этого было недостаточно, сталкер. Не с тем ты к нему пошёл. — И Болотный Доктор сменил на моём горячем лбу прохладную тряпицу. Инъекция «Жизни» уже вывела из организма несколько смертельных доз радиации, но не отпускала дикая слабость, и полопавшаяся волдырями кожа пока не хотела заживать… говорили мне, что даже стоять со мной рядом было опасно, что фонило, как от самого Саркофага. Хватило только сил дотащиться до «Ростка», потому что, наверное, шёл быстро, по своему маршруту, наплевав на все правила, да и на себя наплевав тоже. Кровью начало рвать ещё в Припяти, на границе Красного леса вколол я себе последний «Седатин-5» и мышечный стимулятор… к постам «Долгов» подошёл уже не своими силами, а на одних только медикаментах. Повезло мне. Крепко повезло, что Доктор тогда на «Росток» зашёл за детенышем какого-то чудного, редкого мутанта, не позволил убить его на Арене, а обратно в Зону выпустил. Рассказывали потом, что «долговцы» не посмели заступить Болотнику дорогу, отходили с его пути без слов, пряча глаза, хотя до этого грозились в пыль сапогами втоптать «мутантского лекаря». Потому что, наверное, никто до, да и после не видел Доктора в таком гневе. Нет, он не кричал, не бранился, а нахмурив брови и глядя прямо перед собой, просто шёл к зданию, где «долги» в своё время открыли Арену. И под этим холодным, прямым взглядом никто не дерзнул не то что задержать Болотника, но даже пикнуть, расходились в стороны суровые бойцы с Зоной, отворачивались, словно нашкодившие школяры при виде строгого пожилого учителя. После того случая и стал хиреть местный «Колизей», популярность Арены падала, и Седой, став генералом «Долга», первым же своим приказом ликвидировал это сомнительное заведение. И начали отловленных бандосов не с тварями Зоны стравливать, а просто стрелять у стенки после «аукционов».

— Этого было недостаточно, сталкер. Не то ты хотел и не того попросил.

— Его там нет, Доктор… Саркофаг… пуст… только кости кругом…

— Он есть, Фреон. Но если ты привык врать сам себе, то не жди, что Монолит тебя услышит и тебе явится. Желание ты себе внушил, и оно не стало истинным.

И Доктор снова водит по моим ранам синеватым камешком, от которого по телу разбегается шерстяное покалывание, и смотрит куда-то сквозь меня и что-то, по-моему, видит…

— Если ты сам не слышишь своего сердца, то как Камень сможет узнать от тебя правду, как он разберёт, чего же ты на самом деле хочешь, если в твоей душе пепел и бардак вместо желания, единственного, выстраданного, которое если не исполнится, то и жить больше ни к чему? Тебе нельзя было ходить туда, Фреон. Таким, как ты, он не явится. Такие, как ты, увидят в Саркофаге только гору сожженного и переплавленного мусора.

Без злости говорит Доктор, без осуждения, ровно и спокойно: «Таким, как ты». Просто рассказывает, печально качая седой головой.

— Доктор… я же дочку у него хотел попросить… неужели это желание мелкое? Неужели дочь вернуть — это пустяк? Что ты такое говоришь, Доктор? У меня ведь дочь умерла на Большой земле…

— Знаю. Если бы хотел ты этого на самом деле, то нашёл бы Камень.

— Ну а чего же я тогда хотел, а? — уже хрип из глотки, давит дыхание. — Чего?

— Всё сначала начать. Новую жизнь ты хотел, другую семью, другое призвание. Отбросить и забыть всё, что с тобой случилось, вернуться назад, в свою счастливую молодость, чтобы пойти оттуда совсем другой дорогой. Вот о чём кричит твоя душа, вот что должен ты был спросить у Монолита. Да только этого своего желания ты и сам не понял… потому и придумал, что дочку из мёртвых вернуть хочешь. Хуже всего, сталкер, самому себе врать…

— Не было его там… не было никакого Монолита… только грязь и пекло… мусор и разломанный бетон… нет его там…

— Ну, нет, значит, нет. Просто не ходи туда больше, сталкер. Не нужно тебе этого делать. И вообще… забудь об этой сказке. Ни к чему тебе мои… фантазии.

— Но ведь Камрад ещё до Третьей ходил и девчонку свою мертвую вернул… вернул ведь! — Слёзы больно вгрызлись в полопавшуюся кожу. — Живая она, из Зоны за руку её привёл, это как, а? Даже дозу не схватили. Говорят, уехали они, дети уже… как это, Доктор?

— Слышал такое… — Болотный Доктор отводит взгляд. — Болтают, наверное. Зато Живчик ни с чем вернулся, только всех своих ребят положил. Забудь, Фреон… просто выбрось из головы мои слова и живи дальше, не рви душу. Я замечтавшийся старик, болтающий невесть что…

— Сталкер… Фреон… ты глянь, чего тут есть, — слышится голос Фельдшера, и я с трудом открываю глаза. Серое утро, слабость, шершавая чугунная гиря перекатывается в черепе при попытке перевернуться на бок. Тошнит. Всё-таки вырубился я ночью, не смог «отстоять вахту», упал лицом прямо в траву, где теперь лежат куски свернувшейся в желе, но ещё не подсохшей крови. И во рту тоже металлически-солоноватый привкус, сердце колотит с перебоями, в лёгких хрип. Оборачиваюсь к Фельдшеру… ох, бедолага. Белый он, глаза ввалились, а вокруг рта и носа кровяные разводы.

— Глянь, Фреон…

И держит он в одной руке маленький, не больше кулака, шарик, мерцающий тусклым изумрудным светом. «Душа»… знакомая штука из Зоны. А в другой — лист бумаги с детским рисунком, таким же ляпистым, корявым, как и тот, что нашли мы в двенадцатой лаборатории.

— Это ништяк, мэн… значит, будем жить. На троих хватит её. Да, мощная «душа», таких я ещё не видел…

И ползёт «свободовец» к лежащему пластом Философу, и уже вижу я, что последние часы доживает парень и дышит через раз, и не только из носа и рта кровь шла, а даже как будто из глаз. Расстегнул Фельдшер молнии на его костюме, приложил «душу» к впалой, бледной груди, придавил артефакт к коже. С силой прижать его надо, но сил, видно, не осталось, и потому навалился «фримен» своим весом, надавил локтем…

«Душа» — артефакт мягкий, упругий. На ощупь — мячик резиновый. А в прозрачной зелёной глубине, если сдавить пальцами, искорки бегают, и такое ощущение, словно в руке по костям лёгкий холодок разбегается. Фонит «душа» немного, поэтому долго держать его не след, и без того в Зоне навалом источников, откуда может сталкер нацеплять радиации. Однако в некоторых случаях совершенно необходима эта штука.

Сама по себе «душа» не лечит, это не «светляк» и не «чёрное сердце», которое всего несколько раз за всё время находили. Нет в этом арте целебной силы, «ботаники» давно это выяснили, но… что-то она такое делает, от чего организм разом высвобождает часть резервов и начинает буквально «пахать» на сверхскоростных оборотах. Даже раны зарастают… нужно только крепко сдавить «душу» и прижать её к коже. Единственно, часто этой штукой пользоваться нельзя, иначе организм на износ пойдёт.

Ересь с громким, захлёбывающимся взрёвом втянул в себя воздух, выгнулся, но Фельдшер придавил артефакт к его груди ещё сильней, и в сдавленном шарике «души» начали ярко, в ритме бьющегося сердца, мерцать жёлтые вспышки.

— Врёшь… не помрёшь, — кивнул «фримен». — Сейчас, брат, поставит тебя на ноги эта штукенция.