Барабаны осени - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На самом деле желающих приблизиться не наблюдалось. Напротив, все пытались отодвинуться подальше. На лицах читался ужас, смятение, лишь изредка гнев… или радость.
Фаркуард Кэмпбелл вынырнул из толчеи и взобрался на помост, опираясь на крепкое плечо Макнила. Затем шагнул к вооруженным мужчинам, размахивая руками, и что-то крикнул. Слов я не разобрала, хотя крики и стоны постепенно стихли и воцарилось потрясенное молчание. Джейми схватился за край помоста и, поднявшись сам, протянул руку Макнилу.
— …неслыханная жестокость! — кричал Кэмпбелл в лицо Бирнсу.
Слова долетали обрывками, их заглушал шепот и бормотание толпы, но я видела, как Кэмпбелл тыкал пальцем в сторону подъемника и его страшной ноши. Раб уже перестал дергаться и висел неподвижно.
Бирнс стоял ко мне спиной; по напряженной фигуре было заметно, что он зол и не намерен повиноваться. Двое его товарищей медленно приблизились, явно собираясь его поддержать.
Джейми на мгновение замер, оценивая ситуацию. Он достал оба пистолета, хладнокровно проверил заряды. А затем шагнул вперед и приставил один к перебинтованной голове Бирнса. Надзиратель окаменел от изумления.
— Сними его, — скомандовал Джейми ближайшему головорезу с дубинкой, достаточно громко, чтобы было слышно и в толпе. — Или я разнесу то, что осталось от головы твоего дружка.
Он поднял второй пистолет и направил мужчине в грудь. А выражение лица Джейми красноречиво донесло его мысль и без дальнейших угроз.
Мужчина неохотно шевельнулся, не сводя прищуренных глаз с пистолета, схватил рукоять катушки и провернул ее. Крюк медленно опустился на натянутом под весом жертвы канате. Зрители разом выдохнули, когда обмякшее тело наконец коснулось земли.
Я кое-как заставила лошадь пройти сквозь толпу и остановилась неподалеку от помоста. Лошадь отпрянула, мотая головой и всхрапывая — ее пугал сильный запах крови, — однако была слишком хорошо обучена и на дыбы, к счастью, не взвилась. Я спешилась, приказав кому-то из стоявших поблизости мужчин принести мой медицинский сундучок.
Помост странно покачивался под ногами, словно земля после долгого путешествия по морю. Раб лежал в нескольких шагах, и когда я к нему добралась, мой ум прояснился. Я наконец начала действовать хладнокровно и четко, как подобает хирургу. Плевать на жаркий спор позади и на людей вокруг.
Раб еще дышал, однако поверхностно, прерывисто. Крюк пробил живот и, пройдя сквозь нижние ребра, вышел из спины на уровне почек. Кожа мужчины приобрела синевато-серый оттенок, губы побелели.
— Тише, — мягко сказала я, хотя раб не издавал никаких звуков. Разве что доносилось свистящее дыхание.
В глазах ничего не отражалось. Зрачки расширились, и радужка утонула в их черноте. Кровь не шла ртом — значит, легкие целы. Дыхание было слабым, но ритмичным — значит, диафрагма тоже цела. Я бережно касалась раба руками, стараясь мысленно проследить движение крюка. Из обеих ран сочилась кровь, темная на фоне сильных мышц спины и живота и ярко-алая на гладкой стали крюка. Сочилась, не била струей — значит, каким-то чудом брюшная аорта и почечная артерия не задеты.
Краем уха я все же слышала ожесточенный спор и отстраненно отметила, что приятели Бирнса — это его коллеги-надсмотрщики с двух соседних плантаций. Как раз на них сейчас наседал Фаркуард Кэмпбелл.
— …вопиющее неуважение закона! Вы ответите перед судом, джентльмены, будьте уверены, ответите!
— Да какое вам дело? — мрачно буркнул кто-то. — Кровь есть? Есть. Да еще и увечье! Бирнс имел право!
— А это не вам решать, — низко прорычал Макнил. — Вы отребье, не лучше, чем…
— Да как ты смеешь, старик, совать свой длинный шотландский нос туда, куда тебя не просят, а?!
— Что тебе нужно, саксоночка?
Я даже не расслышала, как он оказался возле меня. Джейми присел на корточки рядом с открытым сундучком, не опуская пистолета и не сводя глаз со спорщиков.
— Не знаю.
Сзади по-прежнему доносились гневные возгласы, слившиеся в непонятный поток слов. Реальность сузилась до пациента в моих руках.
Я медленно осознавала, что рана, несмотря на весь ужас, не смертельна. После краткого осмотра я смогла предположить, что изгиб крюка прошел выше печени. Скорее всего, основательно задета правая почка, и вдобавок острие зацепило тонкую кишку или желчный пузырь. Однако это не убьет раба мгновенно.
А вот умереть от болевого шока он мог. На скользком от крови животе бился пульс, как раз над пробившей плоть сталью. Быстрый, но ровный, как барабанная дробь. Я чувствовала его кончиками пальцев. Раб потерял очень много крови — ее тошнотворный запах заглушал вонь пота и страха — и все же мог выжить.
Меня вдруг поразила мысль — я смогу его спасти!.. Вслед за этой мыслью последовал ворох других. Столько всего может пойти не так: например, раб истечет кровью, когда я извлеку крюк. А еще внутреннее кровотечение, отсроченный шок, разорванный кишечник, перитонит…
Во время битвы при Престонпанс я видела мужчину, пронзенного мечом. Та рана очень напоминала эту. На нее попросту наложили повязку, и мужчина каким-то чудом поправился.
— Нельзя допускать беззаконие! — разорялся Кэмпбелл, заглушая остальных. — Неважно, какие там у вас причины. Всех вас возьмут под стражу, не сомневайтесь!
Никто не обращал внимания на истинный предмет спора. Прошло несколько секунд… Пора действовать. Я коснулась руки Джейми, отвлекая его от спора.
— Если я спасу раба, его не казнят? — спросила я едва слышно.
Джейми быстро окинул взглядом спорщиков, оценивая возможность такого исхода.
— Нет, — мягко отозвался он и посмотрел на меня потемневшими от осознания глазами.
Он слегка расправил плечи и положил пистолет на бедро. Мне не помочь ему с выбором, как и ему не помочь мне… но он защитит меня, что бы я ни сделала.
— Верхний ряд, третья слева, — кивнула я на крышку сундучка, где покоились три ряда крепко закупоренных бутылочек с разнообразными лекарствами.
В двух был чистый спирт, в еще одной — бренди. Я щедро всыпала коричневатый порошок из корня в бренди и резко встряхнула. А потом поднесла горлышко к губам раба.
Его глаза остекленели. Я зачем-то пыталась в них смотреть, чтобы он меня увидел. Зачем?.. Я не знала. Даже когда наклонилась и позвала его по имени. Спрашивать, чего он хочет, было бессмысленно, я все решила за него.
Он глотнул. Раз. Другой. Побелевшие губы дернулись. Капля бренди стекла по коже. Еще вынужденный глоток, и шея расслабилась, голова потяжелела, оттянула мне руку.
Я закрыла глаза, прощупывая пульс за ухом. По телу раба пробежала дрожь.
Перед моим мысленным взором возникла страница учебника:
«Онемение. Покалывание. Зуд, как