Ненадёжный признак - Лана Аверина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того, как я упомянул протокол, чувство неловкости поутихло. В конце концов, я приложил немало усилий для того, чтобы он вообще появился на свет. Прецедент Акаму был болезненным уроком для сторонников номо-терапии, но урок был выучен.
– А экспертиза точно проводилась? Здесь не может быть ошибки?
– Без экспертизы не было бы ни лицензии, ни страхового полиса, тем более, класса «Стандарт Плюс».
– Нелогичное название, вы не находите, доктор? – она слабо улыбнулась. – Страховку, которую получает человек, потерявший друга, следовало бы назвать «Стандарт Минус».
– Митико, Одуванчик не был вам другом, – как можно мягче произнёс я. – Инвизы – не люди, они не умеют дружить. Зато они терпеть не могут скучать и обожают, когда их развлекают. Попробуйте вспомнить хотя бы один случай, когда Одуванчик сделал что-то приятное вам, но не нужное ему.
Она посмотрела на меня с удивлением:
– Мне кажется, я вспомню десяток таких случаев!
– Хорошо, – кивнул я согласно, – давайте разберём какой-нибудь один.
Она задумалась. Я терпеливо ждал. В наступившей тишине стало ясно, что дождь наконец начался. Грозовая туча висела теперь прямо у нас над головой, и потоки воды, собранные воронкой на крыше, неслись вниз по водосточным трубам с глухим шуршанием.
– Давайте, я вам помогу, – осторожно начал я, когда стало ясно, что молчание затягивается. – У вас были в детстве куклы, Митико?
Она отрицательно покачала головой:
– Одуванчик любил поезда. Я попросила отца, и он купил мне… Нам… Он купил нам модель синкансэна… Синкансэн – это такой суперскоростной поезд. Но, – она посмотрела на меня с еле заметным вызовом, – я тоже люблю поезда!
– А домик на дереве? Чья это была идея?
Она отвела глаза.
– Я не помню. Возможно, нам обоим хотелось, чтобы он у нас был. Я люблю рисовать, а Одуванчик…
Лицо у неё стало совсем несчастным.
– Я боюсь высоты и не умею лазать по деревьям. Так что обычно я сидела под деревом и рисовала, а Одуванчик забирался в домик и бросался оттуда твёрдыми плодами гинкго. Он старался попасть в рыбок, плавающих в пруду, и ужасно радовался, когда ему это удавалось. Я сто раз просила его так не делать, но… Отец, помню, всё удивлялся, как это орехи гинкго в таком количестве попадают в наш крохотный пруд…
Когда Митико упомянула орехи, я сразу вспомнил вишнёвые косточки и одного сердитого господина, который вытряхивал их из шляпы, так что у меня тоже пропала охота говорить. Дождю, впрочем, всё было нипочём, он по-прежнему выстукивал что-то монотонное на подоконнике.
– Можно мне посмотреть поближе? – расстроенная Митико показала на небольшую керамическую миску, стоящую на столе. Видимо, ей тоже не слишком хотелось развивать тему о привычках Одуванчика.
Я кивнул. Эта миска украсила бы любой интерьер, но в кабинете человека моей специальности её присутствие было почти обязательным. Митико взяла миску в руки и погладила её по чуть шероховатому боку.
– Это ведь «кинцуги», да? Какая красивая. Как вы думаете, доктор, она действительно раньше была разбита, или её разбили специально?
– Мне хочется думать, что мастер чинил разбитое. Но наверняка я не знаю. Я купил её на онлайн-аукционе несколько лет назад.
На торгах были представлены и другие вещи в технике «кинцуги» – золотой заплатки. Но я сразу же выбрал эту, матово-черную снаружи и покрытую глазурью цвета индиго внутри. Неоднородная глазурь с точечными вкраплениями серебристого цвета создавала впечатление той глубины звёздного неба, которую можно разглядеть только в мощный телескоп. Ночное небо на дне миски пересекали толстые трещины, залитые золотым лаком. Разбитую миску склеили, и после ремонта она стала только краше. Мне кажется, мастер, придумавший «кинцуги», был большим оптимистом.
– старое гинкго в саду
запутались в ветвях светлячки
мерцание летней ночи, – медленно проговорила Митико.
Я посмотрел вопросительно, она поймала мой взгляд и добавила после паузы:
– Это хокку мой отец сочинил. Давно, когда я ещё маленькой была. Оно мне нравится. Напоминает мне о доме. А эта миска… она будто вся в светлячках.
– Пожалуй, – кивнул я.
– Знаете, я ведь не так давно узнала о своей номо-страховке, – девушка осторожно водила пальцем по рельефному золотому шраму. – Пару лет назад отец показал мне её и объяснил, как я могу ей воспользоваться. Я унесла бланк в свою комнату и долго его изучала. Если я правильно поняла, «Стандарт Плюс» выдаётся в случаях, когда решение принимают родители или опекуны, да?
– Именно, – подтвердил я. – Обычный «Стандарт» оформляется, если ребёнок сам обращается в «Nomokar Inc» за помощью, понимая, что у него проблемы с инвизом. Но такое бывает крайне редко. Инвизы – великие мастера манипуляции и с лёгкостью внушают своим подопечным, что в неурядицах виноват кто угодно, только не они.
Мне показалось, Митико чуть поморщилась, когда я упомянул манипуляции. Похоже, ей было неприятно слышать, когда я отзывался об инвизах неодобрительно. Но здесь я не мог ей помочь. Моей работой было обеспечить её максимально правдивыми фактами, а факты были именно таковы.
– А что означают эти цифры в графе «Охотник»?
– Компания предпочитает держать реальные имена Охотников в секрете, поэтому используется только код.
– А нельзя встретиться с этим человеком?
– Боюсь, что нет, – покачал головой я. – Зачем вы хотели видеть его? Может я могу как-то его заменить?
Митико бережно вернула миску на прежнее место.
– Я спросила, не особенно надеясь, что вы поможете мне найти его. Я пыталась это сделать ещё из дома, нащупать хотя бы какую-то ниточку, которая может привести к нему. Но… «Nomokar Inc» отлично заботится о персональных данных своих работников… А я… Я хотела бы спросить Охотника, не может ли он вернуть мне Одуванчика.
Здесь она сделала короткую паузу и закончила решительно:
– И мне кажется, я знаю ответ на этот вопрос: ведь если бы это было возможно, номо-страховка была бы не нужна.
– Вы правы, – подтвердил я, радуясь, что хотя бы в этой части мне не нужно было её переубеждать. – Инвизы, нейтрализованные номокаром, не возвращаются.
– А ещё… – кукольное лицо девушки напряглось и она бросила на меня короткий умоляющий взгляд. – А ещё меня мучает вопрос, не было ли Одуванчику больно, когда его затвайсили.
– О нет, не думаю, –
