Тайна генерала Каппеля - Герман Романов

Председатель ВРК чиркнул спичкой, на секунду осветившей сгустившиеся в комнате вечерние сумерки. Жадно хватанул табачного дыма, лихорадочно ища выход из создавшегося положения. Но ничего в голову не приходило, только блестела за окном в лунном свете ледяная гладь Ангары, да горели сотни маленьких огоньков в далеком Глазковском предместье на том берегу. Да на вокзале железнодорожной станции, занятой интервентами, кипела жизнь, дымили паровозы.

«А если того… На ту сторону перебраться, – в голове мелькнула спасительная мысль, Ширямов воспрянул духом, скосив глазом на Зверева. – А на него все спишу, накомандовался, наполеон доморощенный!»

– Мы же их волчат, юнкеров долбаных, в расход пустим и Колчака ихнего, – рык Зверева оглушил председателя ревкома – теперь он знал, что нужно делать.

– Езжай в Знаменское немедленно, фронт по Ушаковке занять нужно не мешкая! И Колчака расстреляй, но тихо, чтоб никто не видел. Не в тюрьме только – уведи к Ангаре, там шлепни и в прорубь спусти. Пусть поищут своего правителя, – Ширямов хохотнул, – а мы объявим, что сбежал. Приказ я сейчас тебе напишу. Да, вот еще – хрен с юнкерами, не трогай, пусть живут, щенки! Сам понимаешь, проблемы с чехами не нужны, массовый расстрел не поймут, а золотишко-то у них! Через неделю 30-я дивизия здесь будет, вот тогда другим языком говорить с ними станем!

– Сам адмирала шлепну, пусть по воде плавает, как дерьмо в проруби! Ты приказ пиши, мне в Знаменское успеть нужно!

5 февраля 1920 года

Иркутск,

бывший Верховный правитель России

адмирал Колчак

Адмирал сидел на железном табурете, накинув на плечи шинель, – он озяб, в камере было холодно, изо рта валил пар. Иногда Александр Васильевич доставал из серебряного портсигара папиросу с длинным картонным мундштуком (их оставалось все меньше и меньше) и тогда медленно курил, прислушиваясь к доходящим до него звукам стрельбы, которая началась еще до полудня.

Вначале редкая и глухая, на отдалении, но с каждым часом перестрелка становилась все ожесточеннее и громче – бои шли уже где-то неподалеку, в двух-трех верстах от его тюрьмы, никак не дальше. Время от времени гремели взрывы снарядов, стекла маленького закрытого решеткой оконца дребезжали, грозя рассыпаться осколками.

Адмирал Колчак давно понял, что происходит – армия генерала Каппеля все же добралась до Иркутска и пошла на штурм города. Сейчас в Знаменском предместье, недалеко от тюремного замка, идет бой, и, судя по звукам, весьма ожесточенный. Одно было непонятно – почему до сих пор никто из его судей и будущих палачей не пришел в камеру. Как ни покажется странным, он хотел именно этого – если большевики отбивают атаки и удержатся, то он скоро предстанет перед их судом. И в будущем приговоре не сомневался – расстрел.

Зато если каппелевцы ворвутся в город, то его убьют прямо в камере, не доведя дело до пародийного суда, – и это будет самый лучший выход. Он уже бывший Верховный правитель и своей смертью искупит прегрешения и ошибки. В этом случае можно быть полностью уверенным, что его смерть не останется безнаказанной и его палачи разделят с ним участь, пусть и немного попозже. Он написал два прощальных письма еще днем – жене и сыну в Париж и своей любимой женщине – Анне Васильевне Тимиревой, с которой последний год был очень близок и простился с ней в ночь, когда чехи выдали его Политцентру. И сейчас, подведя счеты с жизнью, просто сидел и ждал скорого прихода своих убийц, надеясь на это всей душою – смерти он не боялся, страшился бесчестия.

Услышав за дверью громкий топот, адмирал усмехнулся и глубоко затянулся папиросой, бросив взгляд на раскрытый портсигар – там оставалась еще одна штука. Последняя… Дадут ли ее выкурить перед казнью или нет – это уже не волновало. Он встал, надел шинель, застегнул ее на пуговицы и снова присел на табурет, когда заскрежетал засов на двери. Ввалилось полдюжины большевиков – один с багровым лицом, остальные немного бледные и явно испуганные, особенно Попов, тот, что вел допросы. Это было единственное знакомое лицо. Адмирал медленно встал и посмотрел в глаза палачей – он уже прочитал в их взорах свою будущую судьбу.

– Я командующий Восточно-сибирской советской армией Зверев, – багровый лицом прохрипел яростным голосом. – Следуйте за мною без промедления, адмирал!

– Куда?

В голосе Колчака не слышалось и тени страха, лишь одна чуть скрытая насмешка. И Зверев моментально ее уловил, хищно оскалился и сказал, будто сгусток крови выплюнул:

– Вас расстреляют!

– Как, без суда?! А зачем тогда все это показное следствие и допросы?

– Не ваше дело! Следуйте за мною немедленно!

– Могу я проститься с Анной Васильевной? Ее здесь содержат…

– Нет! Выходите немедленно!

Александр Васильевич усмехнулся и сделал шаг к двери вслед за торопливо пошагавшим Зверевым. Лишь на секунду остановился возле Попова и негромко произнес:

– Отдайте мои прощальные письма жене и Анне Васильевне. Это моя просьба к вам!

– Хорошо, – пробормотал его бывший следователь трясущимися губами, судорожно сглотнул и отвел взгляд. И одно это заставило Колчака улыбнуться – видимо, большевиков сильно прижали, раз они так испуганы и торопятся быстрее его расстрелять. И решительно сделал шаг за железную дверь, понимая, что через несколько минут он увидит черное небо и хоть раз глотнет воздуха, будучи свободным от всех земных дел…

Знаменское предместье Иркутска,

командир 2-й стрелковой бригады

имени генерала Каппеля

генерал-майор Молчанов

Ночной бой является самым настоящим и тяжелым испытанием для любого солдата и офицера. Их действенной проверкой на прочность, хладнокровие, умение, храбрость. Всего этого хватало у ворвавшихся в Знаменское каппелевцев – волжане, ижевцы и воткинцы много раз сходились с красными в ожесточенных ночных схватках, да и многие ночлеги во время Ледяного похода сопровождались отбитием внезапных налетов партизан. Так что опыт был не просто большой – огромный!

И более того – именно солдаты бригады генерала Молчанова были единственными в Белой армии, кто ходил в самые отчаянные, без единого выстрела атаки, – красные с нескрываемым страхом именовали такие «психическими». Но сами каппелевцы с горечью называли их «беспатронными» – от полной безысходности, с 2–3 патронами в магазине, а то и вовсе без них, только уставив граненый штык, – на такое требовались безграничное мужество и несгибаемая вера в правоту своего дела.

– Товарищ генерал, гренадеры перешли Ангару и подходят к Арсенальной улице!

– Пусть идут вдоль набережной, к Знаменскому монастырю и выходят на берег Ушаковки через два часа, никак не позже! Нам каждая минута сейчас дорога, на вес золота!

Викторин Михайлович не скрывал своей уверенности в скорой победе – каппелевцы прямо с марша, на котором опрокинули два заслона, смогли ворваться с первой же атаки в предместье. Теперь бои шли на каждой улице – большевики их наскоро перегородили баррикадами из разобранных сараев и заборов, установили пулеметы – приходилось малыми штурмовыми группами идти переулками, ломая на своем пути заборы между домами, часто попадая в засады, устроенные рабочими дружинами.