Камилла. Жемчужина темного мага - Оливия Штерн

«нет, это не я», — едва не крикнула Камилла.

но, стряхнув с себя оцепенение, указала на свой рот и покачала головой.

— Да ладно, хорош врать.

Эдвин медленно вышел из-за стола — высокий, широкоплечий, подтянутый. мечта, а не мужчина. Принц.

Беда в том, что Камилле он казался омерзительным. он был в белоснежной сорочке с вольно распахнутым воротом и в черных штанах, облегающих красивые ноги. Волосы цвета воронова крыла вились крупными кольцами у шеи…Слишком картинка, слишком ненастоящий и какой-то… неправильный.

— Что молчишь? — он остановился в шаге от нее, все ещё разглядывая, — я тебя узнал. Я не мог ошибиться. Как ты заключила договор с темным магом? И, кстати, кто тебя бил?

Камилла опустила взгляд, ещё раз указала на свой рот и покачала головой.

Вскрикнула невольно, когда Эдвин вцепился ей в плечи и тряхнул как куклу.

— Говори! Говори, верги тебя дери! Иначе я прикажу твоего мага вздернуть завтра же!

— не надо! — это вырвалось случайно. не слова, мычание.

Эдвин замер, впился в ее лицо хищным взглядом и приказал:

— Еще говори!

— не могу! — Камилла сорвалась на крик, — ты же видишь, не могу-у-у-у!

Слезы покатились по щекам. И ей было невыносимо стыдно плакать перед этим человеком, но она все равно расплакалась, потому что было больно и страшно.

Внезапно Эдвин разжал руки и отступил на шаг назад.

— ну надо же, — проговорил как будто себе, — и в самом деле, похоже, не говоришь. Как такое могло случиться? Это маг с тобой что-то сделал?

Камилла в отчаянии затрясла головой. А потом, спохватившись, жестами показала, как будто пишет на ладони.

— А! — догадался Эдвин, — так бы и сразу.

он повернулся, взял со стола лист бумаги и заточенный грифель и протянул ей. И Камилла, прислонив бумагу к стене, нацарапала:

«Я не могу говорить с того момента, как твои люди убили моих родителей и хотели убить меня».

Ей больше нечего терять, верно? И если он ее захочет довершить начатое… Что ж, тогда она достойно встретит смерть и соединится с теми, кого любила.

А ещё ей отчаянно хотелось скомкать эту бумажку и швырнуть в холеное лицо убийце. но если она так и сделает? не отыграется ли убийца на Аларике?

И поэтому она просто протянула принцу бумагу, а потом положила грифель на край стола и снова отошла к самой двери, сцепив руки за спиной.

Эдвин прочел написанное, затем посмотрел на нее — очень задумчиво, морща лоб.

— Я не убивал их. И никогда не приказывал это сделать, слышишь? меня подставили.

Камилла нахмурилась, снова подошла и, взяв из его рук бумагу, просто наклонилась к столу и дописала:

«Это была месть, не так ли? Я опозорила тебя на балу, и ты решил отомстить».

Эдвин поморщился так, словно прожевал целый лимон.

— И в мыслях не было. ты — дура? Кто тебе внушил это?

«тогда почему ты и мой дядя так поспешно объявили меня мертвой?»

И Камилла, оставив исписанный лист на столе, отошла с победным видом. Пусть теперь выкручивается.

— Потому что… — начал Эдвин и осекся. Почесал подбородок. А затем внезапно улыбнулся каким-то своим мыслям.

— Знаешь что, — сказал он, — с этого дня ты будешь жить там, где я прикажу. А чтобы ты вела себя хорошо и не творила глупостей, давай договоримся: каждый твой промах будет лишать твоего, хм, темного мага, одного пальца. По очереди. Закончатся пальцы на руках, перейдем к пальцам на ногах. Закончатся на ногах, отрежем еще что-нибудь. Как тебе такая идея? Впрочем, если ты не питаешь к нему теплых чувств — чему я тоже не удивлюсь — мы придумаем что-нибудь другое.

Перед глазами стремительно собиралась темнота. И вместе со словами Эдвина, которые падали, словно камни, воображение нарисовало удивительно живую картину того, как это могло выглядеть. тьма приобрела багровый оттенок, и комната внезапно погрузилась во мрак. Камилла подумала о том, как долго она падает — и все исчезло окончательно.

* * *

Когда Камилла открыла глаза, то был день, и находилась она в мягкой постели, на шелковых простынях, укрытая пуховым одеялом по самое горло.

она поморгала, не понимая. В голове закрутился вихрь мыслей: вот ее волоком тащат к принцу, вот он говорит ей жуткие, страшные вещи про Аларика, и она… обморок? А потом? Что было? Ее усыпили и куда-то привезли? Или она по-прежнему во дворце?

Камилла огляделась: она определенно находилась в спальне, роскошно обставленной. Стены были оклеены светло-серыми обоями с серебристой вязью рисунка. Высокое окно завешено нежно-сиреневой полупрозрачной тканью, сквозь нее видны ржаво-красные стволы сосен. Вся мебель — из светлого дерева, да ее здесь и не много: туалетный столик, над которым висит большое зеркало, рядом — стул. Узкий платяной шкаф у стены и… Все. Закрытая дверь.

Сама Камилла лежала на большой, просто огромной овальной кровати. Кто-то переодел ее в шелковую сорочку с длинным рукавом, всю в рюшах, и ей очень хотелось верить, что это делал не Эдвин Лоджерин. Кто-то расплел ее косы…

она села, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Время шло, и Камилла все больше начинала чувствовать себя запертой в клетке. Во рту было сухо, хотелось пить, но… ни намека на воду в этой комнате.

тогда Камилла слезла с высокой кровати, ступни тут же утонули в пушистом ковре поверх каменного пола. Чувствуя, как ее пошатывает от слабости, она дошла до закрытой двери и толкнула ее. Разумеется, заперто — чтобы птичка не выпорхнула. Камилла несколько раз стукнула кулаком в дверь, огляделась в поисках чего-нибудь потяжелее — но тут же попятилась, потому что в замке провернулся ключ.

В дверях стояла коренастая женщина в унылом платье то ли прислуги, то ли сиделки, и в белом накрахмаленном чепце.

— Доброе утро, госпожа.

Камилла кивнула. на самом деле сотни вопросов терзали ее: где она? Что это за место? Как долго ее здесь продержат и, наконец, что с Алариком? но, конечно же, эти вопросы следовало задавать не служанке. Камилла еще раз оглядела женщину, в душе вспыхнул призрачный огонек надежды — а вдруг с ней можно сговориться? — и тут же погас. нет, принц Эдвин не станет приставлять к внезапно найденной Камилле Велье ненадежную охрану. Да и служанка Камилле не очень понравилась: у нее было глуповатое длинное лицо, маленькие глазки и большой рот со скорбно опущенными уголками. она не улыбалась, да и вообще, выглядела так, словно все мышцы лица враз окаменели: ни единого движения. только моргает.

— Вернитесь в постель, — скомандовала женщина, — я принесу вам умыться. Если нужно, ночной горшок под кроватью.

Камилла жестами показала, что хочет пить.

— Потом я принесу завтрак, — неохотно добавила женщина, — но сперва приведем вас в порядок.